На шипах

В просторной раздевалке царило веселое настроение, игроки дружно подбадривали друг друга, делая вид, что все под контролем, но напряженные взгляды выдавали волнение, спрятанное за маской спокойствия.

Я надел на плечи белоснежную футболку с номером десять на спине. Запах стиранной свежести напомнил о Кривоножко, который, засунув поглубже свою важность, сделал то, что от него требовалось. «Ну и молодец» – подумал я, натягивая синие гетры поверх плотных щитков.

Растираясь мазями и водкой, игроки готовились к первому бою, поражение или даже ничья в котором расценивалась как провал. Шумные споры и громкий смех сменяли друг друга, но все стихло, как только на порог ступил начищенный кожаный сапог. Мы встали. Алексей Александрович Сафонов, одетый в усыпанный медалями казачий мундир медленно вошел внутрь. Подобно истинному джентльмену, он снял фуражку и, сделав почетный круг, сердечно пожал руку каждому. Отец Тихон мельтешил следом и, размахивая кропилом, разбрызгивал капли святой воды. Козлов и Майер стояли поблизости, одобрительно помалкивая.

– Ну что братцы! Любо! – Воскликнул президент. – Настало время для священного крестового похода! Родной край ждет побед от своих героев и мы не посрамим честь уральского казачества. Жители нашего города с нетерпением ждали этого момента и, наконец, он настал. Зима, гадиной лютою, заставляла людей прятаться по домам, скрываясь от беспощадных морозов и непробудной темени. Ужасающая безнадега превращает жизнь в ад и только светлые воины могут подарить им счастье. С большой надеждой смотрели люди на возрождения футбола в нашем крае и вы не должны посрамить их надежд. Только на производствах нашего завода работают десятки тысяч людей, для которых эта команда станет настоящей отдушиной, способной отвлечь от забот и рутины. Божья искра послала вас им, чтобы украсить тяжелую жизнь. Вы – не просто сборище игроков, вы команда. Команда по имени «Пегас». Настало время расправить крылья и вознести великого скакуна до небывалых высот!

Пылкая речь, несмотря на кажущуюся нелепость, пробуждала в нас воинственный настрой.

– Кто не с нами тот против нас! – Сказал он, вознеся саблю к потолку.

– ЗА РОССИЮ, УРАЛ И ПЕГАС! – воскликнули мы, предвкушая, как играючи разорвем соперника на потеху любимым болельщикам.

Проводив аплодисментами президента, мы продолжали подготовку к матчу. Майер давал последние инструкции, называя основной состав. Я не расстроился, не услышав своей фамилии. Так как Козлов дал понять, что рассчитывает на меня во втором тайме.

Завязанный на левой ноге шнурок плотно зафиксировал бутсу. В раздевалке становилось просторно. Игроки постепенно выходили на поле. Я нервно водил руками по полу, пытаясь найти вторую бутсу, но ее нигде не было. Нелепая ситуация вызвала легкую дрожь. Хлопая дверьми шкафчиков, я пытался найти ботинок, без которого выход на поле не представлялся возможным. Но ее нигде не было. Паника одолевала и без того взволнованное воображение. Я встал на четвереньки и начал высматривать под скамейками, надеясь найти искомый предмет. Я спрашивал других, но те лишь разводили руками. Бутса пропала и даже в вывернутых мусорных ведрах не было ничего кроме пустых пластиковых бутылок, бинтов и фантиков. Первый же матч сулил персональным провалом. Как я выйду на поле без бутсы?

– Что такое? – Спросил Суворов.

– Да бутсу потерял. – Ответил я.

Он попытался помочь, присоединившись к ползаниям по полу. Но и эти попытки не увенчались успехом.

– А ты ее точно видел? – Спросил он.

– Не помню. – Ответил я и посмотрел на Кривоножко. Он сидел напротив, с самодовольной рожей, наблюдая за моими стенаниями.

– Да уж, старичок! – Сказал он. – Совсем, поди, из ума выжил. Уже и не помнишь куда свой ботинок дел. Ладно, пойду я, мне еще в футбол играть.

«Ну ты и сука» – подумал я, глядя ему вслед. Это же его рук дело. Утроил подлянку во время стирки одежды и оставил меня в дураках. Потеря даже одной бутсы сулила настоящей катастрофой. Оставшись без обуви, я не мог принять участия в матче. И автоматически терял не только гипотетические бонусы, но и доверие тренера.

Раздевалка почти опустела, я продолжал метаться по ней, обутый лишь наполовину. Одной левой я пнул стоящее рядом ведро, отправив его прямиком в стену.

