Старая крепость

– Я бы на это сильно не рассчитывал, – ответил Хольц, отрываясь от бинокля, – не факт, что прицелы стояли на орудиях. Они вполне могли храниться отдельно и русские ими сейчас решили воспользоваться. В любом случае, это в настоящий момент не принципиально: для стрельбы прямой наводкой с двухсот метров по огромному дому можно прекрасно обойтись и без прицела.

– По стволу наводить? – вспомнил я фильмы о Великой Отечественной.

– Точно так, – вновь поднося бинокль к глазам, ответил лейтенант.

– Да уж, и штурмовать нас, теряя солдат, не придётся, – мрачно констатировал Викинг, – Полчаса обстрела, – и разбирай развалины.

– Ну, не всё так уж мрачно, – улыбнулся Хольц, не отрываясь от наблюдения.

– Вы что-то увидели такого, что спасёт наши жизни? – с надеждой спросил Рауш, отвлекаясь от ощупывания стен и берясь за бинокль.

– Нет, просто проанализировал ситуацию, – пожал плечами лейтенант.

– И что вам подсказывает анализ?

– Русские пушки, способные развалить эту церковь, должны иметь калибр не менее 152 мм. И то, для этого им потребуется далеко не один выстрел. И Вы знаете, обер-фельдфебель, таких я в разбитом артпарке не вижу, – Хольц убрал бинокль и подмигнул Раушу.

– Ага, Вы думаете, что для разрушения нашего очага обороны, калибра их пушки не хватит? – вопросительно поднял бровь Рауш.

– Уверен. В артпарке, что виднеется за деревьями, стоят всего два вида орудий: калибром в 45 и 76 мм. Я обратил на это внимание ещё утром, когда мы пробегали мимо. Имея выбор, вряд ли русские взяли для стрельбы по нам 45-мм пушку.

– А выбор был? – поинтересовался взводный.

– Думаю, да. Орудий на площадке стоит достаточно, и на многих их них визуально повреждений совсем не наблюдается. Так что, выбор у русских был. Кроме того, я предпочитаю рассматривать худший вариант развития событий.

– Логично, – согласился Рауш.

– Что касается 45-мм пушки, – то Вы могли её видеть в башне у того бронеавтомобиля, что ездил по дороге между восточной стеной церкви и Инженерным управлением.

Взводный кивнул головой.

– И что он смог нам сделать? – продолжил лейтенант, – Ничего! Пробить толстенную стену церкви не удалось, а стрельба по окнам таким калибром дать в принципе ничего не может. Кроме того, русские для обстрела, почему-то, использовали только бронебойные снаряды. Так что, я больше, чем уверен, что из парка прикатили самую мощную из имеющихся пушек, – 76 мм.

– И как Вы оцениваете разрушительную способность её снарядов? – с беспокойством спросил обер-фельдфебель.

Лейтенант Шульц окинул взглядом нашу кинобудку:

– Ну, стену церкви эта пушка совершенно точно не пробьёт. Что же касается прямого попадания в окно, то задняя стенка, – он показал рукой, – без сомнений, разлетится на кирпичики, а эти трое солдат сложат головы за Великую Германию.

– И мы потеряем важную пулемётную точку на угрожаемом направлении, – задумчиво произнёс Рауш.

Шульц развёл руки, показывая, что согласен со словами взводного, но сделать вряд ли что сможет.

– А что по заградительному огню? – взводный упёрся взглядом в лейтенанта.

– Координаты уточнены, так что проблем не будет. Накроем участок между домиком ксендза и артпарком, чтобы пехота не смогла приблизиться к нам. Останется пережить обстрел русских, – пожал плечами корректировщик, – И не забывайте, господин обер-фельдфебель, что я нахожусь вместе с Вами, а это хороший стимул для того, чтобы наводить огонь нашей артиллерии как можно более точно.

– Нисколько не сомневаюсь в этом, господин лейтенант! Кстати, не перенести ли нам рацию сюда, на хоры? Не в будку, конечно, а в этот тамбур, например? – Рауш махнул рукой на входную дверь, за которой действительно располагался угловой тамбур, не имеющий окон, а только два прохода: к нам и на хоры.

– Хорошая идея, – одобрил Хольц, – Здесь и связь должна быть намного лучше. Рация в подвале, – наш просчёт. Тогда, и я тоже буду находиться здесь, – с хоров удобнее корректировать огонь, чем из подземелья. Заодно, смогу руководить обороной и наблюдением.

