На шипах

Я пошел дальше, махнув на него рукой.

– Пеняй на себя, Костян! – Крикнул он мне вдогонку.

И вновь я здесь. Фикусы, роскошные диваны, мрачная дверь и деловитая секретарша. На этот раз она встречала меня без улыбки, но оценив настойчивость, разрешила его дождаться. То, что в кабинете президент не один, было понятно по громким спорам, которые доносились из-за двери. На этот раз в пещеру к дракону, зашло не менее выдающееся чудище. Во всяком случае, его рык был сопоставим с президентским. Войти и посмотреть, что же там происходит, не позволяло мне не только воспитание, но и здоровенный охранник, стоявший прямо у входа.

Словесная борьба двух бушующих стихий стихла спустя пять минут. Дверь распахнулась и из нее, в сопровождении стоящего на шухере охранника вышел долговязый холеный мужчина с длинными гусарскими усами. Дверь хлопнула. Он полностью проигнорировал учтивость секретарши и устремлено направился вниз.

– Попробуйте зайти. Если не передумали. – Сказала она.

– Не передумал. – Ответил я и вошел внутрь.

В третий раз, оказавшись в кабинете с глазу на глаз с вершителем наших судеб, внутренний голос зароптал. Президент сидел в кресле, по привычке уставившись в монитор. Тупым и безжизненным взглядом смотрел он в экран, не обращая на меня внимания. Но и сам он будто здесь и не был. С отстраненным видом он поправил галстук. Потное лицо выражало горькую гримасу. Вздыбившиеся на лбу прожилки напоминали маленькие водопроводные трубы. «Вот и всё» – подумал я, поймав его взгляд.

– Садись. Что стоишь? – Сказал он, открывая бутылку виски. – Будешь?

– Нет, что вы. – Вежливо ответил я, стараясь избегать ловушек. Ведь здесь, как на минном поле, одна ошибка и ты труп. Он безразлично поднял брови и залпом из горла сделал несколько глотков.

– Зачем пришел? .

Сказать сразу в лоб, что нам нужны нормальные стиральные машинки, а не ржавое полуживое старье, я не мог. Не мог я и спросить, как такое возможно, что у команды Пегас, ставящей цели выйти в премьер лигу, нет нормального персонала, который позволил бы игрокам сконцентрироваться на футболе. Оставалось проявлять гибкость и хитростью добиваться расположения большого босса. А он находился не в лучшем расположении духа.

– Алексей Александрович. – сказал я. – Я понимаю, что вы очень занятой человек несущий на плечах миллион обязанностей.

– Все мы занятые. Ближе к делу.

– Нам нужны стиральные машинки. – Сказал я, отбросив робость и прелюдии. – Комплект резервной формы. Тренировочные костюмы. Интернет, я уж не говорю о нормальном телефоне, потому что тот, что есть тоже вот-вот и сломается.

Он выслушал. Крепко сжимая бутылку, сделал несколько глотков и пристально на меня посмотрел. «Ну все, попал» – подумал я, настраиваясь на самое худшее. Предупреждал же Козлов.

– Да говно вопрос. – Ответил он и сделал еще несколько глотков.

Глава 11. Черный рыцарь

Даже в самом компактном и монолитном коллективе всегда есть место для белой вороны – человека, который в силу своих причуд существенно отличается от остальных членов команды. Что тут говорить, я и сам таким нередко бывал. Но Пегас другая история, Пегас – команда причуд, где у каждого глубоко в чулане спрятан скелет, делающий его особенным. Кривоножко, Суббота, Чича, Аршак, Кандауров и даже я в стане любой другой команды, клевали бы носом и носили белые перья. Здесь же, в силу одиозного подхода и неимоверной случайности все мы были как на подбор. Но даже в стае белых ворон, была одна черная.

