Старая крепость

Старая крепость
Алексей Юрьевич Петров

Желание примерить старый военный китель обернулось для Ивана провалом во времени. Очутившись в теле немецкого солдата накануне нападения Германии на СССР, перед героем встаёт вопрос: что делать? Пытаясь разобраться в сложившейся ситуации и принять единственно правильное решение, Иван оказывается в штурмовой группе, идущей в Брестскую крепость…

Часть I Гроза на горизонте

Глава 1

– Макс, вставай! Хорош дрыхнуть, – твоя очередь дежурить! – кто-то, от кого нестерпимо несло чесноком, бесцеремонно тряс меня за плечо.

– Чёрт подери, Отто, от тебя разит как от охотника за вампирами, – мой ответ прозвучал раньше, чем я успел толком проснуться и сообразить что вообще происходит, – сколько ты взял с собой этого чеснока и когда уже он закончится?

– Терпи, Макс, – солдатам Великого Рейха нельзя страдать от нехватки витаминов, да и простуда тоже ни к чему, – хохотнул Отто и дыхнул со всей силы в мою сторону, – держи и ты волшебную чесночную защиту, мне не жалко.

– Отвали, Отто, это вовсе не смешно, – я рывком сел и теперь щурил глаза на тусклый свет лампы, который со сна мне казался слепящим прожектором.

– Ух, какие мы нежные, боже мой! – рассмеялся любитель чеснока, но дуть перестал – Да я у себя дома мог свободно съесть три головки чеснока и четыре луковицы за раз! Знаешь, как меня называли в деревне?

– Вонючка Отто? – предположил я меланхолично, пытаясь сунуть ноги в сапоги.

– Чтооо?! – он аж задохнулся от возмущения.

– Да вы заткнётесь уже или нет?! Ланге, Рюдигер! Ещё одно слово… – из глубины вагона раздался раздражённый голос обер-фельдфебеля Рауша.

Сон как рукой сняло, мы вытянулись по стойке «смирно» и практически синхронно гаркнули во весь голос:

– Так точно господин обер-фельдфебель!

– О, мой бог, что за два идиота! Тише! – простонал в темноте Рауш и продолжил:

– Рюдигер! Ланге! Если я услышу от вас ещё хоть одно слово, одно только слово, – клянусь, вы будете вечными дежурными, вечными, – вам это ясно?

– Так точно, господин обер-фельдфебель, – шёпотом ответили мы.

– Вольно, – произнёс Рауш и шумно отвернулся к стенке, натягивая на себя одеяло.

Я посмотрел на Отто и постучал кулаком себя по голове, показывая что думаю о своём напарнике. Тот не остался в долгу и поприветствовал меня согнутой рукой, положив вторую руку на локтевой сгиб первой. Международный жест, в переводе не нуждающийся. Я только рукой махнул. Довольные собой, мы разошлись, насколько это слово применимо к пространству товарного вагона, в котором мы ехали. Отто завалился спать, а я сел на лавку со стоящим на ней фонарём, – дежурить. Охранять, так сказать, покой и чуткий сон. Глянул на часы – 1:05, до назначенного сегодня раннего подъёма почти два часа. Эшелон идёт ровно, колёсный перестук убаюкивает. Входная откатная дверь чуть приоткрыта, за нею ничего не видно, – темно. Чем бы таким заняться, чтобы не уснуть, – вот главный вопрос. Немного посидев и приведя ото сна мысли в порядок, решил проверить материальные ценности. Рядом, у стенки вагона, слева от входной двери, стояли пирамиды с оружием взвода, – неплохо бы пересчитать их содержимое. Отто – парень весёлый, мог и пошутить, поэтому считаю: 34 винтовки Kar 98к, 4 пулемёта MG-34, 6 пистолет-пулемётов МР-40, 10 пистолетов «Р-08» и 50-мм миномёт. Амуниция, противогазы, ранцы, – всё это, соответственно, располагалось справа от двери. Взводная обозная лошадь и обе пехотные тележки с остальным имуществом и боеприпасами также ехали в нашем эшелоне, но отдельно. Куда нас везут – никто не знал. Догадывались, конечно, но всерьёз никто не верил, что будет война с русскими. Большинство считало, что грядут грандиозные маневры рядом с нашим восточным соседом. Показать свою мощь и отбить всякие нехорошие мысли, возникающие у большевиков.

