На шипах

Тихим сапом,в ночи мы завели мотор и выехали за пределы спортивной базы. Поначалу за рулем сидел Суббота. Проехав пару километров, он остановился на обочине и передал руль Суворову. Тот вцепился в него, словно Шумахер. «Полегче, парень.» – Сказал я, раздавая инструкции. «Не торопись, почувствуй сцепление. Сними машину с ручника и плавно нажимай на газ, будто ласкаешь девушку».

Машина вздрогнула и заглохла. «Первый блин комом, попробуй еще.» – подбодрил я его самым непринужденным образом. В зеркале заднего вида мерцал недоверчивый взгляд Субботы, который искренне переживал за целостность своей ласточки. Андрей волновался. По вискам текли капельки пота. Он снова вцепился в руль и, врубив передачу, надавил на газ. Машина дернулась и плавно поехала. Темная дорога освещалась фарами, прокладывая путь вперед. Андрей медленно продвигался по пустынному полотну, не превышая скорости утреннего забега. Постепенно, набираясь уверенности, он добавлял газа. Коробка передачи ходила из фазы в фазу, а парень начинал восполнять водительские пробелы: змейка, заезд в горку, экстренное торможение и даже параллельная парковка. С каждым часом езды он становился смелее. Талантливые люди талантливы во всем.И здесь, за рулем автомобиля он за считанные часы превратился из гадкого утенка в виртуозного драйвера. Даже на сонном лице Субботы растянулась одобрительная улыбка. «Будешь теперь меня пьяного возить, пацан!» – говорил он, завалившись на заднем сиденье. Я гордился своим подопечным. Птенец рос на глазах и, если даже у него не срастется в футболе, то с такими темпами можно податься в гонщики.

У футболиста, как и у водителя, нет права слишком задирать нос. Ведь рано или поздно по нему могут щелкнуть. Как поле берет и оставляет зазнаек вне игры, так и дорога, не зная пощады, может выбросить их на обочину. Так произошло и с Андреем. Молодой, но горячий парень настолько поверил в свои таланты, что прозевал перекресток. Резко повернутый в сторону руль не исправил положения. Одна из фар потухла, в дребезги разбившись о правый бок черного хамера. Джип пострадал не сильно, но скрюченное лицо водителя не скрывало его злости.

– Вот попали. – Прошептал Субботин, отойдя от шока. – Руки бы оторвать тому, кто дал тебе права, пацан!

– Да ладно. Сейчас решим. – Сказал я.

– Завтра тебя Пегас порешит. – Негативил он. – Надо договариваться на месте. Иначе все всплывет и не известно, что еще будет.

Сидеть дальше не имело смысла. Я вышел из машины. С максимально приветливым видом, сияя улыбкой, направился на встречу черному хаммеру. Невысокий плечистый мужчина выпрыгнул из него. Из темноты, с бейсбольной битой в руке, он решительно шел в мою сторону. «Очередной бандос» – подумал я, не теряя веры в дипломатические способности.

– Вы там совсем обозрели черти?! – Оригинально поздоровался он. – Вас в лесу закопать?

– Здравствуйте. – Проигнорировал я его угрозы. – Случилось недоразумение. Как мы можем искупить вину?

Он приблизился ко мне в плотную. Круглое блатное лицо не вызывало доверия. Я молил всех богов, чтобы он не засадил черенок биты мне в висок. Но, судя по бешенному взгляду, этот зверь был способен и не на такое.

– Вы кто такие? – Спросил он, уставившись мне в глаза.

– Футболисты. За Пегас играем. – Ответил я с надеждой, что он признает в нас героев местного клуба, пожмет руку, обнимет, расцелует, возьмет автограф для жены и детей и отпустит с наилучшими пожеланиями.

– А, дармоеды. Все понятно. – Он достал мобильник раскладушку и набрал чей-то номер. Обратился к какому-то Пете и сказал, чтобы тот пулей мчался по адресу. Скрывать не буду. Стало страшно.

