Старая крепость

– Из наших: Винсхайм, Нойманн – убиты, Мюллер, Грубер и Хофман, – ранены.

– Курт? Как? Ты уверен? – поднимает глаза на Рюдигера Викинг.

– В самом конце, когда мы уже почти отбились… Этот русский бросил внутрь гранату…

Слова давались Отто нелегко, он говорил с большими паузами и как бы через силу.

– Он не должен был этого делать… Не должен, понимаете? – Рюдигер вдруг сорвался и перешёл на крик, – Он был уже мёртв! Мёртв! Мы его убили! Ройс всадил в него пол-ленты! Я лично видел, как от него отлетали ошмётки!

Мы ошеломлённо молчали, а Отто, наклонившись к нам, уже шёпотом, продолжал:

– И этот русский… Он был почти разорван пополам очередью… У него вот такая дыра тут, на груди… И обломки рёбер… Белые… Через эту дыру… Через неё… Видно насквозь, понимаете? Насквозь! Он мёртв! Мёртв, чёрт возьми! Он сдох! Мы его убили! – вновь срывается на крик Отто, – Но он кидает гранату! Гранату! И я вам клянусь: пока русский не убедился, что она попадёт точно в наше окно, – он не упал! Нет! Он стоял на коленях, прибитый очередью к дереву, и ждал! А когда граната влетела в окно… Он улыбнулся! Я клянусь, честное слово! И только после этого рухнул на землю! Этот улыбающийся мертвец так и стоит перед моими глазами…

Отто закрывает лицо руками и глухо продолжает:

– Граната упала внутрь, ударилась об скамейку и отскочила мне прямо под ноги. Меня как паралич разбил: стою и не могу пошевелиться. Просто стоял и тупо на неё смотрел: ребристая, продолговатая… И тут кто-то отталкивает меня в сторону: это унтер-офицер Винсхайм… Он схватил гранату, чтобы выбросить её обратно, на улицу… Но… Не успел… Она взорвалась в его руках… Бах! И Винсхайм, – насмерть: разворотило так, что смотреть не на что… Нойманну, он рядом стоял, осколок распопрол шею, – тот схватился за горло, забулькал… Полминуты, – и всё: захлебнулся кровью, помочь ничем не смогли. Остальным тоже досталось: Мюллеру и Хофману легко, по рукам, прилетело, а Иогана посерьёзней: в живот ранило.

Рюдигер закончил свой скорбный рассказ и теперь раскачивается на стуле из стороны в сторону, закрыв лицо руками. Я настолько потрясён услышанным, что даже не в силах что-либо сказать. Все молчат: Викинг катает желваки, Эмиль что-то беззвучно шепчет, прикрыв глаза. Не знаю, сколько времени мы так сидели, прежде чем нас вернуло к жизни появление в дверях старшего стрелка Моделя в сопровождении рядового Краузе.

– Ага, вот он где, – удовлетворённо произнёс Хайнц, глядя на Отто.

– Так, похоже, вы уже в курсе, – почесав переносицу, смущённо произнёс Модель, – Хороших парней потеряли… И да: теперь я за Курта, – Рауш распорядился.

Видя, что вступать в диалог мы не расположены, Хайнц с Краузе увели совсем расклеившегося Рюдигера вниз.

Буквально через пару минут, к нам заскочил Студент:

– На одиннадцать назначен штурм, с Северного острова пойдут наши батальоны, нужно поддержать огнём!

Я киваю, говорить желания нет.

– Герхард, – как там раненые? – словно очнувшись, интересуется Викинг.

– «Лодочник» умер, сапёр и Грубер тяжёлые. Если атака удастся и их как можно скорее доставят в госпиталь, – должны выжить.

– Подожди, Отто сказал, что раненых всего трое, – непонимающе смотрит на Студента Лерман.

– Из второго отделения, – да, а всего, – восемь человек.

– А погибших? – интересуется Эмиль.

– Было четверо, с «лодочником» пятеро.

– Кто?

– Винсхайм, Нойманн, лейтенант Майер и его солдат из сапёров, – фамилии не знаю, – загибает пальцы Герхард, – и вот ещё умер раненый из группы Кремера.

– А лейтенант как погиб? – спрашиваю я.

– Пулевое в голову, наповал. Когда, как, – никто не знает. Это уже после того, как атаку отбили. Вроде, ходил по залу, потом раз, – и лежит. Снайпер, наверное – пожимает плечами Студент, – так что вы поаккуратнее. Похоже, что и Баумана он же подстрелил.

– Постараемся, – цедит Викинг.

– Ну, всё, я пошёл, удачи! – бросает Штубе и скрывается в дверях.

