Старая крепость

– Чивооо? – прислонив ладонь к уху и наклоняясь к Кепке поближе, переспрашивает Рюдигер.

– Не обращайте внимания, – мягко отстраняя Отто, подходит Студент, – он у нас немного контужен, так что не воспринимайте его поведение близко к сердцу.

– Да я в полном порядке, Герхард! – рвётся к ездовому Рюдигер, – Мне просто интересно узнать где был этот гефрайтер, когда мы…

– Кровь мешками проливали, – заканчиваю я за своего товарища и встаю рядом со Студентом, заслоняя Отто.

Кепке находится в полной прострации, – он явно не ожидал подобной встречи.

– Ну, чего вылупился? – к нам подходит Викинг, – Разгружай телегу, порадуй своих боевых товарищей! Как там обстановка, в глубоком тылу?

– Что за тон? Я, знаете ли, не привык к такому фамильярному обращению! Я буду жаловаться! Где ваш Винсхайм? Совсем распустились! – пытаясь рассмотреть что-то за нашими спинами, начинает верещать Кепке.

– Погиб наш Курт, – мрачно сообщает ему Викинг, – и с ним ещё немало парней полегло. Так что заткнись, пока мы тут тебя не удавили. Ребята на взводе, мы только что оттуда, – кивает он на крепость, – так что не доводи до греха.

– Я… Я не знал – пятясь назад и заикаясь, начинает оправдываться ездовой, – Правда не знал! Господин обер-гефрайтер! Вот, всё здесь, в целости и сохранности… Пожалуйста!

Мы начинаем разбирать свои ранцы.

– Чесночок! – Рюдигер чуть ли не со слезами на глазах обнимает свой видавший виды «торнистер». Сейчас Отто напоминает мне одного персонажа из очень известной саги, с одной лишь разницей, что тот постоянно говорил «моя прелесть!»

– Выкинь его подальше, – ты же помнишь о нашем споре? – подначиваю товарища я.

– Макс, это бесчеловечно! – чуть ли не со слезами на глазах поворачивается ко мне Рюдигер.

Глядя на его жалкий вид, решаю не портить тому праздник:

– А, чёрт с тобой, чесночная душа! Оставляй! Но, только без фанатизма!

– Да я… Только в лечебных целях! – расцветает улыбкой Отто.

– Ага, знаем мы тебя, – роясь в своём ранце, бросает Студент.

– Герхард! Клянусь! Честное слово!

– Ну-ну…

Студент не в духе: в соответствии с приказом, «лодочников» и прочих, не входящих в нашу штурмовую группу, обязали вернуться в свои подразделения. Так что, пришлось им с Вилли расстаться. А они, кажется, по-настоящему успели сдружиться. Жаль, конечно. Вилли, – отличный парень. Но… Приказы не обсуждаются.

Наконец мы спим не на жёстких лавках в подвале церкви, а в человеческих условиях. Боже, – как мало нужно человеку для счастья! Интересно, – долго ли мы будем так отдыхать? Вездесущий Студент сказал, что остатки нашего батальона сейчас располагаются где-то у КП полка на Северном острове. Полковнику Йону уже доложили о том, что второй взвод 10-й роты вытащили из Цитадели, но пока никаких распоряжений на наш счёт не поступало. Так что, сейчас мы предоставлены сами себе.

Однако, всё хорошее рано или поздно заканчивается. Для нас этот момент наступил в районе полудня 26-го июня. После обеда Рауш построил наше немногочисленное воинство:

– Господа! Получен приказ!

У меня после этих слов как-то нехорошо засосало под ложечкой. Вот прямо чувствую, что приказ этот, – вовсе не о продолжении отдыха на каком-нибудь курорте.

– Взводу предписано к исходу дня покинуть Западный остров и вернуться в расположение 135-го полка.

– Это хорошо, – шепчет стоящий рядом Рюдигер, – со своими всегда веселее.