Руфус Занга – таинственный африканец, одновременно со мной попавший в стан новой команды. Взятый в клуб за один лишь цвет кожи, он успел доказать, что это не единственное его преимущество. Универсальный защитник был одинаково хорош, как в центре, так и на фланге. Уже сейчас он по праву считался одним из лучших игроков первой лиги. Наблюдая за его умениями и напором, специалисты сходились во мнении, что надолго он тут не задержится.

Мнительный и молчаливый, он всегда сторонился остальных. Подозрительным взглядом косился на каждого из угла раздевалки. Даже на поле он редко вступал в полемику, решительно избегая каждого, будто его здесь хотели съесть. На счет последнего не шутка. Поначалу комнату с ним делил Аршак, но спустя два дня настоятельно требовал отселения. С его слов,Руфус постоянно сидел в темноте и смотрел по телеку записи африканских обрядов с человеческими жертвоприношениями. То, что поначалу казалось забавным, стало причиной ночных кошмаров. Аршак всерьез опасался стать завтраком для загадочного африканца. Каким бы не был Руфус по жизни, на поле он всегда оставался воином. Черный рыцарь с открытым забралом всегда рвался в бой. Несмотря на помехи и трудности он приносил пользу команде, делая левый фланг самой стабильной частью нашей игры.

Он совершенно не говорил по-русски и за время нахождения здесь не предпринимал никаких попыток восполнить этот пробел. Языковой барьер не был единственной причиной его молчания. Он не доверял никому, а его вид отпугивал даже самых общительных доброжелателей. Руфус признавал лишь французскую речь, говорить и понимать которую могли только я, Козлов и полиглот Майер. Вид грозного людоеда мне почему-то казался напускным, ведь за маской страшного зверя нередко скрывается сердце доброго льва.

Весна окончательно взошла на престол. Погодные катаклизмы отошли в сторону, позволяя теплу и солнечному свету озарять все вокруг. Полученная в матче с Казбеком травма, все еще держала меня взаперти, но стихающая с каждым днем боль оставляла место для оптимизма. Прихрамывая на одну ногу, я шел с подносом в руках, шаря глазами в поисках свободного столика. Набитый народом буфет громко галдел. Кривоножко сидел за столом тесной компании и рассказывал байки. Суббота и Аршак, как настоящие вратари-одиночки, предпочитали есть по отдельности. Решив не тревожить их, я рискнул и подошел к столику, где сидел Руфус Занга.

«Можно?» – спросил я по-французски и, получив одобрение, уселся напротив.

Каменное лицо Руфуса не выражало никаких эмоций. Холодным взглядом убийцы смотрел он в стоящий на столе борщ, бесцельно помешивая ложкой свекольную гущу. На пухлых губах проскальзывала брезгливость. Постный овощной суп не вызывал у него аппетита.

– Очень вкусно. – Сказал я, со смаком облизывая ложку. Руфус оторвал взгляд от блюда и уставился на меня. Его лицо по-прежнему не выражало эмоций, но в глазах зарождалось тепло.

– Я соскучился по Юфеми. – Сказал он. – Она так здорово готовит «фу-фу».

– Очень аппетитное название.

Руфус не оценил шутки и продолжил угрюмо ковырять ложкой борщ. Молчание затянулось. Периодически он посматривал в мою сторону, словно раздумывая, стоит ли раскрыться или же продолжать оставаться в своих черных доспехах. Его толстые бледные губы сохраняли неподвижность. На моей памяти он никогда не улыбался, а чужие улыбки воспринимал не иначе, как смех над собой.

– Ты здорово играешь. – Сказал я, пытаясь наладить общение.

– Не все так думают. Многие смотрят на меня, как на чужого. Смеются надо мной, обзывают. – Произнося это, Руфус был похож на обиженного мальчишку, которого никто не хотел слушать.

– Мне кажется, что ты преувеличиваешь. Да, для многих из нас пока еще в диковинку играть бок обок с парнем из Африки, но это не значит, что тебя не ценят. Далеко не всегда чья-то улыбка означает, что над тобой смеются. Ты для нас очень важен.

