Беседы с волками, медведями и скворцами о свободе, коррупции и диктатуре

– Тогда завтра?

– Завтра ты отсюда не уйдешь. Везде будет много животных и полиции. Тебя обнаружат еще до того, как ты вылезешь из окна.

Семен задумался.

– Уходить надо сегодня, после отбоя, – вновь подал голос Платон.

– А где он будет ночь пережидать? Никто его к себе не пустит, а на улицах патрули никто не отменял. И потом, как он к скворцу проберется завтра? Его ж сразу опознают и арестуют, – запротестовал Семен.

– Это не проблема. Выберешься отсюда и иди на закат, – повернулся Платон к Игорю. – На окраине города увидишь наполовину сгоревшую конюшню. Там живут старый конь Август и его жена Вера. Иди к ним и скажи, что от меня. Они тебя на ночь приютят, а утром вывезут из города. У Августа есть своя повозка. В ней тебя никто не увидит. Вообще-то Август верный подданный вождя, все в рот ему смотрит и каждое слово ловит. Но они с Верой мне жизнью обязаны. Поэтому помогут тебе.

– Обязаны жизнью? – переспросил Игорь.

– Когда-то давно, много лет назад в их конюшню ударила молния. Крыша загорелась, а одна из балок упала и перегородила выход. Я как раз недалеко проходил. Прибежал и отбросил эту балку. Все, кто там жил, спаслись. Потом постепенно другие лошади кто разошелся по другим конюшням, где у них была родня, кто умер. Только Август с Верой остались там. Да и некуда им идти было. Детей нет, родственников тоже. К тому же сначала вождь все обещал, что вот-вот или их конюшню отремонтируют, или Августу с Верой новое жилье дадут. Но только уже который год живут они в этих развалинах. Летом дождем их заливает, сено портит, зимой снегом засыпает. Холод жуткий у них. Да только Август все терпит, ждет жилье новое. И на вождя молится… – Платон замолчал.

– А почему им конюшню не починят? – поинтересовался Игорь.

– Такие порядки у нас. Вождю, на самом деле, важнее, чтобы его державу уважали и боялись за границами, а на то, как живет его собственное население, ему плевать. А его подчиненные, зная это, открыто грабят нас. До народа доходит немногое. Хотя это ж именно мы производим все – овцы и бараны сдают шерсть, коровы – молоко, бобры валят деревья и делают из них доски, еноты грибы и ягоды собирают, медведи рыбу ловят, мед достают. Потом сдаем все это дружно в терем. Вождь это налогами называет. Говорит – это практически единственная наша обязанность, а все остальное – только права, – усмехнулся медведь, – право на жизнь, на справедливый суд, на защиту достоинства, запрет пыток и унижений, право на тайну личной жизни и частных разговоров, на неприкосновенность жилища, свобода слова, свобода собраний, презумпция невиновности и так далее.

– Я смотрю, ты хорошо разбираешься в этой теме, – вежливо заметил Игорь.

– Возле терема есть большой амбар. Зернохранилище. Там на стене это все и написано. Вождь распорядился написать. Сказал, мол, это наша конституция. По ней будем жить. А я все хотел законы новые знать, следить, чтоб все по ним жили, чтоб никто не нарушал их. Вождь говорил, что таких юристами зовут. Вот и выучил все это, – Платон прикрыл глаза. – Да только бесполезно это все оказалось. Наши права работают до тех пор, пока вождь и его цепные ослы и свиньи не решат иначе. И тогда конец. Все те слова, что я сейчас перечислял, можно забыть. Они тебе не помогут. В этом случае законы будут работать только для избранных.

– Все животные равны, но некоторые равнее других… – добавил он, помолчав.

– А как ты сюда попал?

– Как-как. Узнал, как высокопоставленные ослы из полиции во главе с их начальником Аполлоном воровали сено из амбара, доски для общих конюшен, да хлевов, а потом отгрохали каждый себе хоромы, утепленные тем самым сеном, а остатки не просто ели – купались в нем, объевшись мухоморов. Вот я и захотел рассказать всем, чтобы наказали их. Свидетелей нашел, кто мог это все подтвердить. Только те же самые ослы и проводили проверку моих сведений. Конечно же, они потом заявили, что ничего из этого не подтвердилось. Зато меня посадили быстро. Обвинили в том, что я якобы помогал одному забугорному койоту воровать у ослов то самое сено и через холмы переправлять. Доказательств, естественно, у них никаких не было. Но они им и не нужны.

