На шипах

– Да, Витек твой молодец. Настоящий спортсмен, хоть с виду и не скажешь. Я пытался затянуть его на борьбу. Но он ни в какую, только футбол и точка. Весь в отца. Настоящий капитан.

Я молчал. Его разговоры о моей семье, даже самые доброжелательные, невольно бросали в дрожь. Будто он мохнатой рукой залезал мне в душу, вытаскивая из нее самое ценное. С сыном понятно. А вот с женой, пусть и бывшей. Что у него с ней? Был ли он сегодня у нее утром? Меня начинало трясти. Надо было спросить. Сделать это на трезвую голову у меня не хватило бы смелости. А выпивать за день до важной игры было слишком опрометчиво. Оставалось сидеть, как послушная овца и жевать свою пищу.

– Ладно. Теперь о главном. – Марсель снова стал серьезным. – У меня есть предложение, от которого будет сложно отказаться.

В горле пересохло. Я залпом выпил стакан апельсинового сока, и, поставив его на стол,внимательно вслушивался в каждое слово.

– Меня интересует твой сосед – Виктор Субботин. Я знаю, что вы с ним старые друзья и ему важно твое мнение.

– Откуда ты это знаешь? – Подумал я, но спросить не решился.

– Сделай так, что бы завтра он пропустил пару мячей.

– Как ты себе это представляешь? – Спросил я с выпученными от удивления глазами. – Я приду и скажу: «Привет, Вить! Пропусти завтра пару плюх. Окей?»

– Ну не так чопрно, Константин. – Марсель сделал глоток красного вина и вернул на стол набитый деньгами рюкзак. – Этот матч вы должны проиграть. Вы его все равно проиграете, так или иначе. Уж я то знаю. Просто, как твой друг, начинаю именно с тебя.

– Не проиграем. – Процедил я сквозь зубы.

– Маловероятно. Но если даже так. То дальше что? Вылетите в следующем же этапе. И ради чего? Так и останешься неудачником, да еще без денег и с кучей долгов. Я за тебя волнуюсь, друг. Хочу сделать как лучше. Ты подумай. Тут приличная сумма. – Он бросил взгляд на рюкзак. – Субботин тоже не терминатор. Я слышал у него трое детей, которых нужно кормить. Совершенно не обязательно отдавать ему всё. Отдай часть. Остальное оставь себе. Оставшийся долг я тоже прощу и никакой счетчик тебе не будет страшен. Сможешь начать жизнь с чистого листа и кучей денег в загашнике. Тебе есть, что терять. Хорошенько подумай, прежде чем дать ответ.

Рука так и тянулась к рюкзаку. В нем было целое состояние. Не знаю как, но при желании, я мог бы найти подход к Субботе, чтобы он пропустил пару раз. Да и сам мог бы сыграть как надо, чтобы проиграть. Благо недавно был нужный опыт. Но это на случай, если меня выпустят на поле. Хотя, если Марсель так осведомлен. Не исключено, что он сумеет договориться и об этом. Кто знает, сколько щупалец у этого спрута.

Дьявол снова предлагет сделку. Было заманчиво махом решить все проблемы, не обращая внимания на муки совести. Тем более, что никто не гарантировал, что я успею погасить остаток долга в срок. А вдруг попаду на счетчик? То, что тогда? В кого я превращусь? И выживу ли? Наверное, нет. Уж такие друзья, как Марсель об этом позаботятся. Останусь без всего с голой жопой и чистой совестью. Не финал же все-таки. Ну, пройдем мы этот Текстильщик, а дальше что? Спартак, ЦСКА, Динамо, Локомотив? Каковы шансы, что мы обыграем и их? Уж лучше синица в руках, пусть запачканная и с плохим запахом. Но в руках. А не где-то в небе с последней надеждой на заветную мечту выиграть кубок. Да не выиграю я его. Может я и правда неудачник, как говорит Марсель? Грязный подлый неудачник, готовый отдать душу дьяволу ради пачки денег. Хороший вопрос, ответ на который я буду искать всю жизнь.

– Нет. – Сухо ответил я, отодвигая в сторону сумку.

– Ну и зря. – Усмехнулся Марсель, убирая ее со стола. – Эх Костя, Костя. Вроде бы умный мужик, а все в героев играешь. Упустил отличный шанс разом решить все проблемы. Глупо конечно. Но у нас демократия. Не хочешь, не надо. Только потом не говори, что я тебя не предупреждал. Ведь все равно проиграете. Ладно. Проехали. Только про долги не забывай. К новому году жду от тебя «подарок», а то время уходит тик-так, тик-так.

