Роман без героя

Комиссар будто очнулся от оцепенения: отстранил поддерживающего его под руку Клима и сдернул с плеча Тараса немецкий автомат. Немец присел от страха на снег, но Григорий буквально изрешетил карателя очередью.

– Конечно, потеря отца, заживо сожженные Пармен и Прасковья – горе невосполнимое, товарищ комиссар… – сказал я Григорию Петровичу. – Но немца нужно было сначала допросить. Судя по всему, «Белый медведь» только начинается…

– Где? – не слушал меня и вращал безумными глазами Карагодин. – Где этот чертов пёс и Шнурок? Где они, доктор?

От Свапы, куда вели следы беглецов, вернулись усталые разведчики.

Доложили комиссару:

– Ушел Шнурок от нас…

– А черный пёс? – спросил Григорий и, чего за ним я раньше не замечал, грязно выругался.

– Собака, она что… – протянул Захаров. – За нее хозяин в ответе.

Григорий Петрович с откровенной ненавистью посмотрел на Захарова.

– Этого, Лукич, – он показал глазами на Клима, – под конвоем в отряд и под замок. Отца на огороде Захаровых похороните. Да место приметьте… После победы памятник в Слободе герою поставим.

– А вы, товарищ комиссар? – спросил я.

Он поправил:

– Товарищ командир… Ввиду смерти отца принимаю командование на себя.

– А вы, товарищ командир? – повторил я свой вопрос.

– Мне главных свидетелей теперь убрать надо. – Пса и Маркела…

– Преступников, – поправил я. – Шнурова Маркела. Ну, и пса его, конечно.

Он задумчиво кивнул. Потом встрепенулся, опять сбрасывая с себя какое-то оцепенение.

– Или я или они…

Забрав у Шумилова еще один магазин к автомату, он растворился в ночи.

Вернулся на базу Григорий Петрович только через трое суток. Исхудавший, припадая на левую ногу, которую подвернул при погоне.

– Всё… – опускаясь без сил на лавку в землянке, сказал он. – Шнурок в омуте утонул. Под лед провалился. А пёс исчез. Будто его и не было…

– Да черт с ней, с собакой, – как мог, успокоил я его. – Главное, Шнурок своё получил.

Он покачал головой и поморщился от боли – Зинка снимала сапог с больной ноги.

– Пёс, Лукич, и есть главный свидетель…

– Свидетель – чего?… – не понял я.

Он ответил не сразу, лег на овчинный полушубок. Закрывая глаза, вздохнул:

– Свидетель всего ужаса… И пока она жива, мне житья ни на этом, ни на том свете, Лукич, не будет.

Глава 35

ПАРОКСИЗМЫ[55 - Обострение болезненного процесса, проявляющееся внезапно. Старые врачи пароксизмами называли припадки и др. характерные изменения личности при хронически протекающей психической болезни – эпилепсии.] ГРИРОГИЯ ПЕТРОВИЧА

Из записок главного врача Краснослободской сельской больницы Ф.Л.Альтшуллера

05.03.1953г. Сегодня ко мне, главному врачу Краснослободской районной больницы, после очередного приступа обратился мой постоянный пациент, первый секретарь райкома партии Григорий Петрович Карагодин. Я хорошо знал его отца, страдавшего epilepsia.. У ГПК я установил т.н. генуинную эпилепсию, причину которой мне так и не удалось точно определить. У сына, ставшего после гибели отца от рук фашистских карателей командиром партизанского отряда «Мститель», а в настоящее время возглавляющего Краснослободский РК КПСС, я диагностирую симптоматическую эпилепсию. Пытаюсь найти подтверждение гипотезы профессора Гельгарда о наследственной реверсии этой психической болезни, так сказать в «корнях атавизма»[56 - Атавизм (от лат. atavi – предки) – появление у взрослых организмов свойств и признаков, характерных для их далеких предков.], но, по-моему, это крайне сомнительно.

Впервые Г.П.Карагодин обратился ко мне с жалобами на (petitmal) малые эпилептические припадки с внезапной потерей памяти (несколько секунд), клоническими судорогами отдельных мышц 11.09.1952г.

Клиническая картина

Припадкам предшествует та же аура. Больной якобы слышит ужасный (по его словам) вой собаки, а потом начинаются зрительные галлюцинации: он видит огромного черного пса. Во время припадка больной замолкает, лицо бледнеет, взгляд останавливается. У Карагодина-старшего руки и ноги вытягивались, челюсти сжимались, зубы стискивались. Дыхание прекращалось. Лицо бледнело, а через мгновение синело. Перед смертью от рук карателей через удушение Петра Ефимовича настиг большой эпилептический припадок. Тогда у я определил у него непроизвольные мочеиспускание и дефекацию. Если болезнь будет обостряться, то подобное может оставдаться и у Г.П.Карагодина.

