На шипах

Даже в комнате, оставшись наедине с собой, я не обрел покоя. На скомканной кровати лежал желтый конверт с яркой надписью «Щепкино». Я надорвал его, пытаясь спешно вытащить письмо. В душе горела надежда, что достав его, я увижу ровный размашистый почерк бывшей жены. Ведь именно им она когда-то давно писала мне любовные письма. Но почерк оказался совершенно иным. Руки тряслись, напуганные глаза бежали по написанным строчкам, каждое слово которого вонзалось с болью в мозг.

«Здравствуй дорогой друг. Пишу тебе из славного города Щепкино. У нас все хорошо. Надеюсь, что и у тебя тоже. На днях видел, как твои ноги бегали по ухабистым уральским полям. Искренне рад, что они целы. Однако последние события заставляют меня волноваться. Мы, люди слова, верим друг другу. И я надеюсь, что ты сдержишь данное мне обещание. Тогда и мне не придется исполнять то, что я говорил. С наилучшими пожеланиями, Марсель.»

Внизу живота почуялось легкое жжение, по спине побежали мурашки. Мне стало не по себе. В конверте помимо письма лежала фотография, на которой, улыбающийся во всю харю Марсель сидит на диване, обнимая бывшую жену и сына. Несмотря на то, что их вид был радужным и беззаботным, увиденное вселяло страх. Победы были нужны как воздух. Задержки зарплаты, мизерная игровая практика и практически полное отсутствие бонусов вводили меня в отчаяние. Я все больше ненавидел Кривоножко, считая, что его главным виновником всех моих бед. И в этом была доля правды, ведь из-за него, Пегас терпел поражения, а я терял деньги и время, ставя под удар самое дорогое, что у меня есть.

Всю ночь я промучился в кошмарах, периодически вскакивая с постели толи от увиденного в грезах ужаса, толи от жуткого храпа Субботы. Даже спрятавшись под одеялом, я не мог избавиться от дрожи, пробирающей с головы до пят. Казалось, что к нам подбиралась смерть.

Утром стало легче. Но тревога все равно никуда не делась. И даже контрастный душ не придал должной бодрости. Готовый к поездке клубный автобус, ждал во дворе с заведенным мотором. Игроки вяло заныривали в него. Всего несколько часов отделяло нас от очередной битвы и как бы плохи не были дела, я все же надеялся, что мы дадим бой гостям из Смоленска.

Одетый в мундир президент подбадривал нас у входа в автобус.

– Мы русские, с нами бог! – Кричал он, размахивая шашкой. – Трудности для того и созданы, что бы мы, преодолевая их, становились сильнее. Все придет. Главное, не сдаваться!

Мы смотрели на него как на идиота. Но вида не подавали и послушно кивали, будто и вправду верим его словам. Отец Тихон уже давно подначивал его, чтобы убрать тренера и Руфуса Занга. «Мракобес» и «католик», по мнению духовника, являлись главными причинами поражений. Но, несмотря на кажущуюся инфантильность, Сафонов не спешил потакать своему советнику. Номера, которые успел исполнить отец Тихон, в роли куратора команды зародили сомнения даже в сердце одиозного босса. И теперь положение духовника не выглядело таким безупречным.

– Увидимся на футболе! – Сказал он в заключении и направился к своему кортежу.

– Стойте! – окликнул его отец Тихон. – Вам нужно поехать с нами.

– В автобусе? Это опасно. – Возразил двухметровый охранник с квадратной головой. – Алексей Александрович должен всегда находиться в сопровождении охраны.

Сафонов нахмурил густые брови. Духовник не собирался уступать. Он настаивал, что бы президент сидел в автобусе вместе с командой.

– Это не по инструкции. – Шептал на ухо президенту охранник. Тихон не отступал. Он продолжал строить из себя оракула, пытаясь вернуть ускользающее из рук положение.

– Зачем, батюшка? – Сафонов глубоко вздохнул. Он находился в смятении раздираемый страхами и привязанностью к неоднозначной фигуре духовника.

– В смутное время князь должен быть рядом с дружиной. – Сказал Тихон.

– Отец Тихон. – Сафонов был максимально серьезен. – Я всегда трепетно отношусь к вашему мнению. И даже последние выкрутасы с перевернутыми футболками и провальными матчами не подорвали моей веры в ваши способности. У всех бывают неудачи. Но сейчас не то время, чтобы играть в игры. Пресса перемывает кости моей семье, меня подозревают в убийстве своего же товарища, его убийцы безнаказанно разгуливают на свободе и кто знает, может быть они планируют убить и меня. Если я поеду с вами, то кто меня защитит?

– Бог защитит. – Спокойно ответил Тихон и протянул ладонь. Сафонов смиренно пожал его руку.