В 11 утра началась обещанная атака батальонов Парака и Ельце. На Северном поднялась ожесточённая стрельба. Внезапно, перед нами, со стороны кольцевой казармы, тоже раздались выстрелы. Я знаю, что там располагаются Бригидские ворота, но нам из церкви видеть их мешает двухэтажное здание казарм 333-го полка. Неужели немцы атакуют ещё и оттуда? Стрельба ружейно-пулемётная, но вот в дело вступает что-то посолиднее: ду-ду-ду, ду-ду-ду слышится со стороны ворот. Мы с Викингом переглядываемся:

– Что это?

– Похоже на крупнокалиберный пулемёт, – выдвигаю предположение я.

– Или зенитку, – прислушиваясь к звукам стрельбы, говорит Йенс.

– Интересно: кто стреляет? – вступает в разговор Эмиль.

– Да тут не определишь, – наши или русские… Если немцы, – то, скорее всего, это 20-мм «флак», – делает вывод Викинг, – у нас нет крупнокалиберных пулемётов.

– Это точно зенитка! – осеняет вдруг меня, – Помните, к нам в лагерь приехали артиллеристы?

– Что-то не припоминаю, – морщит лоб Лерман.

– Точно, – вы же на занятиях были! – хлопаю себя по лбу, – Как я мог забыть! А мы с Отто и Грубером тогда на разгрузку боеприпасов в Тересполь были определены.

– Это помню, – ухмыляется Йенс.

– Так вот, пока мы ждали транспорта, к штабу подъехали грузовик с зениткой и тягач с «восемь-восемь». Встречать их вышли Пракса и Гренц. Приехавший лейтенант, фамилию не помню, сказал, что их группа, – штурмовая, и придаётся нашему полку.

– Ну и что? – скептически хмыкнул Эмиль, – мало ли кого придают полкам? С чего ты взял, что это именно та зенитка?

– Во-первых, они приехали и расположились именно в нашем батальоне. Во-вторых, эта «восемь-восемь» поддерживала нас при переправе через Буг: вспомни, она стояла прямо позади. И, наконец, в-третьих: крепость атакует только наш полк. Так что, я на сто процентов уверен, что это та самая зенитка.

– Ну, не знаю… – задумчиво протянул Райзингер.

– Да что ты заладил «ну» да «ну»! – вспылил я, – Не запряг ещё, чтобы нукать!

– Тихо, девочки! – засмеялся Викинг, – А то поссоритесь.

И уже серьёзно продолжил:

– Согласен с выводами Макса, – это точно 20-мм зенитка. Значит, за русских крепко взялись.

Эмиль обиженно молчал, демонстративно отвернувшись от нас с Лерманом. Ну да ладно: пусть немножко позлится, ему полезно.

Стрельба в стороне Бригидских ворот, меж тем, то стихала, то возобновлялась с прежней силой. Стабильно шла война только в районе Трёхарочных: выстрелы там как задали высокую планку в начале наступления, так и продолжали её удерживать. Вот уж где не хотелось бы сейчас оказаться. Слава богу, что я не в составе первой штурмовой группы. Тем не менее, вскоре накал боя стал постепенно снижаться. У Бригидских раздавались только редкие одиночные выстрелы, зенитка молчала. Может быть, русские её уничтожили? Или боеприпасы закончились? Со стороны Трёхарочных стрельба тоже затихла. Судя по тому, что нас никто не освобождает, – атака двух батальонов не удалась. Ну что же, ждём новостей с первого этажа.

Словно услышав мои мысли, в дверях материализовался Студент. Отдышавшись, он рассказал, что сначала атака шла успешно: в районе Трёхарочных поставили дымовую завесу, и под её прикрытием солдатам удалось перебежать мост. Штубе божился, что лично видел штурмовые группы у разрыва кольцевой казармы, то есть они почти достигли Белого дворца. Но… Каким-то непостижимым образом, русские отбили эту атаку, а у Трёхарочных дело даже дошло до рукопашной схватки, в которой немцы потерпели поражение. В итоге, своих целей атака не достигла. Очень жаль, но отчаиваться не стоит: Родина помнит, Родина знает, где, матерясь, её сын пропадает… Продолжаем держать оборону и надеяться на то, что следующие атаки будут более успешными. На этой оптимистичной ноте, Студент откланялся.

Ну, делать нечего, – продолжаем воевать. Мы с Викингом соорудили себе небольшую лавочку у боковой стены. Эмиль зорко вглядывался в дымящиеся развалины и тревожных сигналов пока не подавал. Стрельба шла фоном, ничего необычного. Я расслабился и, незаметно для себя, закемарил.