– Договорились. А я тогда возьму на себя первый этаж и подвал.

Как только начальство скрылось, Викинг саркастически озвучил мысль, занимавшую нас всё это время:

– Поздравляю вас, камарады! Среди нас теперь нет ни Йенса, ни Макса, ни Эмиля! С этого момента мы, – всего лишь пулемётная огневая точка!

– Но важная! – поднял я палец вверх.

– Ах, точно! Ну как я мог забыть?! Конечно! Важная пулемётная точка!

– Не просто важная, а ещё и с возможностью умереть за Великую Германию! – поправил я Викинга.

– Не ожидал я такого отношения от Рауша, – растерянно произнёс Эмиль.

– Да ладно вам, – он сейчас думает другими категориями. Ему оборону держать нужно, командовать, решения принимать, – говорю в защиту взводного, хотя, честно говоря, его слова меня всё-таки задевают.

– Наверное, ты прав, – задумчиво произносит Викинг.

– Давайте лучше подумаем: как нам спасти свои жизни от грядущего обстрела русской пушкой? – предлагаю я.

И, пока мы с Эмилем набивали ленты, а Йенс наблюдал за сектором, среди множества вариантов выживания под артогнём, был выбран наилучший. Он был прост как мычание: как только увидим, что русские выкатили пушку и готовятся стрелять, – хватаем пожитки, берём ноги в руки и стремительно выбегаем в тамбур. Правда, там и так уже сидят на подаренных нами стульях радисты и лейтенант Шульц, но места ещё на троих точно хватит. Чтобы никто не заставил нас отказаться от своего плана, решили никому ничего и не говорить. Ну, а что? Ну, ворвёмся в тамбур, ну, – сюрприз. Не выгонит же обратно нас Хольц снаряды отбивать? На том и порешили.

Кроме принятия столь важного стратегического решения, на импровизированном совещании были затронуты и другие вопросы. Как оказалось, Эмиль принёс нам немного подземных новостей, которые не успел изложить из-за появления русского орудия. Вот забавно: эта пушка по нам ещё ни разу не выстрелила, а сколько из-за неё уже событий всяких произошло! Интересно, а моё появление в этом мире тоже что-нибудь изменило? Впрочем, пока точной информации на этот счёт нет, поэтому вопрос остаётся открытым.

Так вот, о новостях: и Рюдигер, и Беккер пришли в себя, больше не плачут и не истерят. Отто оправился настолько, что даже умудрился уронить рацию. Рауш на него орал так, что Винсхайм в гробу стоя аплодировал, наверное. Эмиль лично слышал крики взводного, которые закончились обещанием сделать из Рюдигера почтового голубя и заставить обеспечивать того связь с полком, если рация будет повреждена. На наш взгляд, идея вполне себе хороша, ибо без взаимодействия с артиллерией нам здесь придётся очень тяжело. Тем более, в свете последних событий.

В итоге, беда пришла оттуда, откуда не ждали. Нет, ждали, конечно, но вот именно с этого направления, – не сильно.

Ровно в полдень заработали пулемёты с восточной стороны церкви, что у нас за спиной, со стороны алтаря. Как раз с того направления начиналась последняя отбитая нами атака русских. Затем раздались крики «Ура!», в ответ заработали пулемёты в зале, их поддержали маузеры стрелков. Что это: очередной штурм? Они решили попробовать ещё раз? Странно… Почему не вместе с теми ребятами, что полчаса назад утащили к себе из артпарка пушку? Кстати, как там она? Нет, орудия не видно, да и атаки с той стороны нет. Они что, между собой не общаются? Я имею в виду красноармейцев в крепости. Обмениваемся взглядами с Викингом, кричу ему:

– Йенс, они наступают каждый сам по себе или мне кажется?

– Я тоже об этом подумал, Макс! Если русские навалятся на нас со всех сторон, – мы не выдержим! Смотри в оба! – командует Викинг от своего пулемёта.