– Езжайте вперед. Встретимся у входа на стадион. – Приказал он охране и сел в автобус.

Одетые, как «люди в черном», габаритные мужчины с не самыми поэтичными лицами, расселись по машинам. Черный роллс-ройс и два Мерседеса, дружно стартовали с места и спустя минуту один за другим выехали за пределы базы. Закончив чтение молитвы, следом поехали и мы.

Преодолев половину пути, автобус мчался по пустой извилистой дороге. Я, упершись лицом в стекло, угрюмо смотрел на сменяющие друг друга деревья. В плеере теплый голос Валерия Кипелова сдерживал раздирающие меня тревоги, превращая панический шторм в одноименный «Штиль». Одним ухом я слушал рок-музыку, другим проповедь отца Тихона, который, расхаживая вдоль салона, рассказывал притчу о Моисее.

Громкий взрыв содрогнул автобус. Послышавшаяся вдали автоматная очередь, заставила пригнуть головы. Прижавшись к полу, с затаенным дыханием, мы с ужасом смотрели друг на друга, слушая каждый выстрел. Вскоре все затихло. Автобус не пострадал, но пронзающее внутренности чувство страха никуда не исчезло. Отойдя от шока, автобус медленно пополз вперед по пустой дороге. Мы осторожно смотрели в окна, готовые прыгнуть в укрытие при первом же шорохе. В воздухе царствовала страшная тишина. Президент забился в угол автобуса и даже не решался поднять голову. Бешенные глаза метались из стороны в сторону, словно ожидая новых выстрелов. Отец Тихон неподвижно сидел рядом.

– Я же говорил, что надо ехать с охраной. – Паниковал президент, лицо которого покрылось холодным потом. – Теперь нас убьют!

Тихон молчал,его молчание давило на каждого из нас пока громкий крик водителя не наполнил автобус новой волной страха. Впереди на дороге стояли раскуроченные автомобили кортежа. Окровавленные трупы охранников лежали рядом. Они так и не успели спастись от внезапного нападения. С мертвым молчанием мы смотрели на изувеченных «людей в черном», которые безмолвно свисали из окон обугленных машин. Автобус проезжал мимо. Было так страшно, что я не решался повернуть головы, будто за спиной стояла сама смерть и дышала мне в затылок.

Глава 17. Конец эпохи

Произошедшее оставило неизгладимый след. Матч со Смоленском все же состоялся, и мы как-то выиграли. Скорее всего, от страха. Но это ничего не меняло. Мы оставались обреченными. Сафонов залег на дно, справедливо опасаясь за свою шкуру. Осиротевшие и полностью растерявшие боевой дух, мы со смирением ожидали новых ударов судьбы. Устойчивые слухи о том, что Сафоновы бегут заграницу, оставляя здесь все, активно муссировались в прессе. Никто не знал наверняка, но мы охотно этому верили. Став мишенью влиятельных криминальных структур, семья Сафоновых находилась в серьезной опасности и произошедший на дороге инцидент, лишь стал поворотной точкой, окончательно превратившей президента клуба из соучастника в жертву.

Отец Тихон тоже куда-то исчез. Еще недавно он был настоящим гороховым шутом. Всерьез его не воспринимал даже преданный президент. Чего уж говорить о нас, мы уже давно заподозрили, что белый шаман – шарлатан. Его влияние в команде стремилось к нулю, пока президент по его просьбе не поехал с нами в автобусе. За какое-то мгновение духовник превратился из шута в пророка. После случившегося он тоже не появлялся на людях.

Нас продолжало лихорадить. Выезд в Саранск не сулил ничего хорошего. Бесславное поражение лишь подтвердило, что успех со Смоленском был банальной случайностью. Мы продолжали сидеть без денег, окончательно утратив волю. И даже Кривоножко не надо было стараться, чтобы потопить нас. Наш корабль и так шел ко дну.

Задолженность по зарплате позволяла игрокам расторгать контракты. И такие мысли действительно стали стучаться в наши головы. «Беги, беги отсюда пока не поздно» – говорил внутренний голос. Я бы его послушал, но на вопрос «куда?» он риторически молчал. Приходилось оставаться и играть. Продолжая дружно тонуть с остальными с блеклой надеждой на то, что вскоре нам улыбнется удача.

Всего один матч оставался до окончания первой половины сезона. Родной стадион уже давно перестал излучать поддержку. Полупустые трибуны гулом встречали выходящих на поле игроков. Разъяренные горстки болельщиков всеми способами выражали свое недоверие. Растянутые во всю длину транспаранты с надписями: «и имя тебе Иуда» и «слабаки нам не нужны» отчетливо выражали настроение народных масс. На поле летели файеры и иные подручные предметы. Я вновь ощущал себя гладиатором. Только сейчас все это скорее походило на скормление львам.