На данный момент, главное для Германии, – победа в войне с Англией: эти чёртовы Томми совсем распоясались, и даже имеют наглость бомбить наши города! И, хотя, сухопутные сражения пока идут только в Африке, – война на два фронта была бы самоубийством и фюрер не должен её допустить. Воспоминания о первой мировой войне еще были слишком свежи и никто не хотел повторения прошлых ошибок, тем более, – сейчас, во время так блестяще начавшейся кампании! Шутка ли, – ведь Германии удалось захватить практически всю Европу! Повержена Франция, разгромлена Польша, – остались только Томми. Зачем же лезть на русского медведя, имея за спиной коварных англичан? Война на два фронта недопустима. Так считало большинство наших солдат и унтер-офицеров. Нет, были, конечно, опьяненные успехами нашей армии молодые солдаты, которым казалось, что великому немецкому Вермахту всё по плечу и мы с лёгкостью рассеем орды диких азиатов… Но, повторюсь, такой настрой поддерживали далеко не все.

Признаюсь, я тоже был в числе скептиков, но совсем по другим причинам. Вовсе не потому, что был стар и осторожен, – как раз наоборот. Максу Ланге здесь только-только исполнилось девятнадцать, – прекрасный возраст для проявления юношеского максимализма, геройства, романтики и самоуверенных заявлений. Молодость – прекрасная пора, но в моём случае присутствует нюанс. Дело в том, что я вовсе не тот, за кого меня принимают окружающие. Нет, кривить душой не буду: мне довольно комфортно в теле молодого немецкого солдата. Да и разум мой не конфликтует с его внутренним миром, – у нас, образно говоря, случился полный симбиоз с первых мгновений вынужденного общения. Так что, помимо своих знаний и умений, я знаю всё, что знает и умеет Макс Ланге. Нет, я вовсе не призрак и не инопланетянин, хотя последнее утверждение спорное. Впрочем, первое, – тоже. Всё зависит от того, в каком мире/измерении я сейчас нахожусь. Стараюсь не забивать этим голову, но пока другим её, бедную, к сожалению, занять нечем.

С чего всё началось? Пожалуй, с решения померить вот такую же форму, которая сейчас сидит на мне как влитая. Конечно, исключительно ради интересного фото, – ради чего же ещё? Даже не форму, а один только китель, – брюк к нему в той лавке не было. Ну, как лавка? Просто небольшой такой стандартный магазинчик в десяток квадратных метров, где-то недалеко от центра Варшавы. Обычно в подобных торговых точках продают различные путеводители, брелоки, флажки, магниты на холодильник… Честно говоря, «что-нибудь на память» было куплено ещё в первый день пребывания в столице Польши и на кой чёрт меня понесло в ту лавку, – тот самый чёрт и знает. Как бы там ни было, – зашёл. Внутри обнаружился стандартный набор сувениров. В принципе, ничего особенного, – можно выходить и двигать дальше, что я и собирался, в итоге, сделать. И тут мой взгляд цепляется за какую-то пока неуловимую деталь, не вписывающуюся в концепцию подобного рода магазинчика. Присматриваюсь: сбоку скромно висит китель вермахта с погонами пехотного унтер-офицера, лентой «Железного креста 2-го класса», «Железным крестом 1-го класса», знаком за ранение 2-й степени, «Нагрудным пехотным штурмовым знаком» в серебре и ещё каким-то значком. Естественно, на тот момент ни названий этих побрякушек, ни значения нашивок, и, уж тем более, воинских званий на погонах я не знал, – это только сейчас память Макса услужливо идентифицирует увиденное. И то, один из знаков даже херр Ланге не смог идентифицировать. Что уж говорить обо мне? А тогда я был от всего этого очень далёк… И был бы ещё дальше, если бы не стал тогда китель мерять…

Что ни говорите, – всё-таки у немцев красивая была форма: Хуго Босс и всё такое. Ну, нравится она мне! И, пока я глазел на китель, в абсолютно пустом магазинчике, буквально из ничего материализовался сухонький седой старичок. Я поздоровался по-русски, тот ответил на каком-то непонятном языке. Впрочем, это вполне мог бы быть и польский, – сказанных старичком слов я разобрать не смог. Знаете, пока смотришь фильм «Четыре танкиста и собака» – думаешь, что понимаешь польский, а как только с тобой окажется рядом поляк и зарядит своё «пше-прше», – поймёшь, насколько ты ошибался в своих лингвистических способностях.