Не прошло и десяти минут, как навьюченная сиренами машина появилась из сумрака. Сержант подошел к владельцу хаммера и выслушал от него брутальную оду о том, какой беспредел мы творим на дорогах. Потом подошел к нам.

– Вам придется проехать с нами. – Сказал он, показав удостоверение.

– Может договоримся. – Без веры в свои слова, а скорее по инерции, прошептал Суббота.

– Это вряд ли.

– Ну будьте благоразумны. Там повреждения-то шуточные. Мы все починим и денег сверху дадим. Пожалуйста, не фиксируйте наш залет, начальник. Мы простые футболисты. Пашем от матча к матчу, прославляя город. Не жалеем ни здоровья ни сил. Неужели нельзя отнестись с пониманием?

– Да я то отнесусь. А вот судья нет. Придется проехать в отделение.

– Какой судья? Я думал он бандит. – Изумился Суббота, подозрительно покашиваясь в сторону Хаммера. – Точно. А я думаю, чего рожа такая знакомая. Но вот хоть убей не вспомню, какие матчи он судил. Хотя, какая разница. Тем более, что одно поле топчем. Пусть пойдет на встречу. Капитан, ну помоги.

Капитан ухмыльнулся. Но делать пометки в протоколе не перестал.

– Это не футбольный судья. А федеральный. – Уточнил он. – Вам придется проехать с нами.

Выбора не было. Пришлось ехать. Суббота проклинал тот день, когда Суворов сел за баранку его автомобиля. Материл меня, подбирая слова, которым позавидовал бы сам Макаров. И обещал скормить права Суворова тому, кто их ему выдал.

В отделении милиции мы были не одни. В камере у входа, лежали два пьяных субъекта, с всмятку перекошенными лицами, что даже страшно было на них смотреть. А еще страшнее представить, что и из нас собираются сделать котлету из-за какого-то пустяка.

– Товарищ майор. – Сказал капитан мужчине в фуражке. – Я доставил нарушителей. Что с ними делать?

– Пакуй. – Ответил он и посмотрел в нашу сторону.

Мы с Субботой переглянулись. Лучик надежды блеснул во взглядах. Ведь майором был никто иной, как человек, остановивший нас в день матча, когда я гнал изо всех сил, чтобы привезти пьяного Субботу к началу игры. И он нам в этом помог.

– Какие люди! – Воскликнул он. Крепко пожимая наши руки. Нам откровенно повезло встретить друга в такой неловкий момент. С головой окунувшись в омут,невзначай появилась надежда выбраться сухими из воды. Все-таки майор был к нам благосклонен.

– И ты тут! – Сказал он, посмотрев на Суворова. Мальчишка был бледный, как лист бумаги. Он не нашел слов, чтобы сказать что-то в ответ и лишь стыдливо промычал.

– Так вы тоже знакомы? – Удивился Суббота?

– Ну да! – Ответил майор. – Это племянник моего друга.

– Ну и как тебе подарок? – Спросил майор у Суворова. Но тот был нем, как тухлая рыба.

– Какой подарок? – Спросил Суббота.

– Как какой? Я ему права подарил.

Инцидент был исчерпан. Майор, как настоящий мастер коммуникации и преданный болельщик Пегаса сумел убедить достопочтенного судью разойтись миром без оформления официальных протоколов. Для Пегаса наша вылазка должна остаться тайной. И можно было надеяться, что ночью мы все-таки будем спать спокойно. Ох уж эти детские понты, с желанием показать перед друзьями и подругами не себя самого, а какой-то стереотип крутого парня с большими яйцами. Которые сегодня чуть не разбились в смятку.

Мы уже собирались уходить, как я вновь опрометчиво посмотрел за решетку. Лежащие тела, с разбитыми до состояния жижи лицами гоняли мурашек по моей спине.