Задетый услышанным, он искренне посмотрел в мою сторону. Дрожащие глаза не скрывали, что за маской лютого зверя бьется доброе и ранимое сердце. Тонкая нить доверия подрывала фундамент так старательно выстроенной Руфусом защитной стены.

– Возможно тебе стоит немного подтянуть русский? – Продолжил я, намазывая масло на хлеб. – Хотя бы базово. Это добавит взаимопонимания. Без адаптации тяжело. Я тоже играл в чужой стране. Мой переезд во Францию стал настоящим испытанием. Не знаю, как бы я его выдержал, если бы не изучил французский язык. Как только я, более менее внятно, стал изъясняться с игроками, то для многих сразу же стал своим.

– Мне это ни к чему. Мне здесь не нравится. Тут холодно, я здесь чужой. Пегас для меня не более чем трамплин для переезда в Европу.

– Довольно странный выбор. Вряд ли кто-то из европейских чемпионатов будет следить за играющей на задворках командой из России. Мне кажется, что за Пегасом даже отечественные топ-клубы не следят.

Руфус совсем растрогался, мне даже показалось, что он заплачет.Готов поспорить, что в этот момент он увидел во мне человека, готового выслушать все то, что накопилось у него на душе. Зачерпнув пару ложек борща, закусив черной хлебной горбушкой, он рассказал мне свою историю.

Руфус – скромный парень из Камеруна. Непростое и голодное детство не сулило ему ничего хорошего и лишь игра в футбол предавала сил жить. Будучи восьмым ребенком в семье, ему с детства приходилось тяжело работать, чтобы не умереть с голоду. То небольшое свободное время, которое у него оставалось, он проводил за игрой в футбол. Босыми ногами, не гнушаясь мозолей и ссадин, гонял сдутый мяч по пыльному полю. Футбол скрашивал мрачные будни. Играя в него, он чувствовал себя человеком, ведь именно здесь он делал большие успехи, существенно выделяясь среди сверстников. Из года в год оттачивал мастерство, став настоящей звездой в деревне.

Местный футбольный агент приметил его и предложил поискать счастья на другом континенте. Мечта Руфуса играть за Марсель или Бордо стала чуточку ближе, но во Францию его никто не звал, речь шла о поездке в далекую и холодную Россию. Об этой стране Руфус ничего никогда не слышал и знал лишь, что там есть зима и медведи. Сомнительные перспективы отправиться на чужбину не вызывали восторга. Руфус не хотел покидать родной дом и уезжать от Юфеми, которая уже стала его невестой.

Но агент проявлял настойчивость. Он сулил золотые горы и настаивал, что такой шанс упускать нельзя. Понимая, что иных перспектив нет, и лишь футбол может помочь вытащить семью из долговой ямы, Руфус согласился. Тем более, что агент обещал устроить его в один из московских клубов, регулярно выступающих в еврокубках. Спартак, Динамо, ЦСКА, Локомотив – все они являлись своеобразной витриной, на которой игру Руфуса увидят настоящие европейские гранды. По большому счету, выбор был небольшим, обещания агента сулили успех, а расставание с Юфеми, хоть и было болезненным, но оно того стоило. Во всяком случае, так он думал тогда.

Выросший в многодетной семье, Руфус не понаслышке знал о бедности. Он голодал, испытывая на себе усмешки богатых соседей, которые нередко обманывали его, используя в своих интересах. Все это выработало в нем обостренное чувство справедливости. С годами он совершенно перестал доверять людям, а если и делал это, то очень редко и с крайней осторожностью. Ведь всегда и от каждого нужно ожидать подвоха. Поездка в Россию пугала, но иных возможностей реализовать мечту у него не было. Он решил рискнуть. Ведь невозможно жить, не доверяя абсолютно никому. Тем более, что агент был другом его отца и знал Руфуса с юных лет.