Господи, когда он уже успел нажраться своего чеснока? Я от этого амбре чуть сознание не потерял. Пошёл человеку навстречу, называется! Знал бы, – настоял на своём и выкинул все его вонючие запасы!

– Полк сейчас находится на Северном острове, где штурмует укрепления большевиков.

– А вот это, – плохо – тем же трагическим шёпотом комментирует Отто.

– Заткнись, Рюдигер! – шипит справа Викинг.

– Кратчайший путь на Северный лежит через Цитадель и Трёхарочные ворота. В районе ворот и в «Доме офицеров» русские ещё оказывают ожесточённое сопротивление. В настоящий момент, подразделения второго батальона 133-го полка вместе с артиллеристами и сапёрами 81-го батальона предпринимают последнюю, по словам майора Фрайтага, атаку на эти очаги обороны Центрального острова. В результате её успешного завершения, – прямая дорога на Северный будет открыта. В противном случае, – нам придётся идти в обход, через разрушенный Бригидский мост.

Хм… Интересно: что это за «Дом офицеров» такой, о котором упомянул Рауш? С памятью моей, конечно, не всё идеально, но такого названия я не припомню. Да и офицеров в Красной Армии сейчас нет… В районе Трёхарочных ворот, «домом» можно назвать разве что только здания Белого дворца или Инженерного управления. Но об их героической защите я ничего не слышал. Последним очагом обороны была кольцевая казарма, а именно – участок, в котором сейчас располагается 33-й инженерный полк РККА. В моём времени там музей Обороны. Неужели история повернула?

– Итак, пока собираемся и ждём результатов атаки 133-го полка. Следущее построение, – через час! – продолжал тем временем Рауш – Вопросы? Вопросов нет. Вольно, разойдись!

Я всё-таки решился и подошёл спросить у взводного про заинтересовавший меня «Дом офицеров». Рауш понимающе кивнул головой и достал из нагрудного кармана когда-то нарисованную мною ещё на том берегу схему Брестской крепости. Лист был испещрён пометками, показывающими зону ответственности того или иного подразделения Вермахта. Боже, да эти сведения соответствуют, как минимум, штабной карте! Оказывается, Рауш перенёс обстановку с плана майора Фрайтага, – так, чтобы быть в курсе дела. Наверное, будь мы на линии фронта, – за такие художества нашего взводного уже бы искало Гестапо. Но здесь, фактически в тылу наступающих войск, схема расположения наших частей в Крепости, похоже, не является чем-то сверхсекретным. Именно этим я объясняю появление подобного документа у обычного обер-фельдфебеля. Что же, раз предоставляется такой случай, – почему бы и не полюбопытствовать?

Итак, смотрим на схему. Всё красное и лишь три области помечены синим, – нужно полагать, это последние места организованного сопротивления. «Домом офицеров» неожиданно оказался участок кольцевой казармы, где располагается 33-й Инженерный полк. На вопрос: почему это место назвали именно «Дом офицеров», а не как-нибудь иначе, – взводный ответить не смог, лишь пожав плечами. Может, из-за наиболее сильного сопротивления? Немцы подумали, что там остались одни фанатики-коммунисты и командиры, поэтому назвали именно так. Возможно? Возможно. Так, хорошо, пусть будет «Домом офицеров». Теперь меня интересует: что творится на Северном? Если не изменяет память, – из очагов сопротивления там должен остаться только Восточный форт майора Гаврилова. Да, всё так и есть. Вот он, помеченный синим кружком «Ostfort».