– Да что такое с тобой случилось? – Спросил Аршак, выйдя из туалета.

– Бутсу потерял. Похоже Кривоножко ее куда-то спрятал.

– Вот гад! Ладно, бери мои. Я все равно сегодня на банке.

Он протянул мне миниатюрные, как туфельки золушки, бутсы.

– У тебя какой размер? – Спросил я.

– Мой размер знают только мои любовницы. Шучу. Сороковуха.

Втиснуться в обувь на два размера меньше своего, можно только через адскую боль, но обстоятельства требовали жертв. Готовый на все, я влез в тугие вратарские бутсы.

– Не благодари, золушка! – Сказал, Аршак. – Главное, чтобы после матча тебе ноги не ампутировали. А вообще эти бутсы счастливые. Я ими в Армении более двадцати мячей успел забить.

Превозмогая боль, я выскочил на поле. Под вой толпы диктор объявлял составы играющих команд. Кривоножко с презрением посмотрел в мою сторону, где помимо миниатюрных желтых бутс, увидел, возвышающийся как колос средний палец правой руки. «Выкуси, говню» – процедил я сквозь зубы, выпуская из ноздрей огнедышащий пар.

– Ты в порядке? – Спросил Козлов, и тоже увидел торчащий вверх палец, но уже не средний, а большой.

Серьезно уступающий нам в классе соперник казался легкой добычей для дебютного матча. Но холодное, покрытое ухабами поле, было совершенно непригодно для игры. Игроки Пегаса не могли показать и половины имеющихся способностей. Как коровы на льду, барахтались они по скользкому полю, не имея особых возможностей для взятия ворот. Кривоножко тянул на себя одеяло.Получал мяч и не мог им умело распорядиться.Постоянно делал не точные пасы. Но даже в редких случаях, когда мяч долетал до Андрея Суворова, тот не мог убежать от защитников, пробуксовывая на каждом участке поля. И лишь Суббота уверенным исполином стоял в воротах, отражая каждый удар соперника.

Две трети матча пошли псу под хвост. Голевое затишье вызывало улюлюканье даже у закаленного казачьего хора. Толпа требовала зрелищ и забитых мячей, а гладиаторы только и могли, что спотыкаться и падать. Игра шла к нулевой ничьей и сулила настоящим фиаско. Томас Майер одиноко стоял у бровки, обернутый в стильный серебристый плащ. Холодное лицо не выражало никаких эмоций, намеренно скрывая все, что творилось у него в душе. Козлов нервно метался из стороны в сторону, вероятно вспоминая президентскую нагайку.

За пятнадцать минут до конца матча Кривоножко все-таки ушел с поля. Заменив его, я получил шанс. Каждый шаг приносил боль. Но даже мое появление не сильно помогло команде. Мы продолжали тонуть в болоте собственной тоски на радость сопернику, который отдавал последние силы, чтобы удержать ничью. Время таяло быстрее, чем снег. До конца матча оставалось совсем немного. Руфус Занга прорвался по флангу, начиная последнюю атаку. Мяч перешел к Чиче. Тот, спотыкаясь, вышел на ударную позицию и пробил. Мяч отскочил от спины защитника и попал прямиком в мои ноги. До ворот метров тридцать, защитники щемят с обеих сторон, бежать больно и скользко. От безысходности я просто пробил по воротам, даже не надеясь на чудо. И будь это обычные бутсы, наверняка бы промахнулся.Однако плотность, заряженная в тесную обувь, предала мячу особую траекторию. Посланный как комета мяч обогнул вытянувшегося дугой голкипера и залетел в ворота.

Рев трибун всколыхнул дружную волну. Вырвавшаяся из груди эйфория приглушила адскую боль и я, в припрыжку, поскакал вдоль поля навстречу объятиям товарищей. В первом же матче, первым ударом, заточенный в тесные бутсы Аршака, я умудрился принести Пегасу первую официальную победу.

Глава 7. Тяжелый характер

Четыре победы к ряду на самом старте сезона всерьез заявили о Пегасе, как об одном из главных фаворитов первой лиги. Фанатская любовь росла вместе с тренерским доверием. И даже, оставаясь игроком замены, я получал все больше игрового времени, неизменно приближаясь к основе.

С приподнятым настроением вступали мы в весеннюю слякоть. Приятные пробежки по горным лесам, сменяли изнурительные баталии на мокром тренировочном поле. Мы с поросячьим визгом барахтались в сжиженной смеси грязи, песка и травы. Тонули в болоте, но продолжали тренироваться. Ведь все, что не убивает нас, делает лишь сильнее.