– То есть ослы расследовали обвинения против самих себя же?

– У нас тут такое сплошь и рядом. Понятное дело, что никогда ничего не подтверждается, а заявителям потом становится несладко. И ведь все всё знают, – продолжил Платон, помолчав. – Достаточно посмотреть, как живут приближенные вождя, и все сразу понятно становится. Но никого не наказывают. У них там наверху круговая порука. А безнаказанность рождает еще большее воровство. Посадил бы вождь одного-двух своих приятелей в клетку или отправил бы в резервацию. Глядишь, и остальные бы воровать перестали, ну или меньше бы воровали, боялись бы.

– Неужели вождь совсем не борется с воровством?

– Борется, – вмешался в разговор Семен, вызвав на себя недовольный взгляд Платона, – еще как борется. Говорит об этом постоянно. Но наказывают, как правило, всякую мелочь. Ни разу еще в суде не оказался никто из начальников КОРМа, СВИНа или полиции. Про тех, кто вхож в терем, я вообще молчу. Если уж совсем кто-то откровенно погорел, то его тихо отправляют на пенсию. Он потом спокойно доживает свой век в отдельном хлеву, ест от пуза и бед не знает. Вождь своих друзей не сдает. И Платон прав, все всё видят и понимают, но молчат.

– А почему молчат?

– Кому-то удобнее думать, что это не его дело. К нему не лезут, и он сам не вмешивается никуда. Никто ж не хочет оказаться здесь, – Семен обвел копытом яму. – Кто-то полагает, что так и должно быть. Власть имеет право воровать, а те, кто придет им на смену, будут еще хуже. Ну а кто-то считает, что это все происки врагов из степи, а откуда на самом деле у друзей вождя такие богатства, предпочитает не задумываться.

– А как я найду Нахала? – спросил Игорь, когда Семен замолчал.

– Попроси Августа довезти тебя до речки Плинтовки, – ответил Саня, – а потом иди вдоль течения, пока не войдешь в лес. В лесу речка превращается в болото. Там-то и живет Нахал со своей стаей скворцов.

В тот же момент сверху раздались шаги свиней. В этот раз их было несколько.

– Еду принесли, – пояснил баран.

И действительно, стало слышно, как свиньи, громко перехрюкиваясь между собой, двигают по очереди деревянные решетки и чем-то шуршат. Вскоре очередь дошла и до ямы, в которой сидел Игорь. Накрывавшая ее решетка отошла в сторону, и на головы узников упал большой сноп сухого сена, после чего свиньи вернули решетку на место.

Семен встал на ноги и, подойдя к сену, начал неторопливо жевать его, аккуратно отщипывая от снопа по несколько сухих стебельков. Саня с важным видом выбрался из норы и, схватив охапку размером с него самого, деловито направился обратно в свое убежище. Платон лапой подгреб немного сена к себе и стал неловко засовывать его себе в пасть. Стебли и листья вываливались из нее, как у волка Жени, которого Игорь встретил утром. Вспомнив, как давно это было, он поднял глаза наверх и увидел, что и так тусклый свет, проникавший в их часть хлева через небольшое оконце во фронтоне, почти совсем померк. За окном стемнело.

– Тебе пора, – словно прочитал его мысли медведь, дожевав, наконец, охапку сена, – темно, на улицах уже никого нет. Залезай на меня и отодвигай решетку.

С этими словами Платон подошел к стене и подогнул лапы. Игорь взобрался на косолапого и, пытаясь балансировать на перекатывавшихся под густой шерстью мускулах, уперся спиной в стену ямы, схватился за жерди решетки и начал отодвигать ее вперед. Сначала ничего не выходило. Решетка была тяжелой и плотно лежала на земле. Платон внизу кряхтел и фыркал, но терпел. Наконец, решетка поддалась, и вскоре Игорь отодвинул ее достаточно, чтобы он смог выбраться наружу.

Оказавшись наверху, Игорь посмотрел в яму. Оттуда на него глядели его бывшие сокамерники. Даже кролик вылез из своей норки и, все так же подергивая носом, уставился вверх.

– Удачи, – рыкнул Платон.

– Приятно было с вами познакомиться, – проблеял Семен.

К горлу Игоря вдруг подкатил невесть откуда взявшийся комок, и он смог лишь молча кивнуть. Затем он поднялся на ноги и пошел к соседней яме, где сидели Татарин и серый кот.