Он постучал кончиком пальца по циферблату дорогих часов: «Мне всегда нравилась твоя честность. Вот серьезно. Глупо конечно, но как красиво. Жаль, что с ней ты так и остался рядовым футболистом с тусклым прошлым и туманным будущим. Мое предложение остается в силе. Если передумаешь, дай знать».

Глава 13. Дело принципа

До боли знакомая раздевалка. Я сижу на скамейке, окруженный обшарпанными стенами и ржавыми шкафчиками. В воздухе веет сыростью от неисправной канализации. В общем, все как всегда. Закрываю глаза и ощущаю себя семнадцатилетним юнцом, готовым пропахать поле словно грейдер, лишь бы помочь Текстильщику одержать победу. От того безумного парня уже мало что осталось. Уж слишком много полей было вспахано за последние годы, да и колени уже далеко не те, что раньше.

Мотивация зашкаливает. Мы абсолютные фавориты, на голову превосходящие соперника по классу. И даже родное поле с незнакомыми кочками и впадинами вряд ли спасет Текстильщик от безумных копыт Пегаса. В том, что мы растопчем сегодняшнего соперника, не сомневается практически никто. Обещанные младшим Сафоновым машины придают дополнительную мотивацию. Тот же Суворов готов умереть на поле, лишь бы добиться победы. Я не пошел на сделку с дьяволом, чтобы подарить Пегасу кубковую весну. И все же, несмотря на все это, в глазах у каждого таится нескрываемый мандраж.

И на то были свои причины. Страх оступиться и потерять всё. Завышенные ожидания не дают права на ошибку. Колоссальное давление выжигало энергию. Мы могли перегореть. С улицы доносились заглушенные звуки толпы, которая успела растечься по трибунам в ожидании главного матча. Но основной причиной волнения оставалось неведение, кто же выйдет на поле. Основной состав обычно объявляли за день до игры. Но сегодня, когда до стартового свистка оставалось не более тридцати минут, мы по-прежнему не знали, кто будет в основе. Нам даже не выдали постиранного комплекта формы. Вся команда, успела подмерзнуть, сидя в одних трусах.Тренер явно не спешил с решением, оставляя его на откуп отцу Тихону.

С момента трагического покушения его роль в команде существенно возросла. Челябинский «Распутин» превратился в серого кардинала, от мнения которого зависело практически все. Даже тертый калач Макаров учитывал его видения при формировании состава. Видимо, новые контракты, прижали даже не знающего авторитетов старика. У всего есть цена.

Еще до отъезда Тихон пугал нас предсказаниями. Именно он настоял ехать поездом, а не самолетом. Угрожал божьей карой. Ведь не проверишь, прав он или нет. А после того, как он спас президента было опасно даже усомниться в его способностях. Приходилось смиренно принимать любые выходки.

Он вошел в раздевалку, с завернутыми в пакеты комплектами формы. Воинственный взгляд не оставил без внимания ни одного игрока. Величественно прошептал молитву и взобрался на массажный стул.

– Ну что братья! – Кричал он, размахивая зажатыми в руках пакетами. – Настало время для крестового похода. Со щитом или на щите, как говорили спартанцы. Бог на нашей стороне и сегодня он поможет одержать вам победу. Возможно, это будет первым шагом на пути к большому успеху. Главное верить в себя и в бога. И все у нас получится.

Мы покорно слушали проповедника. Он продолжал импульсивную речь. На улице послышался звук оркестра. Веселые мелодии духовых инструментов торопили к выходу на поле.

– А что с составом-то? – Не сдержался Кривоножко, задавая волнующих всех вопрос.

– На все воля божья. Пусть его укажут небеса! – Ответил Тихон и подбросил вверх пакеты. Одиннадцать комплектов формы взмыли в воздухе над двадцатью игроками. Свора голодных шакалов бросилась ловить добычу. Цирк с футболками стал главной фишкой одиозного духовника. Было противно. Я даже не пытался поймать футболку и с омерзением посматривал, как более молодые игроки толкаются локтями, лишь бы выхватить право на игру. И это не удивительно, ведь за участие в победном матче полагались повышенные бонусы. Лишние деньги не помешали бы и мне. Но так не охота быть зверем священного цирка. Так же вял был и Суббота. Старый лев совсем устал от суеты и философски смотрел на происходящее. Поймавший вратарскую кофту Аршак виновато посмотрел в сторону старшего товарища, но тот одобрительно кивнул. «Настал твой час, дружище» – словно говорил он мудрым взглядом.