Переживая вторую молодость, я все равно уступал Кривоножко. В битве за место в основе он продолжал оставаться фаворитом, как более молодой и техничный соперник. Если бы не его вздорный характер, вряд ли бы я всерьез мог рассчитывать на место в основе, но его высокомерие и постоянные пререкания с тренером оставляли мне шанс. Если бы все зависело только от Майера, то наверняка я начинал бы игру одновременно с стартовым свистком, а Кривоножкос завистью смотрел бы на меня со скамейки. Но статус приглашенной звезды, на которую руководство потратило тонны денег, выработал у Хохла иммунитет на тренерское недовольство. Тем не менее, я все равно дышал ему в спину.

Возросшая конкуренция делала нас похожими на разъяренных псов, готовых сорваться с цепи, и вцепиться друг другу в глотки. Он явно считал себя выше любого и не упускал возможности продемонстрировать это. Он раздражал практически всех, но понимая, что в нем кроется главная сила команды, никто не обращал внимания на его заскоки. И было совершенно не понятно, как такой душевный парень как Чича мог вести с ним дружбу. Впрочем, у всех свои недостатки. Каким бы надменным павлином не был, Хохол все равно оставался профессионалом и мастером своего дела, выкладывающимся по максимуму на каждой тренировке. Его профессионализм не ограничивался самоотдачей, высокой скоростью и техникой владения мяча. Он заслуживал Оскара за артистизм. Любовь к ныркам с виртуозными падениями и воплем, после каждого соприкосновения с соперником нередко вызывали смех, но судьи часто имели иное мнение и назначили опасные стандарты, за счет которых мы добивались побед. Кривоножко не только красиво падал на глазах у судей, но и делал вещи, не подвластные их взору. Незаметные прихваты и подножки являлись частью его игры. Он легко провоцировал соперников на открытые действия, которые не мог не заметить даже самый слепой арбитр. Было бы здорово, если бы он ограничивался этим только во время игр, но он не брезговал использовать это и против своих.

Обычная тренировка. Моросящий апрельский дождь расстреливает неглубокие лужи. Мы буксуем, но бегаем за мячом, состязаясь в двустороннем матче. Я постоянно снабжаю передачами Суворова. Тот бурлаком таранит мяч по центру поля, умело обходя соперников. Даже в хлюпкой жиже Суворов проявил ловкость и сумел обвести Хохла, усадив того на пятую точку. Под насмешки игроков он встал из лужи с обезумевшим от оскорбления видом. Глаза в бешенстве искали цель. Суворов продолжал сольный слалом и уже обошел Руфуса. Подобно разъяренному быку помчался за ним Кривоножко.В отчаянном прыжке с вытянутыми вперед ногами, он настиг юного метеора.Шипы впились в колено. Громкий хруст холодным звоном застыл в наших ушах. Андрей взвыл. Он катился по рыхлому полю, обхватив больную ногу. Запачканное грязью лицо исказилось в мучительных гримасах. Кривоножко не унимался и пнул мяч, который хлопком отскочил от спины Андрея.

Это было слишком. Я толкнул его. Он плюнул. Стерев с лица густую слюну,я вцепился в его футболку. Разъярённые псы наконец-то сорвались с цепи, готовые к схватке за лидерство. Отступать уже поздно. Проигравший, мог потерять авторитет в глазах команды, роль неформального лидера еще никогда не оспаривалась так рьяно. Плотная ткань замызганных футболок трещала от силы захватов. Мы рухнули на землю, перекатываясь из стороны в сторону, поочередно занимая позицию сверху. Его пальцы вцепились мне в шею.

Как же прав был Степан Андреевич, когда говорил, что игра срывает маски. Вот и сейчас, вместо холеного лица самоуверенной звезды надо мной нависла раскрасневшаяся бешенная физиономия полоумного заносчивого ублюдка. Я жадно глотал воздух, не оставляя попыток перевернуться. Вмешавшийся в конфликт Чичикин, как мог, успокаивал товарища, но тот не слышал его увещеваний. Вдалеке от ворот, хлюпая по жиже, как античный великан набегал разъярённый Субботин. Но лишь громкий тренерский свисток заставил Кривоножко оторвать лапы от моей шеи.

«Оба наказаны» – сказал Козлов, прогоняя нас с поля. Уставшие и злые, мы с трудом передвигали ноги. Непреклонный Майер был зол. Он поручил Козлу привести приговор в исполнение. Нас ожидало «schwerestrafe» – суровое наказание, разработанное немецким специалистом для поддержания дисциплины и сбивания спеси с нерадивых игроков.