Помимо нас на поле был и соперник. Одетые в черное, рослые игроки брянского Динамо, с удивлением смотрели на оказываемую нам поддержку и к отчетному матчу мы уже давно опустились на седьмое место, в то время, как динамовцы шли на втором, уступая всего в одно очко воронежскому Урожаю. Для выхода в лидеры им нужна была только победа. Что нужно было нам, не знал практически никто.

Рассыпавшаяся на части команда, безвольно сопротивлялась. Острые атаки соперника долгое время тонули в будничном унынии нашей обороны, но одна ошибка привела в голу. Не успев оправиться от первого пропущенного мяча, мы сходу получили второй. Взявшийся за голову Суббота, отчаянно пинал штангу. Кривоножко надменно плевался и скалился на посвященный ему баннер с «Иудой».

Яркое табло, на котором горели цифры «0» и «2» не давало возможности забыть о очередном ожидающем нас позоре. Мы были обречены. Терпение фанатов с треском лопнуло. Негодование посыпалось с трибун градом оторванных пластиковых сидений, бутылок и иных предметов, которые могли размозжить наши головы. «ПОЗОР» – скандировали с трибун полуголые, пьяные и оскорбленные фанаты. Такой футбол им точно был не нужен, да и нам тоже. Ясное небо затянулось черными тучами, напоминая собой апокалипсическую картину. Проливной дождь хлынул на сухое поле, которое за мгновение превратилось в болото. Небо словно вело панихиду, оплакивая каждого из нас. Будто мы безвозвратно ушли из футбола.

Но игра продолжалась. Психологический разлад, упаднические настроения, «поддавки» ряда игроков и взаимная ненависть теперь дополнились и ненавистью с трибун. Сильный соперник с легкостью разбирал наши слабые стороны, с каждой минутой все глубже втаптывая нас в грязь. На трибунах становилось жарко. Один из болельщиков в три прыжка перескочил через ограждения и выбежал на футбольное поле. Обескураженные омоновцы, размахивая дубинками, погнались за ним. Шустрый парень ловко уходил от преследователей. Те, одетые в громоздкие бронежилеты, спотыкались и падали прямо в грязь, вызывая громкий смех толпы. Оголтелый бегун прервал игру, и мы, с открытыми ртами, наблюдали за погоней.

«Надо его к нам позвать, у нас так быстро никто не бегает» – шутил Аршак. Мы дружно смеялись, забыв о позоре. И даже начинали искренне переживать за выскочившего на поле героя. Хлюпающие по взмокшему полю омоновцы, замахивались дубинками, но ни одна из них, так и не задела смельчака. Тот, широко улыбаясь, продолжал петлять по полю, срезая углы. Так могло продолжаться вечно, но нарочито высунутая нога Кривоножко встала поперек бегуна. Тот споткнулся, подлетел в воздух и с брызгами окунулся в лужу лицом. Омоновцы настигли бегуна, неистово вручая ему награду, осыпая бедра и почки увесистыми ударами резиновой дубинкой. Мы пытались их разнять. Суббота оттаскивал за куртку омоновца. Чичикин проявлял дипломатические таланты, пытаясь словом принудить сотрудников милиции к миру. Руфус Занга яростно оттаскивал одного из них. И тут мы одержали победу. Насытившиеся кровью омоновцы остыли. Вняв нашим доводам, они отошли от лежащего на земле полуголого фаната.

Трибуны опустели задолго до финального свистка. Фанаты продемонстрировали единство. Мы – нет. В раздевалке мы с презрением смотрели на оскалившегося Кривоножко.Даже Чича не находил оправдания его подлости.

Авторитет киевской звезды окончательно пошатнулся. Томас Майер имел моральное право пойти против воли пропавшего начальства и лишить его места в основе. Но обстоятельства вновь сыграли в пользу Хохла. Неожиданно вернувшийся отец Тихон получил расширенные полномочия и власть, с мнением которого теперь должен считаться каждый.

«Мракобеса и католика в команде быть не должно!» – Сказал он Козлову в приватной беседе. – «Бог отвернулся от нас из-за того, что в наших рядах неверные». С крестом на груди, Козлов отчаянно отстаивал обоих. Томас Майер успел стать его другом, а Руфус Занга являлся одним из лучших игроков команды, без которого наша оборона превращалась в настоящий дуршлаг. Тихон оставался непреклонным. На правах провозглашенного пророка он не видел будущего у белого коня, который не в силах расправить крылья под гнетом злобной ауры неверных. Но Козлов не сдавался. Он наставиал, что они должны быть в обойме. Сошлись на компромиссе.

Отец Тихон подвел итог сокрушительного спора: «Ладно, бог с тобой. Пусть мракобес остается, перевоспитаем. Но католику здесь не место. На том и покончим.»