Тем временем, стрельба сзади усиливается, пошли в ход гранаты. В принципе, по звукам, этот штурм практически не отличается от предыдущего, – разве что русских пулемётов гораздо больше слышно. Внезапно, на втором этаже домика ксендза заплясал огонёк и раздался характерный звук работы нашего MG-34. Значит, Хуммельс видит атакующих, раз решил поддержать наших своим огнём. Внизу, прямо под нами, раздались два гранатных взрыва, послышались крики и непереводимый русский мат. Затем несколько раз хлопнул пистолет, прогремела очередь ППД, которому ответил МР-40, ещё взрыв, тишина и вдруг яростные крики «Ура!» раздаются уже в самой церкви! Они прорвались? Но как? На лицах моих коллег написано удивление никак не меньше моего. Мы переглядываемся, не зная что предпринять в такой ситуации. Вдруг, к нам из тамбура влетает взмыленный лейтенант Хольц. Он без каски, волосы растрепались, китель порван. В одной руке корректировщик сжимает МР-40, другой опирается о дверной косяк. С трудом переводя дыхание, он выпаливает:

– Русские внизу! Пулемёт на хоры! Живо! Бегом!

Его тон не оставляет возможности выбора, поэтому наш расчёт подхватывает MG и выскакивает вслед за лейтенантом. Я задержался, подбирая так некстати выпавшую из-за голенища М-24. Уже разгибаясь, на низком старте, увидел, как в окно влетела граната-близнец той, которую я только что поднял. Надо же, какой-то ухарь умудрился закинуть её к нам под обстрелом пулемёта Хуммельса, – успел уважительно подумать я о неизвестном красноармейце перед тем, как в красивом прыжке броситься за дверь. Распластавшись в тамбуре, жду взрыва. Не дождавшись, встаю и устремляюсь на хоры. Где-то на втором шаге слышу за спиной грохот. А, это же М-24, у неё замедлитель горит чуть ли не сутки, – запоздало вспоминаю я особенности этой гранаты с тёрочным запалом. Русские, к моему счастью, ещё не научились выжидать три-четыре секунды перед броском этой «колотушки». Ну и вообще, спасибо тебе, неизвестный красноармеец, что это была она, а не Ф-1.

От мыслей про гранаты меня отвлекла суровая реальность: Викинг стоял на хорах, закинув на парапет ствол пулемёта, и ожесточённо тратил патроны, стреляя в зал. Рядом примостился Эмиль, с не меньшим рвением стрелявший из своего Kar98k в том же направлении. А где лейтенант? – хотел спросить я, но в этот момент услышал справа выстрелы из МР-40 и нецензурные выкрики Хольца. Надо же, вроде бы офицер, а такие слова знает, – мысленно покачал я головой, еле успевая подхватить и подправить ленту, спасая пулемёт от перекоса патрона. Контролируя подачу, осторожно высовываясь с хоров, чтобы посмотреть: куда все так увлечённо лупят? После брошенного мельком взгляда, картина битвы мне стала ясна: русские таки ворвались в церковь, но захватить её полностью они не смогли.

Викинг и Райзингер перестали стрелять, – цели кончились. К нам подошёл отдышавшийся лейтенант Хольц и, перезаряжая свой автомат, внёс ясность в происходящее: русским удалось ворваться в церковь, захватив все три входа. Далее, правда, у них возникли проблемы. Вниз, в подвалы, их не пускают оставшиеся в живых немцы, пользуясь узостью лестницы, которая здорово затрудняет штурм подземелий. Да что там затрудняет, – прямо скажем, делает невозможным! Наверх, на хоры, не пускаем русских мы, – у нас тоже есть своя узкая лестница, на которой сейчас сидят Студент и «лодочник» Вилли. Сильно облегчает оборону то, что обе лестницы, помимо того, что являются единственным путём вниз или наверх, ещё и винтовые. То есть, для того, чтобы увидеть соперника, нужно пройти почти полный круг. В таких условиях штурм безумен, а метание гранат обречено на неудачу.

Но и это ещё не все трудности, с которыми столкнулись русские. Проникнуть в зал, чтобы попытаться атаковать нас гранатами через балкон хоров, им мешают наши камарады, которые закрепились в алтаре. Всех я не разглядел, но пулемётный расчёт Ройса за баррикадой опознал. Его пулемёт периодически стрелял в направлении входов, не давая русским высунуться. Сбоку выставили карабины несколько стрелков. Думаю, в алтаре находится человек восемь. Они, кстати, не дают проникнуть красноармейцам через окна в галереях. Плюс, нам помогают камарады от Трёхарочных ворот и от домика ксендза. Закрепившееся там отделение Шойнемана не позволяет русским приблизиться ко входу в церковь, контролируя северную стену.

Таким образом, те красноармейцы, что находятся внизу под нами, – фактически не могут ничего предпринять и вообще находятся в окружении. Звучит, конечно, потрясающе: русских в церкви окружили немцы, которые окружены русскими на Центральном острове, который, в свою очередь, окружён немецкими войсками!