Не зная пощады он сходу выставил высокий темп на электронных беговых дорожках. Сбавлять его или сходить с дистанции нельзя. Кто уступит, будет стирать одежду своими руками. Но не это пугало нас, а нежелание остаться вторым. Пусть я и стар по сравнению с Кривоножко, но уступать в чем-либо этому засранцу я точно не буду. Пока не сотрутся пятки, буду бежать, готовый заблевать на ходу все мигающие приборы. Так оно и вышло. Истекая потом, красные и полуживые, мы ни в чем не уступали друг другу, продолжая отбивать ногами в такт беговой ленте. В такие минуты сложно о чем-либо думать и лишь ярость, помноженная на ужаленную гордость, позволяют твердо стоять на ногах и продолжать забег. Хорошо, что завтрак был неплотным. Я сгорал изнутри, готовый упасть без сознания, лишь бы не сдаться в этот момент. Поразительно, но и Хохол проявлял упертость. Я не сомневался, что ему также тяжело как и мне и это придавало сил. Поначалу он подразнивал меня, рассказывая о своем превосходстве, но со временем умолк. Мы просто бежали, тупо уставив взгляд в одну точку.

Прошло полтора часа, ребята уже давно закончили тренировку, а мы, как два дурака, продолжали бежать до полного посинения. На затекших пятках набухали первые мозоли.Каждый шаг причинял боль. Это лишь раззадоривало меня, надрать зад заносчивому конкуренту. Покрытое росой лицо Кривоножко уже не отдавало былою свежестью, он тоже бежал на последнем дыхании и вот-вот упал бы, но не падал. Зевающий Козлов растерял остатки терпения, призывая нас одуматься и остановиться. Его никто не слушал. Шуршащие ленты беговых дорожек продолжали терзать наши сердца и ноги.

– Все, хватит! – Не выдержал Козлов и отрубил питание. Гул электронной пыточной машины медленно затих. Лента под ногами вяло продолжала движение пока полностью не остановилась.Лишь тогда мы оба рухнули на землю, смотря друг на друга, как два разъяренных шакала. Кривоножко конечно козел, но что-то достойное в нем все-таки есть.

Глава 8. Острые шипы

Прошло две недели, как мартовские заморозки сменились апрельским теплом. Не знающий осечек Пегас, уверенно шел в группе лидеров. Хлюпающие весенние топи несли угрозу веселому галопу нашего крылатого скакуна, засасывая его золотые копыта. И это не аллегория. Ноги вязли в болоте апрельских полей, лишая маневра и скорости.

Победы сплачивают коллектив лучше всякого клея.В такие моменты всевозможные дрязги отходят на второй план. На поле все мы одна команда, ведомая уверенным в себе тренером. Да, не все, что хорошо немцу, будет понятно и русскому, но вкус победы одинаково сладок для всех.

Тренер продолжал в меня верить. В споре с Кривоножко он отдавал симпатии моей персоне и давал все больше игрового времени. После последних событий я, как никогда, приблизился к основе. Регулярное появление на поле и череда побед существенно улучшили мое финансовое положение.

Жизнь на спортивной базе имела и свои плюсы. Мне не приходилось бегать по магазинам в поисках еды, не нужно было отвлекаться на сторонние развлечения, что избавляло от лишних трат. Находясь на полном пансионе у любимого клуба, я откладывал под матрас практически весь свой заработок, лишь изредка отщипывая от него немного денег, чтобы направить сыну. Если все и дальше будет идти так хорошо, то к осени я точно рассчитаюсь по всем долгам и смогу вздохнуть с облегчением.

Нависшая опасность никуда не делась. К счастью, Марсель не тревожил меня, что позволяло сконцентрироваться на игре, не впадая в депрессию.

Раньше я сильно переживал из-за случившегося. Однако общение с начитанным Субботой заставило всерьез пересмотреть жизненную философию. Жизнь наносила удары, выдерживая которые, я получал в награду условные медали. Их тяжесть тянула вниз, но у каждой медали есть две стороны. Ситуация, в которой я оказался, несла не только опасность, но и сладостные ощущения новой жизни. Прилив сил делал из меня нового человека. Свалившиеся на голову проблемы не только вынуждали решать их, чтобы спастись, но и давали шанс исправить прошлые ошибки. Грязь, боль, усталость – все отошло на второй план. Череда побед и набитые деньгами карманы, позволяли с уверенностью смотреть в будущее.