Хм, – на плане Рауша присутствует ещё один участок обороны. Ему почему-то не досталось имени собственного: на схеме он обозначен просто цифрами. Читается как пункт 145. Никогда не слышал о таком… Ещё одна неизвестная страница истории или, всё-таки, моё появление здесь как-то повлияло на ход войны? И где этот ПКТ-145 расположен? Ага, прямо напротив «Дома офицеров», на противоположном берегу Мухавца. В моём мире там, кажется, какое-то кафе…

Вообще, конечно, логично, что эти два узла обороны держатся так долго. Получается, что огонь защитников «145-го», например, не даёт противнику пересечь мост или реку и подобраться к «Дому офицеров» с тыла. В свою очередь, стрельба из казарм 33-го инженерного полка не позволяет немцам подойти и уничтожить гарнизон на той стороне Мухавца. Единственный минус этой позиции состоит в том, что, при падении одного очага обороны, – практически сразу же погибает и второй. Интересно, – как этот «145-й» сейчас выглядит на местности? Будет возможность, – непременно посмотрю.

Ну, картина, в целом, мне ясна. В ближайшее время закончится организованная оборона Центрального острова, останутся только мелкие группы и одиночки. А вот на Северном, Гаврилов ещё продержится несколько дней.

Глава 2

И вновь пропитанная дымом, гарью и порохом Цитадель, над которой висит всё тот же тошнотворный трупный запах. Мы опять повторяем путь, по которому уже вошли на Центральный остров ранним утром 22-го июня: Тереспольские ворота – здание казармы 333-го полка.

Знакомые развалины погранзаставы, остатки артпарка. Миновав их, двигаемся вдоль кольцевой казармы, к Трёхарочным. Расположенное справа от ворот здание 33-го инженерного полка, именуемое немцами «Домом офицеров», и где сейчас расположен музей, – наполовину превратилось в груду битого кирпича. Здесь сапёры применили взрывчатку и просто обрушили стены. Под обломками погибла масса защитников, немногих выживших взяли в плен. Командиров последнего очага обороны Цитадели, – полкового комиссара Фомина и капитана Зубачёва, – должны были захватить тоже где-то в этом районе. Сейчас по тому, что осталось от казармы 33-го инженерного, лазают немцы: проверяют с помощью гранат подвалы, казематы и прочие подозрительные места.

Измождённые русские пленные разбирают завалы. Судя по всему, – это те красноармейцы, которые буквально ещё несколько минут назад были защитниками «Дома офицеров». И вот, теперь они достают из-под обломков трупы своих товарищей.

Рядом стоит уже знакомый нам лейтенант Хурм, прижимающий к лицу платок в тщетной попытке избавиться от всепроникающего смрада разлагающихся на жаре тел. Убитых русских пленные бросают в глубокую воронку, которая уже почти заполнена. Погибших немецких солдат, под надзором лейтенанта, аккуратно складывают в ряд на остатки газона у Трёхарочных ворот. Молоденький розовощёкий гефрайтер собирает с тел жетоны. Огонь на Центральном острове стих, – только изредка где-нибудь вспыхнет и тут же угаснет перестрелка: идёт охота на выживших русских. Цитадель взята.

Однако наш путь лежит дальше, – на Северный остров, где защитники ещё оказывают сопротивление и сдаваться пока не собираются. Проходим через Трёхарочные ворота. До этого я их видел только на старых, пожелтевших от времени фотографиях. Теперь предстоит познакомиться с ними вживую. Три одинаковых широких сводчатых проёма, отделанные белой штукатуркой. На контрасте с бордовым кирпичом примыкающей к воротам кольцевой казармы, – смотрятся Трёхарочные очень красиво. Даже несмотря на то, что стены выщерблены пулями и снарядами, посечены осколками.

Проходим через центральную арку. Господи, – сколько же здесь трупов! Лежащий перед нами мост буквально завален телами красноармейцев! А запах! Выйдя из ворот, в нос сразу же ударяет густой сладковатый смрад. Это невыносимо! Чувствую, как взбунтовалось содержимое моего желудка и делаю два стремительных шага к перилам. Едва успеваю скинуть к ногам пулемёт, как меня сгибает пополам, и я стремительно избавляюсь от недавно съеденного обеда. Краем глаза вижу, как в нескольких шагах, оперевшись на винтовку, тем же самым занимается Отто. Вытерев рот рукавом, оглядываюсь. О, даже Викинг с Раушем, – и те вызывают из Мухавца Ихтиандра. По-моему, во взводе нет ни одного человека, которого бы сейчас не тошнило!