Руфус, его агент и еще четверо молодых людей отправились в незнакомую страну в поисках футбольной славы. В абсолютно некомфортных условиях добирались они до столицы России, как какой-то дворовый скот. Агент пачками водил их на смотрины из одного клуба, в другой. Это напоминало Руфусу кадры из фильмов о торговле рабами. С брезгливым терпением переносил он взвалившиеся испытания, задвигая в сторону гордость, лишь бы достигнуть поставленной цели.

Но не все было так плохо. Страшные ожидания оправдались лишь наполовину. Русская зима действительно веяла холодом, но медведей нигде не было. Правда, некоторые люди в его глазах не сильно отличались от них. Не зная языка, с отличным от других цветом кожи, он чувствовал себя чужим.

Агент не солгал и привез их на просмотр прямиком в московский Спартак. Не успели они приехать, как один из тренеров попросил сесть в автобус. Оказавшись в тесном холодном салоне, бок обок с бабушками, козами и курами, Руфус с удивлением познавал Россию. В его голове не укладывалось, как такой большой и известный клуб возит игроков в каком-то сарае. Сразу же закралась мысль, что может быть они что-то перепутали. Все-таки языковой барьер и их общая застенчивость могли привести к недопониманию. Но уточнять ничего не стал. Взыгравшее чувство гордости затаило обиду. Белый человек вновь демонстрировал высокомерие в отношении черного брата. А надо было все-таки спросить. Перепутав клубный автобус с рейсовым, они уехали в неизвестном направлении пока не вышли на конечной остановке. Обманутые и голодные, брошенные на произвол судьбы, они бесцельно шатались по деревенской ярмарке. Прохожие смотрели на них как на прокаженных, шарахаясь в стороны. Лишь к вечеру, взволнованный агент нашел потерявшихся птенцов. В Спартак их так и не взяли. Ведь если у них хватило ума сесть не в тот автобус, то и на поле они вряд ли будут умнее. А Спартаку нужны игроки с головой.

Обещания агента оказались сильно преувеличены. Время стремительно таяло. Отчаянные попытки устроить их в другие команды высшей лиги тоже не увенчались успехом. История с автобусом стала известна практически всем, вызывая судорожный смех и абсолютное не желание брать в команду африканских недотеп. Ситуация становилась катастрофической. Риск застрять в чужой стране без каких-либо средств существования делал Руфуса совсем мрачным. Агент обещал оплатить дорогу обратно, но перспектива позорного возвращения еще больше вводила в тоску.

Руфуса хватило ненадолго, вновь чувствуя себя обманутым, он совсем потерял контроль. Без тормозов, с ножом в руке он бежал по лесу за агентом, обещая его убить. И, наверное, убил бы, если бы тот не лазил по деревьям как заправская обезьяна. Взобравшись на макушку ели, он с ужасом наблюдал, за размахивающим внизу ножом Руфусом и радовался, что у того нет топора. Целый час, раскачиваясь на вершине дерева словно маятник, он пытался успокоить обезумившего подопечного. Объяснял, что им просто не повезло, и здесь нет его вины. Что он рисковал не меньше, чем Руфус и прекрасно понимает его гнев. Обещал что-нибудь придумать. Убедив Руфуса не убивать его, агент сдержал слово и пристроил его в Пегас в самый последний день отбора.

– Родные думают, что я играю в сильнейшем клубе России и вот-вот перееду в Европу. А на самом деле я увяз, среди чуждых мне людей. – Прошептал Руфус, как бы подводя итог всему сказанному.

«Да уж» – подумал я, ненароком поглядывая на лежащие перед ним столовые приборы. – «С ножом бегал. Убить хотел. Все-таки правильно Аршак сделал, что отселился от него подальше. Мало ли».

– Спасибо, что выслушал Ты хороший человек. – Сказал он, обмакивая в остатках борща ломтики хлеба.

– Я рад, что мы наконец-то поговорили по душам. – Ответил я. – Понимаю как тебе не просто. Сам бывал в таких ситуациях. Если что-то надо, смело спрашивай. Я всегда помогу.

– Кстати. А что значит слово «обезьяна»?