– За что же вы их так? – Спросил я у майора.

– Это не мы. Кто-то избил их у ночного клуба, а мы забрали. Вот ждем скорую.

– За что?

– А мне почем знать?

Я присмотрелся внимательнее. Не знаю почему, но взгляд так и тянулся рассмотреть разбитые лица. И тут меня осенило.

– Чича? – Воскликнул я, примкнув к решетке. На нем не было лица, но по пришедшим в сознание глазам я не сомневался, что это был он. А кто же рядом? Точно, это Слава Кривоножко. Боже мой, кто же сделал из них котлету?

– А вот и доктор! – Воскликнул майор, встречая врача скорой помощи. – Ладно, мужики. Рад был вас видеть, но вам пора. За своих не переживайте. Их вылечат.

Так и случилось. Уже на утренней тренировке, с головами, похожими на дыню, хохол и Чича сидели в раздевалке.Лишь трясущиеся колени выдавали пережитый ими страх. Мы сидели рядом и молчали, будто ничего не было, пятой точкой ощущая, что такое «счастье» могло прилететь и нам. И лишь отец Тихон громким басом нес привычную утреннюю проповедь о Саддоме, Гаморе и о господнем персте, карающем грешников не знающих правил.

Глава 10. Чувство долга

Тот злополучный вечер, когда мы с Чичей, вдрызг пьяные, занимались всякими глупостями, существенно изменил нашу жизнь. Если для меня это стало началом нового витка карьеры, то Чича окончательно полетел вниз. Разлука с любимой отключила все тормоза. Ради своей Лены он держал демонов в чулане под крепким замком, но осколки разбитого сердца взрывной волной сорвали все засовы. Пьяный, пустившийся в загулы и азартные игры парень, перестал быть душой компании. Он погряз в долгах, ссорах и собственных комплексах, пожирающих его со всех сторон. От общительного парня не осталось и следа и лишь его тень изредка появлялась трезвой на футбольном поле. Поначалу все выглядело весело. Чича шутил, играл на гитаре, собирая вокруг себя веселую компанию игроков. Но со временем он все больше прятался от друзей за бутылкой виски в каком-нибудь ночном клубе или казино.

Слава Кривоножко оставался тем же засранцем, но в дружбе с Чичей был непротив посдставить ему плечо и даже, в нарушение подписанных договоров, посещал с ним увеселительные заведения. Последняя вылазка оказалась неудачной. «Небесная кара», оставившая чудовищные гематомы, окончательно рассорила бывших друзей. Чича перестал общаться даже со мной и переехал в номер к Руфусу Занга.

«Он совсем поехал» – говорил Аршак, рассуждая о этом решении. Ведь кто, как не он, знал насколько опасно логово африканского зверя. Чича замолк не сразу. Поначалу он часто приходил подвыпивший с предложением поиграть в карты или занять денег. Многие не отказывали ему, пока долг не стал крупным. Отдавать он ничего не собирался. Да и деньги у него не задерживались. Он болел азартом и ничего не мог с собой поделать. Получая отказ в новых займах, он полностью отгородился от коллег. Стал вести затворнический образ жизни и лишь в часовне отца Тихона, казалось, находил покой.

История про Садом и Гамору произвела должное впечатление, превратив Тихона в настоящего друга и наставника, которого Чича был готов слушаться абсолютно во всем. Дружба с духовником пошла ему на пользу. За считанные недели он стал глубоко верующим человеком, абсолютно чуждым к алкоголю и азартным играм. Казалось, что он медленно выходил из ямы, в которую сам и нырнул. Но в глазах уже не было того озорного блеска, присущего душе нашей компании.

Мы с грустью наблюдали за трансформацией друга, но ничего не могли поделать. Он не слушал советов, болезненно реагировал, когда ему не давали денег и даже прощенные долги никак не делали его добрее. Раздражительный и молчаливый он обычно держался в стороне от общительной толпы.