Дедок внимательно на меня посмотрел и спросил:

– Pan Rosjanin?

– Русский, русский, – закивал я – Вот смотрю на китель ваш…

– Rosyjski mistrz moze sprоbowac siebie w butach niemieckiego zolnierza, – указывая рукой на китель, произнес старичок. Он был максимально серьёзен, и мне бы тут включить заднюю, но нет…

– Спасибо, обязательно примерю, – бодро заулыбался я – А вы меня сфотографируете?

Старичок как-то нехорошо усмехнулся и что-то пробормотал опять неразборчивое, протягивая мне китель. Пока я его одевал, седовласый всё что-то бормотал как заведённый, потирал ладони и периодически закатывал глаза.

Впрочем, мне было не до него, – китель пришёлся в пору, я повернулся полюбоваться на себя в профиль перед зеркалом. Повернулся в одну сторону, в другую, а потом вдруг всё вокруг буквально на полсекунды потемнело…

– …ля! – отшатнулся я, увидев своё отражение – но получилось почему-то «Шайзе»!

Из зеркала на меня смотрел молодой белокурый немецкий солдат, – настоящий ариец. Я быстро ощупал лицо, вздрогнул, посмотрев на свои руки, – человек в зеркале делал то же самое. Ни хрена же себе! Это я превратился в немца, что ли? Что за шутки? Голова кругом! Додумать и сойти с ума прямо на месте, к счастью, не успел, – дневальный закричал «Выходи строиться!» Заслышав команду, белокурый немчик, в теле которого я очутился, довольно шустро побежал вниз во двор, где из стекающихся со всех сторон солдат уже формировались шеренги и колонны. Что характерно, – пока всё происходило без моего участия. Как кино от первого лица. Бежать не хотел, – побежал, строиться не планировал, – построился… Смотрю по сторонам: кругом немцы, как в фильмах про Великую Отечественную. Самое интересное, что я прекрасно знал окружающих меня солдат и унтер-офицеров, а они знали меня. Как это вообще возможно?

К сожалению или счастью, но толком поразмыслить над таким фантастическим поворотом судьбы времени не было. Дальнейшие события вообще сплелись для меня в один суматошный клубок: наше подразделение в спешке собиралось, со всеми вытекающими, и убывало на погрузку в эшелон. Мы бегали из казармы к грузовикам, загружали различное имущество, потом нас направили на склады и мы грузили боеприпасы, после ужина опять грузили, но уже подводы…

Улучив минутку, я вытащил из нагрудного кармана свой зольдбух и официально прочёл то, что и так, в принципе, знал: рядовой Максимилиан Ланге, 15.07.1921 года рождения. Оказывается, – я теперь австриец, из Вены. В Вермахте служу с сентября 1940, в декабре зачислен в 3-й батальон 135-го пехотного полка 45-й пехотной дивизии. По должности, – помощник пулемётчика 2-го отделения 2-го взвода 10-й роты. Никогда в жизни не говорил на немецком, – и вот, на тебе: в 40 лет сподобился. Интересно, а по-русски я тоже шпрехаю? Оглянувшись по сторонам, проверил: легко и непринуждённо выматерился вполголоса. Уже хорошо. Я даже повеселел. Главное, – во сне что-нибудь не сказануть, так как посещать местное гестапо пока не входит в мои планы. Впрочем, внутренний голос заверил, что всё контролирует. Поверим, за неимением альтернативы. По крайней мере, вот уже полсуток как я здесь, и пока никто из окружающих меня фашистов ничего подозрительного, вроде бы, не заметил.

