Старая крепость

– Ну, наконец-то! Хоть какая-то определённость! – довольно ворчал Рюдигер, опоясываясь ремнём.

– Точно! Надоело сидеть и ждать когда нас тут похоронит, под этими сводами! – вторил ему Студент, сноровисто распихивая автоматные магазины по подсумкам.

– Надеюсь, в этот раз нас точно вытащат! – пыхтел рядом Вилли.

– Сплюнь! – чуть ли не хором ответили мы.

Суета понемногу улеглась, все сидели в ожидании команды. Рауш умчался наверх, к рации.

– Мне кажется, – или обстрел стих? – это подал голос Рюдигер.

Ответить ему никто не успел, потому что в этот момент с лестницы раздался крик «к бою!» Мы, как ужаленные, подскочили и кинулись наверх. Там нас встретил Рауш, распределявший выбегающих солдат по позициям:

– Окна Север! Окна Юг! Не высовываться и не стрелять без команды! К алтарю! Окна Запад! Пулемёт на Юг! Пулемёт на входе!

Нам с Рюдигером досталась наша старая позиция перед входом, где мы и залегли. К счастью, вонь сгоревшей взрывчатки и дым от возобновившихся пожаров практически полностью перебил до смерти надоевший трупный запах. Воцарилась тишина, замерли солдаты у окон. Внезапно, над Цитаделью, усиленная динамиками, поплыла песня:

«Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой.

Выходила на берег Катюша,

На высокий берег, на крутой»

Это было настолько неожиданно, что я замер, чувствуя, как по телу забегали мурашки. Сильный женский голос уверенно выводил знакомые с детства строчки над израненной, умирающей крепостью. Песня внезапно оборвалась, из динамиков раздался мужской голос, который на безупречном русском произнёс:

«Товарищи! Осаждённые в цитадели Брест-Литовска! Внимание! Внимание! Немецкое командование обращается к вам последний раз и призывает вас к безоговорочной капитуляции. Ваше положение безнадёжно. Не проливайте бесполезно вашу кровь, так как выход из осады невозможен. От остальных вы отрезаны. Более ста километров отделяют вас от них. Ваши войска в спешке отходят, несколько воинских частей убегают. Для вашего деблокирования никто не прибудет. Товарищи!»

Дальше я особо не слушал, потому что из Тереспольских ворот показались перебегающие фигурки в мышиного цвета форме. Наши! В смысле, – немцы! Вот они скрылись за казармой пограничников, но от ворот бегут всё новые и новые группы! Часть обогнула поленницы и свернула направо, занимая прилегающие к Тереспольским участки кольцевой казармы. Пока – тишина, ни выстрела.

Наконец, из-за здания погранзаставы показались бегущие солдаты. Так, вижу, как они достигли окончательно разбитого артпарка русских, залегли. Оставив небольшую группу прикрытия, побежали дальше. Пересекли спортплощадку, остановились. Огляделись, – и снова вперёд. Красиво идут. И по ним, по-прежнему, ни выстрела. Не добегая до церкви метров пятьдесят, – залегли в воронках. В воздух взвивается белая ракета. С секундным опозданием, откуда-то сверху – ответная. Наверное, Рауш выстрелил её в окно будки киномеханика. Залёгшие немцы встают и бегом направляются в нашу сторону. Несмотря на радио и белую ракету, – бдительности они не теряют. Неожиданно, вскакивает Рюдигер. Не успеваю я и глазом моргнуть, как он выбегает вперёд и начинает, как полоумный, размахивать своим сопливым платком и орать во всё горло:

– Ааааа! Мы здесь! Мы здесь, това…

Закончить фразу ему не удаётся – бегущие камрады из штурмовой группы явно находятся в тонусе, поэтому немедленно открывают стрельбу по внезапно выскочившей, как чёртик из табакерки, фигуре. Как известно, – везёт дуракам и пьяницам. Что касается Рюдигера, то пьющим я его не видел.

Уж не знаю как, но Отто, после первых же выстрелов, удалось совершенно непостижимым образом сократиться в размерах и юркнуть за спасительную стену. Хорошо ещё, что совсем выбежать из церкви он не успел. Стреляющие по нему солдаты, – явно не Ворошиловские стрелки, так как попасть в Рюдигера они так и не смогли. Практически сразу, с двух сторон раздались истошные крики «Не стрелять!» Один голос принадлежал Раушу, который уже слетел с хоров, второй, – неизвестному из залёгшей было штурмовой группы. Стрельба прекратилась. На всякий случай не высовываясь, взводный прокричал в сторону наших освободителей:

– Обер-фельдфебель Рауш! 135-й полк! С кем имею честь?

После секундного замешательства, со двора донеслось:

– Лейтенант Хурм! 133-й! Прибыли к вам на выручку!

– Добро пожаловать в церковь святого Николая, господин лейтенант! Мы Вас уже заждались…

Часть III Покой нам только снится

Глава 1

Грязные, оборванные, небритые мы снова идём по крепости. Знакомые места! Именно в этот сектор, весь день 22 июня были направлены наши взгляды в ожидании внезапной атаки русских. Здесь, именно здесь, – казалось, была изучена каждая воронка, каждое дерево, каждый камень! И как всё изменилось теперь, после многочисленных артиллерийских обстрелов! От погранзаставы, – такое ощущение, – остались только стены, здание казарм 333-го полка практически лишилось одного крыла, да и вообще, очень пострадало от немецких снарядов. Спортплощадка, артиллерийский парк русских…

Мы двигаемся тем же путём, что и утром 22 июня, когда наша штурмовая группа стремительно ворвалась на Центральный остров. Правда, на этот раз, следуем в обратном направлении, – к Тереспольским воротам. Солдаты лейтенанта Хурма смотрят на нас со смесью восторга и восхищения. Их можно понять, – они ещё не успели толком поучаствовать в сражении и мы для этих молодых парней сейчас, – настоящие герои, прошедшие через ад. Не буду скрывать, – чувствовать это было очень приятно, даже несмотря на навалившуюся усталость. Двое суток в окружении, отражая атаки русских, – звучало неплохо. Над Тереспольскими воротами и зданием казарм 333-го полка уже развевались немецкие флаги.