5 марта 1953 года, когда у Григория Петровича Карагодина случился не малый припадок, как обычно, с потерей сознания (абсансом) на несколько секунд, а большой пароксизм, и во время клонической фазы отмечалось хриплое дыхание, изо рта выделялась слюна, окрашенная кровью из-за прикусывания языка и оболочки щек во время тонической фазы.

Описанный пароксизм Григорий Петровича Карагодина не укладывается в теорию профессора Гельгарда, моего учителя в медицине. У сына, до этого страдавшего малыми судорожными припадками (незаметными для окружающих), неожиданно изменилась аура, предшествовавшая большому (т.н.джексоновскому) эпилептическому припадку. Пока сознание Г.П.Карагодина не было утрачено на пике припадка, он явственно видел живыми стариков – деда Пармена и бабушку Парашу, воспитывавших его в детстве. (Они были заживо сожжены немецко-фашистскими карателями в своем доме зимой 1942 года). Обгоревшие трупы бедных стариков Захаровых я вместе с партизанами похоронил на в огороде – в любой момент могли подоспеть на помощь своим немцы и полицаи. Рядом, под старой вишней, был похоронен и героически погибший первый командир отряда «Мститель», партизанский батя П.Е.Карагодин.

Первый малый припадок у Григория Петровича случился вскоре после возращения на базу отряда, в конце января – начале февраля 1942 года.

8.03.1953г. Сегодня аура большого припадка у больного Г.П.Карагодина опять сопровождалась слуховыми галлюцинациями: «воя собаки». Затем возник безотчетный страх и пришли зрительные галлюцинации: от, якобы, горящего дома Захаровых к Григорию Петровичу шли Пармен и Параша. Глаза их, со слов больного, были выжжены огнем. А волосы политы бензином. Больной пытался спрятаться от ужасных слепых стариков, но те безошибочно находили его и, по словам пациента, пытались задушить.

Потом началось тоническое сокращение всех мышц, больной упал, как подкошенный, издавая протяжный стон, похожий на вой собаки. Тонические сокращения мышц продолжались и после падения. Потом сознание утратилось, и больной ничего не помнит.

11 марта 1953 г.

Краснослободская сельская больница.

Сегодня у больного Г.П.К. повторился большой эпилептический припадок. После него, по прошествии четырех часов, больной, отлежавшись в рабочем кабинете, прибыл на своей персональной автомашине ко мне на прием. В 18 час. 21 мин. 20.04.1964г. большой джеконовский припадок повторился прямо у меня в кабинете. Причем, аура абсанса была точь-в точь, как ранее описана больным: далекий вой собаки, видение огромного черного пса и запах бензина, который шел от слепых стариков (обонятельная галлюцинация). Со слов больного, Пармен и Параша «пытались задушить его» прямо в моем кабинете.

Во время припадка у больного наблюдалось помрачение сознания.

Когда я высказал руководителю Красной Слободы свое мнение, состоящее в том, что его нужно срочно транспортировать в Краснотуринскую психиатрическую больницу, где ему будут назначены необходимые психотропные средства, способную прервать участившиеся припадки, у ГПК внезапно возникло состояние резкого возбуждения и он попытался применить против меня физическое воздействие.

Из его угроз я понял, что больше всего на свете он боится огласки. (Мол, психическое заболевание и руководство районом – вещи несовместимые). Он в грубой форме внушал мне, что его необходимо лечить тайно, в подведомственной мне больнице или на дому. Всеми мне доступными способами и средствами. Я дал подписку в том, что я обязуюсь хранить эту врачебную тайну под страхом закона о государственной тайне.

Однако без психотропных средств такого больного с расстройством сознания и эпилептическими пароксизмами, продолжительными дисфориями вылечить имеющимися в больнице малоэффективными препаратами, снимающими только мышечные судороги, считаю, невозможно.

Поэтому принимаю решение о проведении серии сеансов гипноза, которым я в совершенстве овладел по методике профессора Гельгарда. При помощи «гипнотического допроса» больного я, как и в случае с его отцом, смогу узнать о поворотных, стрессовых моментах судьбы, что и оставляяет суть истории его болезни. И, установив первопричину, решил выбивать клин клином, применив шоковую терапию профессора Гергальда. Я убежден, что только более сильное эмоциональное потрясение способно погасить очаг возбуждения, тлеющий в мозге больного и вызывающий столь частые пароксизмы.

13.03.53г. Сегодня я узнал всю правду о той январской ночи 1942г. Она меня потрясла. Стенограмму записей рассказа ГПК под гипнозом прилагаю к дневнику наблюдения за больным.

Глава 36

У ЯРУГИ[57 - Яруга – крутой овраг]