Окинув взглядом вагон, присел на скамью. Камрады, под мерный стук колёс, спали. Мда, камрады-товарищи… Надо же так попасть, а! Все попаданцы как попаданцы, – у своих появляются, и только со мной всё вечно не так! Ну почему я немцем-то накануне войны очнулся? И что теперь делать? Хорошо, что сейчас как раз тот момент, когда никто не мешает и можно, наконец-то, собраться с мыслями. Ответа на вопрос «кто виноват?», – я, боюсь, не узнаю никогда, поэтому его пока задвинем. А вот вопрос «что делать?», – как всегда актуален. Вариантов, по большому счёту, всего два: или остаться с камрадами, – пройти миссию за вермахт, так сказать, или перебежать к товарищам, – и топить до победного конца за РККА. Первый вариант я всерьёз не рассматриваю, – вряд ли смогу убивать наших, хотя вот херр Ланге возмущенно считает, что они вовсе не наши. Поэтому, за основу возьмём второе: нужно рвать к товарищу Сталину. Не лично в Кремль, конечно, а в общем смысле. Каким образом это осуществить? Про то, что я из будущего, – не стоит даже и заикаться. Скажешь – или в психушку упекут, или к стенке прислонят. Ни то, ни другое меня не устраивает. Логичнее на допросе будет сказать, что я, – тайно сочувствующий коммунистам: Рот Фронт и всё такое. Допустим, мне поверят и дальше что? В реалиях июня 1941 года, – посадят в камеру приграничного городка до выяснения, где через пару дней меня или освободит наступающий вермахт, или расстреляет перед отступлением караульный. Так, на всякий случай… Причём, немцы тоже явно не Железный Крест вручат при освобождении, – отнюдь не железный. А вот деревянный – вполне. Так что, до начала боевых действий сдаваться, – то ещё удовольствие. Плюс мой русский… Как объяснить владение языком? В школе учил? Или сделать вид, что не понимаю? Боюсь, с актёрскими данными у меня плохо, – расколет меня особист. Расколет, – как пить дать. И расстреляет как шпиона. Или, если судьба всё-таки соизволит улыбнуться, – то остаток войны я проведу в лагере для немецких военнопленных, где-нибудь на солнечной Колыме… Такая себе улыбка, честно говоря.

Я встал и подошёл к приоткрытой вагонной двери. Тёплый набегающий поток взъерошил волосы. Не видно ничего, кроме звёзд на небе. Только напротив угадывается тёмный даже на фоне неба лесной массив, тянет паровозным дымом. До рассвета ещё далеко, и нужно принимать какое-то решение. Если обер-фельдфебель Рауш не врёт, то сегодня ночью мы должны прибыть в место назначения. Где оно, – нам неизвестно, но если мы следуем из Варшавы на восток, то вариантов-то не особо и много… Ехать до Бреста тут ерунда, даже с такой скоростью, с какой движется наш эшелон. Так что, район определён мною достаточно точно. Границу, таким образом, скорее всего, будем пересекать севернее или южнее города. Очень надеюсь, что идти через Брест или, не дай Бог, штурмовать Брестскую Крепость будем не мы. Что-то никак не вспомню: кто этим занимался у немцев? Надеюсь, не наша дивизия. Мы же австрийцы, значит… И тут меня словно током ударило. Стоп! Австрийцы… Земляки Фюрера… 45-я пехотная… 45-я пехотная дивизия Вермахта штурмовала Крепость! Точно! Я вспомнил! Ведь там, в Варшаве, мы как раз и учились штурмовать! Считай, круглыми сутками только этим и занимались! Макс Ланге услужливо напомнил, как наша рота тренировалась, отрабатывая тактику захвата укреплений и казематов, подобных Брестским, на каком-то заброшенном форту. Учились преодолевать водные преграды, закидывать рвы фашинами, подниматься в атаку вслед за воображаемым огневым валом нашей артиллерии… Меня прошиб холодный пот и я, в растерянности, бессильно опустился на скамью. Это, пожалуй, наихудший вариант для попаданца вроде меня… Что же делать?

Глава 2

Прибытие получилось неожиданным и каким-то будничным, что ли. Состав постепенно снижал скорость, – мы двигались всё медленнее и медленнее, пока паровоз не остановился окончательно. Лязгнули вагоны, эшелон встал. Выглянув в дверной проём, я услышал звонкий голос Рихарда Апфеля, – посыльного командира роты. Он бежал вдоль вагонов, подсвечивая себе фонариком, чтобы не упасть, и стучал по доскам теплушек:

– Подъём, 10-я рота! Построение перед вагонами, форма одежды повседневная!

Слева и справа от нас так же метались огни фонариков, – там тоже бегали посыльные и поднимали остальные роты нашего батальона. Всё, прибыли! Ни платформы, ни встречающего нас оркестра, – ничего. Только лес напротив.