– Вот дают! Уже территорию пометили! – кивая на полотнища, удивляется Викинг.

– Ага: только вошли, – и уже флаги воткнули! Ещё и пороха не успели понюхать, а уже героев из себя корчат! – подхватил Отто.

– Угомонись, ветеран! – осаживает его Йенс.

– Нет, ну а что? Я не прав, что ли? Макс! – апеллирует Рюдигер ко мне, поправляя ремень своего маузера.

– Может, они их повесили, чтобы наша авиация на жахнула по своим?

– Да уж конечно! – возмущённо фыркает Отто, – Ты за эти два дня видел хоть один наш самолёт над крепостью? Где они, – эти хвалёные асы Геринга? Мы, тут, значит, воюем не щадя своей жизни…

– Рюдигер, – заткнись уже! И так башка гудит, а тут ещё ты! – недовольно обрывает его Викинг.

Мы бредём по изрытой воронками земле, старательно обходя трупы, валяющиеся в беспорядке у нас на пути. Первыми ведут пленных красноармейцев, захваченных ещё утром 22-го. Эти доходяги несут импровизированные носилки с ранеными, хотя сами выглядят не многим лучше перебинтованных немцев. Данный факт не является чем-то удивительным, – за двое суток никто русских не кормил и уж, тем более, не поил: воды у нас самих не было. Чуть поодаль, за носилками идём мы, позади пыхтят радисты со своим «Телефункеном», который не раз спасал наши жизни в церкви. Кюхлер пытался запрячь для переноски рации красноармейцев, но Рауш был категоричен: своё барахло несите сами. Пленных русских едва хватало для транспортировки раненых. Даже Шойнеманн шёл сам, опираясь на Хефнера.

Я жадно смотрел по сторонам, пытаясь запомнить Крепость такой, какой её никогда не видел там, в прошлом, да уже никогда и не увижу. Дым, развалины, битый кирпич под ногами и трупы, трупы, трупы. Безрадостная картина. Но Крепость сражается! Если у нас здесь относительное затишье, то со стороны Северного острова и Трёхарочных ворот стрельба не прекращается. Ну, вот мы почти и дошли. В проёме Терспольских ворот нас встречает какой-то майор.

– Это Фрайтаг, – командир батальона, – шепчет мне на ухо один из солдат Хурма.

Мы останавливаемся, к майору подходит Рауш и, молодцевато козырнув, бодро докладывает. О чём они говорят, – не слышно, но очень хорошо видно, как майор крепко пожимает руку нашего взводного.

Пленных красноармейцев, тем временем, куда-то уводят, к носилкам с ранеными подходит невысокий энергичный фельдфебель с повязкой медика на рукаве. Судя по всему, – это фельдшер. Он осматривает раненых и что-то говорит подошедшему ассистенту. Тот кивает, торопливо записывает и прикалывает на грудь лежащим какие-то бумажки. После этого, ожидающие команды фельдшера немецкие солдаты, берут носилки и тут же уносят раненых через мост.

Вернувшийся от майора Фрайтага, Рауш сообщает, что наша группа до особых распоряжений пока направляется на отдых, – в расположение 12-й роты 133-го полка. Это здесь, рядом, на Западном острове. Изображаем подобие строя, идём через мост. Трупы с него уже убрали. Здесь практически нет запаха гниения человеческих тел, зато есть освежающий ветерок с реки. Оказавшись на Западном, – недолго идём по дороге и сворачиваем вправо. Здесь уже стоят палатки пулемётчиков двенадцатой роты, куда мы и направляемся.

Эх, как же это здорово, – вдоволь напиться воды и смыть с себя грязь и пот, пропитавшие нас насквозь! Мы плещемся в реке, не обращая внимания на стрельбу и взрывы в Крепости. Кажется, что война, – это где-то там, далеко. Пусть другие сражаются, – у нас заслуженный отдых. К сожалению, сменного белья нет, но такая мелочь сейчас не может испортить нам настроение. Мы молоды и мы живы, а остальное, – ерунда, мелкие неудобства! Намывшись и выстирав форму, валимся на траву. Хорошо!

На мосту не прекращается движение: бегают посыльные, какие-то подразделения следуют на Центральный остров, в обратном направлении ведут понурых пленных, несут раненых. Там по-прежнему идёт бой, – русские сражаются.

После обеда появляется наша взводная повозка, которую ведёт Кепке. Даже его мы сейчас рады видеть! Видно, что ездовой боится: вздрагивает буквально от каждого выстрела и пригибает голову от далёких разрывов, настороженно озираясь по сторонам.

– Здорово, крыса тыловая! – жизнерадостно хлопает его по плечу Отто, – Где мой ранец, – привёз?

Кепке ошарашенно смотрит на Рюдигера, не в силах от такой наглости и фамильярности вымолвить ни слова.

– Чего замер, как статуя? Оглох, что ли? Вещички, – спрашиваю, – привёз?

– Рюдигер… – наконец-то начинает ездовой.

– О! Не забыл как меня зовут! – довольно хохочет Отто.

– Что Вы себе позволяете? Я… Я старше Вас по званию…