Молчание.
Только слышно, как от мороза потрескивала деревянная гостиница, будто тащилась старая арба, запряжённая ленивыми старыми волами.
А между тем холодина велик, стоять не велит. Так как взять этот неприступный бастион?
Совершенно машинально я выдираю из блокнота лист, складываю вдвое и пихаю под дверь.
Зачем?
Не знаю…
Ржаво скрипнули диванные пружины. Ага, забрало!
Слышу, со стоном прогибаются половицы.
Идёт.
Наклоняется.
Удар в пол ногтем, точно клювом.
Однако уголок листка у меня по-прежнему.
Секундная тишина. Наверное, соображает, как подхватить едва видный край короткими налитыми пальцами.
Как я и предполагал, она толкнула наружу дверь, сгребла в комок лист. Я тем временем сунул в отвор двери ногу.
Чистый, без ничего, листок, похоже, изобидел её.
Озлённо вскинулись мохнатые кусточки поблёклых бровей.
– Ты что ж меня пустым интересом сманил с дивана, как глупую кошку с тёплой печки? Для смеху? Дражнисси?
– Извините. В щёлку миллион не воткнёшь.
– Ишь! Богатей Богатеич! У тя что, черти яйца несут?.. Думала, телеграмма кому из постояликов…
Она дёрнула дверь на себя.
Дверь не закрывалась. Мешала моя нога.
– Убирай свою клешню!
– Пускай погреется… Пустите и другую…
– Убирай!
– Пустите глаза обогреть… Лишь бы не на улице. Я в коридоре…
– Убирай! Не бандитничай!
– В такой морозище не впустить… Эх… Дай Бог, чтоб на моём месте оказался ваш сын! Как бы вы тогда…
У меня защипало в глазах.
Я убрал ногу и отступился.
Не миновать топать на вокзал.
Дорога на вокзал шла мимо гостиницы, но в какую сторону?
Я побрёл наугад.
– Ге!.. Обида!.. – послышался мяклый старухин голос. – Вокзал покуда не в том крае. Обратки надоть!.. Да… Давай приворачивай к моему шалашику. Где приткнёшься, там и перебедуешь до света.
В тесной прихожей, у самой двери, мёрзли три стула.
Я поставил их в ряд, лёг на них. Потуже завязал под подбородком шапку, роднее родной обнял еле тёплую батарею.
Засыпая, я слышал обрывки старухиных попрёков, задавленно падавших с дивана:
– Дёрнул за что… Сынка помянул… Нетути сыночка… Война… прибрала…
Старуха разбудила меня в шесть.
– Иди ляжь на шо?ферские перины. Только что поехал.
Я перешёл в номер.
Меня знобило, всего разламывало.
Наверно, сильно просквозило у двери?
Однако я до смерти обрадовался тёплой постели и быстро уснул. И так же быстро проснулся.
У меня был жар.
Сосед по койке, ездивший в командировки со своим градусником, вложил мне градусник под мышку. Температура набежала весёленькая. Тридцать девять и три.
– С такими градусами, – сморщился он, – лучше всего позвать скорую или, на крайняк, сей же мент убираться болеть домой. Что вы предпочитаете?
Я с грустью слушал, как где-то в конце коридора бойко гремели рукомойниками, и молчал.
7
Час был ранний. Народ только растекался по службам.
В прокуратуре кроме уборщицы ещё никого не было. Уборщица наскоро протирала полы.