Я повернулся к своим камрадам и заорал вглубь теплушки: «Подъём, второй взвод! Построение перед вагоном, форма одежды повседневная!», после чего с грохотом откатил дверь в сторону, впустив в вагон свежего воздуха. С удовлетворением и превосходством бодрствующего солдата над только что разбуженными товарищами, я наблюдал за суетой, поднятой взводом при подъёме. Здраво рассудив, что воевать мы пока ни с кем не собираемся, запасные стволы к пулемёту и короба с лентами решил на построение не брать. Вполне достаточно и моего штатного «люгера». Со стойки с оружием я его выдернул очень даже вовремя: солдаты заканчивали одеваться и тянулись к оружию и амуниции. Как обычно, началась толчея, суета и неразбериха. Первые, самые шустрые, уже соскакивали на землю и занимали место в строю. Менее шустрых, подгоняли унтер-офицеры во главе с командиром взвода Раушем.

Спрыгнув на землю, занимаю своё место во второй шеренге, за первым номером нашего пулемётного расчёта, – обер-гефрайтером Йенсом Лерманом. Во взводе он имеет прозвище Викинг, за внешнее сходство с этим суровым древним воином. Высокий, светловолосый крепыш с цепким взглядом и массивным подбородком, немногословный, основательный в движениях и сдержанный на эмоции. Лерман старше меня на четыре года, он ветеран Польской и Французской кампаний. За бои при форсировании Эны награждён «Нагрудным пехотным штурмовым знаком» в серебре и знаком «За ранение 3-й степени». Несмотря на это, – нос не задирает, держится просто. В быту мы с ним неплохо ладим, да и в составе пулемётного расчёта понимаем друг друга с полуслова. За мной занимает место наш третий номер, – рядовой Эмиль Райзингер. Природа наградила его большими глазами навыкате и нескладным телосложением, в остальном же он абсолютно ничем не примечательный парень. Худой, щуплый, белобрысый, – типичный подрастающий ариец. Хоть мы с ним и ровесники, но выглядит он лет на семнадцать, – не больше. Эмиль немного застенчив, но в целом, – парень компанейский.

– Как спалось? – подмигивая, интересуюсь у Райзингера.

– Бывало и лучше, – широко зевая, отвечает тот.

Справа, последним из взвода, втискивается мой ночной напарник, – Отто Рюдигер. Головная боль нашего отделения, в особенности его командира, унтер-офицера Винсхайма. Отто, – это человек, который постоянно впутывается в какие-то неприятности и имеет множество нареканий по службе. Он парень деревенский, простой, немного грубоватый, но наивный и к тому же тугодум. Плюс очень шумный, – громкость его голоса практически никак не регулируется. Внешне он выглядит как типичный сельский увалень, на которого по ошибке надели солдатскую форму. Родом Рюдигер из деревни Рамерсдорф, что под Линцем. Уж не знаю, – чем он там занимался до армии, но все его рассказы сводятся к описанию того, сколько он может съесть и выпить. Всё это дико раздражает унтер-офицера Винсхайма, для которого Отто, – объект особой любви. Вот и сейчас он взглядом сверлит Рюдигера, как будто хочет проделать в нём дыру. Однако, Отто даже не смотрит на своего командира отделения. Рюдигер в данный момент занят тем, что пытается поправить воротник своего мундира, не выпуская из руки ремня висящей на плече винтовки. Та бьёт стволом по каске и, в тишине замершего строя, раздаётся мелодичный перезвон. Я толкаю Отто в бок, однако Рюдигер лишь непонимающе на меня смотрит, не прекращая своего увлекательного занятия. Винсхайм что-то шипит вполоборота, но его прерывает команда обер-фельдфебеля Рауша.

– Взвооод! – все, даже Отто, на секунду замирают.

– Равняйсь! – одновременный поворот голов.

– Смирно! – мы застываем как статуи.

– Господин обер-лейтенант! Второй взвод по Вашему приказанию построен!

В поле нашего зрения появляется командир роты, – обер-лейтенант Гренц. Ещё недостаточно рассвело и горящие перед строем фонари не могут пробить окружающую нас темноту. Но даже в их бледно-жёлтом свете видно, что Гренц вовсе не выглядит сонным, в отличие от нас, а вовсе наоборот: ротный бодр, свеж и подтянут.