Так бы я и остался на замене, если бы не неуклюжий резервист. Пытаясь поймать футболку, он прыгнул, рискуя здоровьем. Оступился и упал, выронив ее прямо к моим ногам. Вот она – путевка в основу. Лежит у моих ног и надо просто чуть-чуть нагнуться. Глаза боятся, а руки делают. Я взял упавший к ногам комплект и принялся одеваться.

Оркестр играет футбольный марш. Болельщики с трибун приветствуют выходящие на поле команды. Каких-то несколько тысяч человек создали атмосферу переполненной арены, и каждый из них всем сердцем болел за родной клуб. Диктор объявлял составы. Назвав мое имя, трибуны приветливо завыли. Помнят своего героя. Все готово к началу матча. Мурашки бегают по телу, как много лет назад, когда я впервые вышел на это поле. Но сегодня Текстильщик должен проиграть.

Раздутые щеки судьи дуют в свисток.Матч начался. С самого начала все идет не так. Ноги не слушаются. Волнение и слякоть мешают сохранить мяч. А разбалансированный состав не может провести ни одной комбинации. Появление Кандаурова на поле стало шоком. Плечистый и физически крепкий атлет с легкостью вырвал подброшенную к воздуху футболку. Играя на фланге, он то и дело зарабатывал фолы. Оставаться в меньшинстве было опасно, но к счастью, судья не торопился его удалять. Ограничившись желтой карточкой.

Смущало и появление в воротах Аршака. Для таких матчей куда больше подходил опытный Суббота. Но тот даже и не думал бороться за место в воротах. Вышедший в основе Кривоножко, постоянно тянул игру на себя. Терял мяч, неоправданно фолил и допускал нелепые ошибки. Мне всюду мерещился заговор. Мяч не доходил до Суворова и как бы он не старался за него зацепиться, крепкая защита хозяев разрубала любую атакующую нить. Чичикин и Руфус Занга тоже не выделялись на блеклом фоне. С такой игрой сложно рассчитывать на победу. А вот Текстильщик, подгоняемый воем трибун, стремительно шел в атаку.

Кандауров провалил фланг. Соперники выжгли всю бровку. Прострел в штрафную. Чича накрывает игрока. Судья назначает пенальти. «Был бы Суббота – справился, а Аршак…» – сетовал я, вспоминая недавний спор. Но Аршак не подвел. Вытянувшись стрункой, он вытащил мяч самыми кончиками пальцев. Стадион взвыл от досады. Счет оставался прежним.

На табло горят нули. Циферблат указывает, что до конца тайма остается всего пять минут. Руфус Занга в силовой борьбе отбирает мяч. Снова свисток. Судья подбегает к Руфусу с поднятой вверх рукой. В ней красная карточка. Руфус негодует. «За что?» – Кричит он по-французски. И действительно. Странно. Там не было нарушения, а если и было, то максимум на желтую карточку. Но судья непреклонен. Мы остаемся в меньшинстве. Руфус уходит под трибуны. Болельщики дудят. Паузы заполнены громкой попсовой музыкой. А из випложи светится ехидная ухмылка Марселя.

Аршак уверенно справляется с опасным штрафным. Мы контратакуем, но тщетно. Я ищу передачей Суворова, он принимает мяч и падает. Судья свистит. Пенальти? Нет. Конец первого тайма.

Иван Семенович Макаров посыпает нас матюгами. Старые, добрые, ядреные словечки вылетающие из его уст, служат лучше всякого допинга. Из раздевалки мы вышли заряженными и даже в меньшинстве не собирались вылетать из кубка.

Снова свисток. У нас ровно сорок пять минут. Но с самого начала все идет не так. Снова провал в обороне. Аршак фолит и еще одно пенальти. На этот раз Текстильщик не промахнулся. Мы уступаем в один мяч. Время предательски утекает. До конца встречи остается не более двадцати минут. Текстильщик окопался в обороне и плотной стеной отражает любую атаку. Взявшиеся за руки болельщики поют песни, не веря собственным глазам. Эгоцентричный Кривоножко снова тащит мяч на себе, словно вокруг никого и нет. Забыв про коллективную игру, он получает удар по ногам. Падает. Судья назначает штрафной. Он хватает мяч, собираясь пробить. Но это моя точка. С этой позиции я редко когда промахиваюсь. Я не церемонюсь и выхватываю мяч из его рук. Вновь назревала драка. Он посмотрел мне в глаза и остыл. Отдал мяч, отошел в сторону, готовый подключиться к атаке. Все зависело только от меня.