Томас Майер запомнился мне порядочным человеком. Я бы с удовольствием поработал еще под руководством иностранного специалиста.Но тут как в пословице про русского и немца. В нашей команде ему места не было. Пегасу срочно нужна встряска и устроить ее сможет только новый тренер, который крепкой рукой и бранным словом быстро приведет нас в чувства.

Я стоял у окна и курил собранную Субботой папиросу. На улице давно стемнело. Томас Майер сел в гудящий у входа москвич. Немецкий тренер ушел по-английски, даже не сказав «пока». Я смотрел вслед удаляющимся фарам, провожая тренера и эпоху, эпоху не сбывшихся надежд.

Часть третья

Глава 1. Ветер перемен

Уход Томаса Майера всколыхнул, впавшую в летаргический сон команду. Мы восприняли его с облегчением. Несмотря на неоднозначное отношение, внутри коллектива возрождалась потерянная ранее бодрость. Майер, словно вынутая из пальца заноза, позволил избавиться от раздирающей боли и уверенно шагать вперед. Что мы и сделали.

Середина лета выдалась жаркой не только в климатическом смысле. Покупка Абрамовичем Челси, бой Льюис-Кличко, теракты в Тушино, закрытие ТВС и появление телеканала Спорт, на котором впервые покажут матчи Пегаса. Вот лишь малая толика того, что происходило в России и мире в течение трех недель с момента ухода Томаса Майера. Пока в мире творилось черт знает что, мы наслаждались затишьем.

Сафонов, опасаясь за свою жизнь, залег на дно. Отец Тихон совершал какое-то только ему понятное паломничество и тоже пропал с поля зрения, освободив нас от исповедей, молебнов и наставлений. И лишь Дмитрий Козлов продолжал нянчиться с нами. Проиграв битву за немецкого товарища, он не ушел вслед за ним. И правильно сделал.

Всю жизнь Дмитрий Иванович Козлов посвятил футболу. Компромиссный характер помогал легко смазывать даже самые острые углы и склеивать в единое целое разрозненные части команды. Он с легкостью решал любые бытовые вопросы, не гнушался гордостью или потерей выгоды ради достижения общих целей и был настоящим другом для любого из нас. За коммуникабельным решалой скрывался талантливый тренер, потенциал которого оставался в тени более громких имен. Привыкший ко вторым ролям, он не ставил перед собой высоких целей. Но когда судьба неожиданно подарила шанс, грех было им не воспользоваться.

В деловом костюме, с стильным фиолетовым галстуком поверх белой рубашки, он выглядел непривычно. Но роль исполняющего обязанности главного тренера требовала кардинальной смены имиджа. На поле и тренировках мы величали его Дмитрий Иванович, но несмотря ни на что, он оставался для нас дядей Димой.

Добрый, почти как плюшевый мишка, на тренировках Дмитрий Иванович превращался в зубастого цербера, как только ступал в официальный матч. С красной физиономией он прыгал у кромки поля, посылая в нас злобные матюги. Но мы не обижались, наоборот, после пресного Майера эмоциональность Козлова казалась глотком свежего воздуха. Зная каждого из нас, он легко вязал игровые узлы, сплетая разноплановых игроков в несложные, но весьма рабочие схемы. Я снова заиграл в основе. Вместе с Кривоножко мы здорово накручивали соперников, снабжая мячом Андрея Суворова, который не знал слова промах. Кривоножко и вовсе был великолепен, от былого брака не осталось и следа. Стоило взглянуть на его игру и все становилось понятно. Такой мастер мог так паршиво играть при Майере только, если сам этого хотел. От плохой формы не осталось и следа, высокомерный киевлянин вновь пахал как вол и тащил Пегас к вершинам. Дмитрий Иванович отбросил в сторону замысловатые тактические научения Майера, расчистив место для фантазии и силовой игры, которая на ухабистых полях первой лиги была куда эффективнее новаторских комбинаций.

Триумфальный дебют сделал Козлова героем. До этого никто не знал, что за ширмой хозяйственного добряка скрывается талантливый тренер. Три уверенные победы вернули нам потерянную уверенность. Некогда разрозненная команда приобретала сплоченность, становясь угрозой для любого соперника. Мы начинали верить в светлое будущее. И оно все отчетливее рисовалось от матча к матчу.

Редкий случай, когда положение дел в команде устраивало почти всех. Но именно так мы ощущали себя после первого круга. Череда неудач была позади. Мы снова чувствовали силу и были готовы вести Пегас к новым победам. Козлов для нас больше чем тренер. Это настоящий комбат. Честный, прямолинейный и предсказуемый человек, с которым мы дышали полной грудью и были готовы подставить ее за родной клуб и товарищей.