Двигать вторую решетку уже было сподручнее, и Игорь справился с ней намного быстрее. В яме вместе с Татарином и серым котом находились пятнистый олень, выдра и пара похожих друг на друга, как две капли воды, бурундуков. В углу неподвижно лежал серый комок, который при более подробном рассмотрении оказался ежом. Видимо, это и был тот самый Нафаня, имевший неосторожность в собственной норе поделиться с супругой своим мнением о хорьках из ВЕСТИ.

Игорь лег на живот и опустил в яму правую руку.

– Прыгай, я тебя вытащу, – шепнул он Татарину. Кота второй раз просить не пришлось. Он бесцеремонно запрыгнул лежавшему в яме оленю на спину, оттолкнулся от него и взмыл вверх. Игорь схватил его под передние лапы и быстро вытащил наверх. После этого он опять лег на живот и опустил руку.

– Эй, ты чего? Пошли, – поторопил его Татарин.

Игорь, не обращая на него внимания, шикнул на серого кота, который в нерешительности сидел на дне ямы: «Чего сидишь? Прыгай давай».

– Ты что, этого неудачника тоже хочешь вытащить? – продолжал возмущаться Татарин: – Ты с ума сошел? Зачем он нам?

– Замолчи! – зашипел на него Игорь, – мы втроем здесь оказались, втроем отсюда и уйдем! Ну! – снова обернулся он к серому коту, нерешительно переминавшемуся в яме с лапы на лапу.

Серый вопросительно взглянул на оленя и, получив одобрительный кивок, залез ему на спину, оттолкнулся и прыгнул в руки Игорю.

Встав на ноги и отряхнувшись от земли, Игорь взглянул в небольшое окошко. Оно располагалось не очень высоко, и, подпрыгнув, человек обычного роста вполне мог зацепиться руками за его край и, подтянувшись, выбраться наружу. Затем он аккуратно вернул решетки на свои места.

– Цепляйтесь за мои ноги, – скомандовал Игорь своим котам. Серый кот с готовностью выполнил указание и аккуратно вскарабкался по джинсам на бедро своему спасителю. Татарин все еще был обижен на хозяина за то, что тот, вопреки его желанию, спас серого. Поэтому, забираясь на ногу Игорю, он старался по возможности сильнее поцарапать его когтями сквозь плотную ткань.

– Татарин, я тебя сейчас скину на фиг и тут оставлю! – морщась от боли, прошипел Игорь. Кот промолчал, но дальше лез уже аккуратнее.

Дождавшись, пока оба зверя надежно зацепятся у него на бедрах, Игорь подпрыгнул, подтянулся и просунул половину тела в проем окна.

В ноздри ему ударил свежий теплый воздух. Он был наполнен ароматами трав и полевых цветов, со сладковатым запахом прелой соломы, навоза и нотками пресной воды, доносимыми ветром со стороны реки. Вокруг виднелись темные силуэты овчарен, конюшен, свинарников и прочих построек из необработанного серого дерева. Нигде не горело ни огонька, но потом Игорь вспомнил, что это мир животных, и с огнем они вряд ли дружны. Терем из окна виден не был. Уже практически стемнело, и только на западе была еще видна розово-рыжая полоска заката. Игорь сразу запомнил направление, так как пройдет еще несколько минут, и она исчезнет. Погода была ясная, и на иссиня-черном небе уже были видны первые звезды. На улицах не было ни души.

– Ну что там? – прошипел Татарин с правого бедра.

– Вроде тихо все, – ответил Игорь, продолжая внимательно осматривать обстановку. Он по очереди перекинул ноги через окно, стараясь не сбросить котов, и спустился с другой стороны стены на траву. Татарин и его серый собрат слезли на землю, и троица осторожно направилась в указанном Платоном направлении.

Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь стрекотанием кузнечиков и приглушенным мычанием, блеянием, ржанием обитателей города, готовившихся за стенами своих жилищ ко сну.

Беглецам повезло: им удалось пробраться на окраину города, никого не встретив на пустынных улицах. В ярком лунном свете троица увидела длинное строение с частично уничтоженной огнем бревенчатой стеной и обвалившейся крышей. Одна створка ворот конюшни лежала на земле, видимо, нетронутая с того самого пожара, о котором говорил Платон, вторая была полуоткрыта и тоже, казалось, давно не использовалась. Изнутри не доносилось ни звука, и конюшня выглядела совершенно необитаемой.