Вратарь соперника прижался к штанге и, приставив к лицу перчатку, раздает указания. Выстроенная из футболистов живая стена, неуклюже двигается из стороны в сторону. Скрестив руки на важных местах, они с волнением ждут удара. Вратарь оторвался от штанги, облизнул ладони и посмотрел на меня. Суворов петлял у него перед глазами, пытаясь отвлечь от мяча. Судья дал свисток. Я разогнался и ударил.

Мяч, словно радиоуправляемая ракета, полетел по заранее продуманной траектории. Аккуратно обогнул стенку. Вышел на финишную прямую и, крученый как комета, залетел в дальний угол ворот. Эмоции распирают меня изнутри, но внешне я не подаю виду. Праздновать гол в ворота родной команды – моветон. Суворов достал из сетки мяч и быстро понес его к центру. На счету была каждая минута.

Взбешенный Текстильщик, под песни болельщиков, помчался к нашим воротам. Хозяева так поверили в свои силы, что просто не хотели упускать победу. Матч стал бенифисом Аршака, который прыгал из угла в угол, воскрешая самые мертвые мячи. Даже болельщики, истово поддерживающие родную команду, уважительно аплодировали его самоотверженности.

Основное время позади. Впереди еще два тайма по пятнадцать минут. Сил почти не осталось, игроки чуть ли не ползают по холодному полю, но продолжают биться. Текстильщик замер в обороне. Я, Кривоножко и Суворов тщетно пытаемся взломать их оборону. Если не забьем, то судьбу матча будет решать серия пенальти. Рулетка, где аутсайдер может взять верх над фаворитом. А фавориты тут все-таки мы. Даже в меньшинстве у Пегаса на голову выше класс, нежели у их соперника.

Отличный навес от Чичи. В прыжке, задрав мысок к небу, я подцепляю мяч. Мчусь к воротам. Краем глаза вижу, как защитник соперника навострил бутсы, чтобы влететь в больное колено. Чудом обегаю его. Отдаю пас на Суворова. Тот протаскивает мяч до штрафной. Обводит одного, ловким финтом с разворота уходит на ударную позицию, но острые шипы растопыренной бутсы защитника настегают его. Дикий вопль заглушил рев трибун. Все с ужасом смотрят на происходящее. Суворов корчится, обвив руками ноги. Свисток судьи останавливает игру. Желтая карточка и пенальти.

Я поднимаю мяч с готовностью пробить. В штрафной площади суматоха. Судья указывает жестом на белую точку. Игроки соперника рвут голосовые связки, готовые заживо съесть арбитра. Кривоножко и Чича тоже не лезут за словом в карман. Немного боязно за Суворова, но на юнце все заживает как на собаке. Он встает и, чуть прихрамывая, отходит в сторону. Я просто обязан забить этот гол.

Смотрю на тренера. Тот стоит с каменным лицом, подзывая меня рукою.

– Пусть бьет Чичикин. – Говорит он мне у кромки поля.

– Почему?! – Возмутился я. – Я же никогда не промахивался.

– Так надо! Пусть бьет Чичикин.

Вечно энергичный и бесцеремонный Макаров выглядел странно. Куда-то делась былая прыть, матюги, покрытые беленой глаза. Это был не Макаров, а его блеклая тень, туго связанная путами контрактных обязательств. Он виновато отошел в сторону, кивнув на отца Тихона, который стоял за его спиной. Духовник сжился с ролью оракула. Одетый в рясу, он тряс могучей бородой, прикрывая рукой лицо. Эдакий Кашпировский на вылазке.

– Ночью ко мне явился ангел. – Заговорил он. – Он сказал, что пенальти должен бить человек с светлой головой.

– Елки палки, – подумал я. – Это надо было в белый красится что ли?

– Пусть бьет он. – Вознесенный вверх палец указал на Женю Чичикина. Тот неуверенно посмотрел на тренера. Все-таки главный здесь Макар.