Алька. Кандидатский минимум

– Кому строить будем?

Павлов загадочно улыбнулся.

– Удивишься.

Удивился, строить дачу мы подрядились Гале Линёвой – вузовской однокашнице. У неё был новый муж – прежний мне нравился больше – высокий, плечистый, рыжий, весёлый. Новый был каким-то военным снабженцем, не помню точно, кажется, майором, какой-то скучный был. Да нам какая разница? Главное, чтобы в срок платил. Фундамент был, собрали за неделю щитовой домик, настелили полы, подшили потолок, обшили половину стен вагонкой изнутри, больше не смогли – кончилась доска и любой материал, который можно было приколотить или отпилить, получили под расчёт и укатили. Скучный объект.

В понедельник – день-бездельник – я катил на паровозе в славный город Тольятти. Началась практика, партнёром моим был Александр Сагдаев – преподаватель нашей кафедры. Встретиться мы договорились прямо в актовом зале Дома культуры ВАЗа, там традиционно все преподаватели – руководители студенческих практик – проводили вводные собрания со студентами. Актовый зал ДК ВАЗа огромен, там одновременно проводили собрания преподаватели четырёх вузов. Во всю длину сцены стояли письменные столы, за которыми сидели преподаватели, проводящие собрания. Алик – буду называть его Аликом, он не любил, когда его называли Сашей, – сидел за столом и, как я понял, проводил вводную беседу. Я поднялся на сцену и сел невдалеке, слушая, как Алик, обращаясь к симпатичной блонди-студентке, проводит собрание:

– Привет, а ты ж не собиралась на практику ехать.

– Ой, да так соскучилась, сижу и думаю: надо съездить.

– А жить будешь вместе со всеми в общежитии?

– Не знаю, думаю, может, квартирку с кем-то вместе на месяц в аренду снять. Вы как, Александр Анатольевич, думаете?

– Ну, давай после собрания обсудим.

Услышав этот весёлый диалог Алика со студенткой, я трансгрессировал на соседний с ним стул и, не давая продолжиться их весёлой беседе, зычно произнёс:

– Прошу внимания. Ребята, сядьте поближе, чтобы нам кричать не приходилось.

Пока наши подопечные лениво пересаживались потеснее, я шепнул:

– Ты чего, охренел, что ли? Давай, раз начал, продолжай собрание по делу, работай с группами, скажи, что и как, а потом тет-а-тет. Не всем интересны твои личные переговоры со студенткой, потом и нам устроиться надо.

Алик начал растолковывать студентам, что да как, я сидел, размышлял. Я не был моралистом – личная жизнь каждого – это его дела, однако близкие отношения со студентками не одобрял, как и игривый тон. Мы ж на работе – нельзя.

Закончив собрание, пошли размещаться. ВАЗ – завод богатый, имел многоподъездное двенадцатиэтажное здание, по сути, многоквартирный дом с двух- и трёхкомнатными квартирами, в котором прекрасным образом размещались студенты и их руководители, прибывающие на практику со всего Советского Союза, – у преподавателей был отдельный подъезд. Первые несколько дней мы жили втроём – с нами жил преподаватель, потом он куда-то пропал, и доживали мы вдвоём с Аликом в чудесной двухкомнатной квартире с кухней, ванной комнатой и туалетом, у каждого была своя немаленькая спальня – шик.

Во второй же день я собрался с утра побегать – Дубакин верно говорил: «Это болото – затянет», и затянуло, Алик собрался тоже. Добежали до дворовой хоккейной коробки, пробежали по ней один круг – Алик собрался назад, я ему:

– Ты куда это собрался?

– Так вроде размялись?

– Да ты что? Даже не вспотели. Ты как хочешь, а я ещё побегаю.

Я продолжил бегать, Алик тоже остался. Я, наматывая круги, наблюдал за ним. Через двадцать минут он сдох, но продолжил – бежал на характере. Вернулись домой через сорок минут, позавтракали в столовой, поехали на завод.

Мы пробегали с ним весь месяц, за исключением дней, когда с вечера нарушали спортивный режим, – бывало и такое. Под конец месяца он подсох и стал наступать мне на пятки.

На заводе я искал точки съёмки тех технологических операций, которые я описывал в сценарии предполагаемого кинофильма, отмечал, где и как нужно снимать, чтобы точно показать протекание деформации заготовки в процессе изготовления.