Чёрт, этот запах, конечно, омерзителен, но открывшаяся нам на мосту картина просто заставляет волосы встать дыбом! Досок, или из чего он там сделан, – не видно: только трупы. Мы, скользя под разъезжающимися под ногами телами, идём прямо по ним. Кажется, убитые лежат здесь как минимум в три ряда! Берега Мухавца также усеяны мёртвыми: куда ни глянь, – везде видишь смерть. Боже, что же здесь творилось! Трупы, трупы, трупы, – от увиденного можно сойти с ума! Спасибо Всевышнему, что я не попал в первую штурмовую группу, которая держала здесь оборону! Думаю, что моя психика точно бы этого не выдержала. Хотел бы я посмотреть на выживших здесь!

Оглядываюсь на Крепость. Самый целый участок кольцевой казармы располагается слева от ворот. В отличие от соседних, он почти не тронут огнём самоходок, стрелявших по Крепости в упор, и не так сильно испещрён пулевыми отметинами. Судя по всему, именно здесь располагалась та самая столовая, захваченная в первые же минуты немецкими солдатами. Первый этаж, мост как на ладони. Да уж, прорваться красноармейцам под огнём пулемётов через Трёхарочный было просто нереально. Сколько же здесь убитых!? Тысяча? Две? Наверное, не меньше… Я реально потрясён увиденным.

Наконец, мост пройден. Теперь нужно быть настороже: Восточный форт рядом. Вот он, – виднеется между полуразрушенных домов комсостава. Дорога, когда-то бывшая аллеей, ведёт прямо, к Северным воротам. Теперь на месте деревьев виднеются лишь обугленные стволы. Я смотрю направо: а вот и тот самый «145-й». Два вала, в одном из которых, высоком, располагаются казематы, – вот и вся позиция, которую пять дней не могли взять немцы! На перекрёстке, образованном аллеей к Северным воротам и дорогой вдоль Мухавца, стоит самоходка. Ствол её орудия смотрит на мост. Похоже, она обстреливала кольцевые казармы с этой стороны. Вокруг неё суетятся солдаты, – судя по долетающим разговорам, русские умудрились каким-то образом самоходку подбить. Теперь орудие пытаются починить, и процесс ремонта близок к завершению. Интересно, – это тот самый штуг, что входил тогда к нам в крепость – или нет? Жаль, не запомнил его бортовой номер. Рауш ведёт нас налево, вдоль Мухавца. Двигаемся перебежками, – словить пулю от какого-нибудь русского снайпера ни у кого желания нет.

Вот и КП полковника Йона. Он расположился на свежем воздухе, во дворе Западного форта, – близнеце Восточного. Трупный смрад здесь поменьше, да и убитых совсем мало, – видимо, уже прибрали. Стоит большая штабная палатка, рядом – ещё несколько, включая медицинскую, с огромным красным крестом на боку. Неподалёку видна антенна рации, по траве стелются телефонные провода. Чуть поодаль от палаток стоит пара мотоциклов, какой-то бронеавтомобиль, легковая машина и закрытый грузовик «Опель-Молния» с большими раструбами на крыше кузова. Наверное, это та самая установка, что призывала гарнизон Крепости к сдаче. Часть офицеров с биноклями располагаются на гребне внешнего вала форта, – видимо, наблюдают за последним очагом организованного сопротивления на Северном острове.

Строимся, Рауш выступает вперёд. Взвод встречает лично командир полка. Выслушав доклад взводного, полковник Йон оглядывает наше воинство и произносит небольшую речь: