Лицо смуглое, волос смоляной – кличка Негативчик шла ему.
Оттёр следователь Негативчика в угол. Шепнул:
«Эти два ящика у порога – ко мне! – и показал на мятый «Москвич» у незапертой чёрной двери. – С каждого ящика поимеешь по премиальной ампулке.[309 - Ампула – бутылка.] И остопаривайся до не хочу! Не на одну опохмелюжку хватит! И какой-никакой приварок на операции «Хрусталь»!»[310 - Операция «Хрусталь» – сдача стеклопосуды.].
Негативчик растерялся:
«Идти на операцию?[311 - Идти на операцию – идти на преступление.]»
«Бежать, огрызок счастья!»
«Нужно мне это, как зайцу триппер. А если осложнёнка?»
«Ослан! Ну чего строишь из себя особиста?..[312 - Особист – сотрудник особого отдела (в армии, в органах безопасности); о человеке, ведущем себя по-особому.] Чего тетеришься? Всё равно ж покупать будешь. Где станешь осликов[313 - Ослики – деньги.] искать?.. Подумай своей башкатурой… Тащи! И свободен, как облако! Спишу на кабурщиков.[314 - Кабурщик – вор-взломщик.] Кабурщики всё свезут».
Негативчик обомлел, но ящики снёс. После получил две бутылки водки. Одну выпил с дружками, расписал им в картинках эту историю. А вторую бутылку он припрятал.
Конечно, эту историю Негативчик рассказал и мне. Закончил укором: «А я, осуня, думал, правосудие вершится чистыми руками…»
Не знаю почему, не сдержалась я тогда, заплакала. Я всю жизнь в суде, девочкой ещё поступила в секретари, так всю жизнь на одном месте. Ни разу не слыхала, чтоб такое было замечено за кем-нибудь из наших. А тут тебе на!
«Чистыми! Чистыми! – закричала я. – Затесался один… Сегодня у нас в шесть профсоюзное собрание. Я обо всём этом скажу. А ты будь возле, позову подтвердить и оставшуюся бутылку сунь на обзор собранию».
Так и было всё сделано. А чтоб благодетели следователя не затевали лишние дебаты, попросила проверить отпечатки пальцев на бутылке. Отпечатки были следователевы. Он же сам брал из каждого ящика по бутылке и отдавал Негативчику, не доверял тому. Боялся, что тот вместо одной непременно цапнет больше.
Завальнюк, прокурор, поершил новенького звездохвата,[315 - Звездохват – удачливый вор.] пообещался взять в ежовые рукавицы. На том и разошлись.
Выходим с собрания.
Следователь и толкни меня в локоть:
«Ты ещё у меня попляшешь лезгинку на раскаленной сковородке».
Я посмеялась ему в лицо.
Ну, собрание было во вторник. В среду возвращается мой Федя из командировки домой и попадает в изолятор. Уже позже я узнала стороной, что за час до собрания Завальнюк получил заявление от Лидиной мамы и сразу – новичку. Действуй!
Я просила Завальнюка передать дело кому угодно другому.
Завальнюк с ухмылушкой и ответь:
«Может, вы пожелаете, чтоб дело вашего сыночка вёл сам Роман Андреич?[316 - Роман Андреевич Руденко (1907-1981) – генеральный прокурор СССР с 1953 года.] К глубокому сожалению, Роман Андреич у меня в штате не состоит».
– Вам не кажется, что следователь предвзято ведёт дело? – спросил я.
– Видите ли, я лицо заинтересованное. Позвольте на этот вопрос не отвечать. Судите сами. Со стороны видней.
– Но всё же?
– Понятно, моё мнение о своём сыне не совпадает с мнением Шиманова.
– Кто этот Шайтанов?
– Не Шайтанов, а Шиманов. Новый копач… Следователь.
Помилуйте, подумал я, не тот ли это Шиманов, о котором я уже имел счастье писать фельетон «И покойницу выдали замуж»? Если тот, то как он мог здесь выплыть? Ему запрещено заниматься юриспруденцией. Так по крайней мере отвечала редакции областная прокуратура.
– Как он выглядит? – спросил я в напряжении и только тут вспомнил. Хотя писать-то я писал, но видеть-то я его не видел, так что никакие приметы мне ничего не скажут. Я обогнал её ответ, задал вопрос про то, что было у Шиманова самое пикантное. – Жену, жену его Ираидой зовут?
– Ираидой. А вы откуда знаете?
– Ну-у! Эту бабочку «ловкого» поведения мне доводилось наблюдать в полёте.
– Справка. Ираида приходится Завальнюку какой-то десятой водой на сотом киселе. Оно хотя кисель и сотый, а всё же сродствие. Ходили толки, у Шамана в соседней области, где он раньше трубил, вышел скандал. По слухам, о нём даже там в местной газете писали, как он за приличный эфиопский налог[317 - Эфиопский налог – взятка.] выдал одну покойницу замуж. Завели на Шамана дело. Грозила Шаману тюряжка. Его спас от этого родного дома и обогрел своим сердобольным крылышком наш Завальнюк. Уж как он там смог – замял дело и тихочко пригрел Шамана у нас в Ряжске.
Боже, неужели судьбе угодно снова столкнуть нас?
…Фельетон я тогда накидал в блокнот ещё по пути из командировки.
Расставаясь с Ираидой, я сказал ей, чтоб позвонила в Геленджик мужу, где он отдыхал, и сообщила, что им интересовался корреспондент. Если мужу есть что возразить, пускай даст телеграмму в одно слово Подождите, и печатание фельетона будет отложено до встречи. Крайний срок телеграммы четверг.
В четверг я сидел как на иголках. Я вздрагивал от междугородних звонков, боялся смотреть в глаза доставщицам телеграмм.
Фельетон мне нравился и мне жалко было его выбрасывать.
Его уже вот подписывает редактор…
Вот засылают в набор…
Вот уже набирают…
Вот ставят на полосу…
Вот уже печатают… (Газета выходила по пятницам.)
Не дай бог вякнет Геленджик…
Но все обошлось!
Геленджик молодцом молчал, будто набрал в рот морской воды.
Спустя дней пять в обком поступило экстренное донесение.
Разгневанная Ираида спешила уведомить, что я, «коварный искуситель», воспользовавшись отсутствием мужа, остался у неё, конечно, у слабой, беззащитной женщины, ночевать со всеми вытекающими отсюда последствиями. Первое: «лишил невинности», разумеется, её, «огулял нахалкой»[318 - Огулять нахалкой – изнасиловать.]. Второе: «надругался как хотел над законным мужем – написал нехороший фельетон».
В обкоме весело смеялись.
Нелепость обвинений была очевидна.