Вас приветствует солнцеликая Ялта!

Этот красный роскошный бант вызывал у всех у кусковских кобелей и сучек злобный, завистливый восторг.

Однажды раз Менделеев сказал:

«Старичок! Желаешь, я тебе бабу добуду? Большу-ую!.. Грешен, я люблю больших. С ними как-то разгонистей душа. Певучей».

И притащил архаровец. Это упасть!

Она мне не понравилась. Высокущая, костлявая. Худая корова!

Попихал нас Менделеев в дровяной сарайко под своей верандой.

Князев подал ужин.

Так эта тоскливая жирафа счавкала всё до последней косточки и радость свою на всякий пожарный случай прикрыла хвостом. И всё вертится, вертится. Как змея на колышке.

Между нами, мальчиками, затвори глазки и дуй без оглядки вперёд! На сближение!

Но зачем закрывать, когда в сарае и без того темно, как у негра под мышкой?

Лихо доспелося.

Подтираюсь я к ней с поленницы. Поленница с громом завалилась. Меня так и одело холодом. Со страха отнялся от языка…

Сунул Менделеев мне во спасение скамеечку. Вот тебе, друже, подставочка! Вперёд! К дорогой победе!

Да эта стервоза выставила метровые клыки – пантомима враз вся и рассохлась! Спеклася!

Было это на Марью-вралью.[33 - Марья-вралья – первое апреля.]

16

Через какое-то время и Менделееву дали квартиру в новом доме.

Но не бросил голубчик Менделеев меня. Так и с собой взять не мог.

У него месячные командировки. На кого кинешь меня?

И всё равно не потащил меня в живодёрку.

Пустил на все четыре ветра.

Гуляй! Авось Господь сведёт!

И свёл.

Столкнулись мы глаза в глаза года через два на углу рембазы болтов и мохнаток[34 - Рембаза болтов и мохнаток – кожно-венерологический диспансер.] и больше не разлучались.

На ту пору мой Менделеев как раз женился. И уже было ему на кого меня оставлять.

И насмотрелся же я! Ох, люди… Ох, люди…

Только мой бедный Менделеев за порог – у жёнушки кавалеристов полк!

И на весь полк свой жаловалась мне:

«Топулька, если б ты знал, что за выморочь мужики пошли! Положишь сверху – засыпает. Положишь снизу – задыхается. Положишь сбоку – смотрит телевизор. Посадишь – просит есть. Поел – сразу уходит…»

Перед загсом эта задокрутка сгоняла Менделеева в триппер-холл.[35 - Триппер-холл – кожно-венерологический диспансер.] Мол, добудь, справчонку, мил-сердечный друг, что у тебя в наличии не имеется ничего такого-эдакого типа трипака[36 - Трипак – триппер.]… Что безопасен в семейной жизни. Сама она, правда, загодя возложила на алтарь семьи сморщенную справку с печатью о своей невинности.

Хэ! Невинная после длинного!

Дал ей эту справушку один ух и заслуженный работник органов,[37 - Работник органов – врач-гинеколог.] матёрый её любовник.

Менделеев знал, что его лада порядочная изменщица.

Однажды он улетает на лечение в санаторишко и даёт мне листок.

«Вот тут вся правда, – показал на листок. – Как только у моей… возле моей непорочницы затокует какой бугор – бегом эту бумажку на почту. Это телеграмма. Мне».

Я сделал, как было велено.

Телеграмма страшная.

Не решились отдавать Менделееву сразу.

Понесли на согласование к главному врачу санатория.

«Умерла жена тчк приезжай похороны тчк Тимофей Волкодавов тчк»

Прочитал это главный. Задумался вслух:

«Ну вот вручи такую телеграммочку… Ещё одна смерть гарантирована. А вдруг там что напутали? А вдруг там что да ни будь и не так? Пускай-ка уточнят. А мы тем временем хоть немного подготовим Менделеева…»

И пошла назад телеграмма Тимофею Волкодавову:

«Сообщите зпт когда похороны тчк»

И получаю я её, – а надо заметить, Тимофей Волкодавов – это я. Так между нами Менделеев звал меня. Не конфузься-де, дворняга, будь волкодавом!

А Топкой Менделеиха меня окрестила. Говорит, для Байкала я не доросши…

Так вот, получаю я эту телеграмму. Развожу лапами.

Телеграфирую открытым текстом:

«Похороны отменяются вскл доступ к телу продолжается вскл».

Про похороны Менделеев так ничего и не узнал.