Периодически мы с Сагдаевым посещали студенческое общежитие, смотрели, чтобы всё было в порядке – благо идти было недалече – в соседние подъезды. Начали с подъезда, в котором размещался женский контингент. Алик стучал в дверь, произносил:

– Можно войти?

И, не дожидаясь ответа, вламывался – девицы визжали, кто-то прикрывался одеялом или одежонкой, кто-то, делая вид, что ищет, чем прикрыться, демонстрировал свои прелести, наблюдая за нашей реакцией. Первый раз я по инерции тоже впёрся вслед за ним, но цирк этот мне не понравился. Когда мы покинули комнату, я сказал ему:

– Алик! Ну что ты творишь? Тебе что, прямо-таки необходимо поглядеть на их ляжки? Я как-то не готов в этом участвовать.

Алик ненадолго успокоился, и пару комнат мы посетили вполне корректно, но потом всё пошло по первоначальному сценарию. Поняв, что бороться с ним в этом вопросе нереально, я сказал:

– Ладно, давай разделимся, ты продолжай на девок зенки таращить, а я пошёл к мужикам. Заодно и время сэкономим.

И мы разошлись в разные стороны.

Питались мы или в столовках, или дома, вся необходимая для этого посуда имелась. Алик неплохо готовил. Как-то раз, зная, что в гости к нам зайдут коллеги, он мастерски приготовил плов. Моё умение готовить ограничилось тем, что, когда нам надоели пельмени, я их пожарил.

Общественно-политическую практику мы провели, собирая сеяные травы на поле какого-то специализированного совхоза.

Стояла жара, и зачёт по итогам практики я предложил провести на пляже, а что в этом страшного? Но Алик что-то струхнул – проводили в какой-то аудитории учебного центра ВАЗа, впрочем, там оказалось неплохо – работал кондиционер.

В октябре умер Александр Иванович Целиков, это была большая потеря для технологической науки и невосполнимая утрата для кафедры прокатки – все последующие заведующие кафедрой даже отдалённо не соответствовали его уровню.

В Контрольном совете мне попала на рассмотрение отказная заявка на изобретение Ю. А. Бочарова – доктора наук, профессора кафедры, которую я закончил. Бочарова я уважал – он был блестящим лектором, вторым в моём рейтинге лекторов шестой кафедры – лучшим был, по моему мнению, инженер кафедры Дмитрий Аркадьевич Илинич. Кроме того, Бочаров был одним из создателей нового вида технологического оборудования – гидровинтовых пресс-молотов. Я его очень уважал, но заявка была какая-то инфантильная – из разряда заявок профессиональных изобретателей. Суть её была в том, чтобы установить внизу какой-нибудь плотины действующей гидростанции гидравлический пресс и использовать халявное давление воды в гидросистеме пресса. Если бы в заявке не стояла фамилия такого уважаемого в мире обработки давлением автора, я бы подумал, что это написал какой-нибудь пионер, но там стояла фамилия Бочарова, и отказать ему я не мог – это ж практически, ну, если не отец родной, то дядя точно. А как я могу отказать родному дяде в желании стать ещё раз изобретателем? Но и выдать изобретение на эту муть – это проявить неуважение ко всем остальным изобретателям, в том числе и к себе. Терзаемый смутными сомнениями, я пришёл к Светлане Дмитриевне.

– Светлана Дмитриевна! У меня просьба огромная – заберите у меня эту заявку, не могу я одному из своих учителей отказ писать.

– Вы, Алек Владимирович, на работе, и я Вам заявочку лично расписала. А кто, по Вашему мнению, отказ доктору наук писать будет?

– Светлана Дмитриевна! Да я всё напишу, не хочу только фамилию свою светить – огорчать старика. Да было бы что-то серьёзное, где можно было бы с автором поспорить, обсудить, а тут блудняк какой-то. Мне стыдно его носом тыкать, объясняя, что это галиматья.

– Ну, ладно, пишите, что с вами поделаешь. Но имейте в виду – заплатить за это я Вам не смогу.

– Да упаси боже.

На традиционное Измайловское предновогоднее заседание Дальский поручил мне написать доклад о руководстве студенческой практикой.

– Алек Владимирович, Вы у нас, если я не ошибаюсь, недавно стали на практику ездить?

– Да, в этом году второй раз съездил.

– У меня к Вам просьба: Вы подготовьте доклад по летней практике, посмотрите свежим взглядом, что, по-Вашему, можно изменить, что, по Вашему мнению, можно добавить.

– Сделаю, Антон Михайлович.

И забыл напрочь.

Перед началом заседания Антон сказал мне:

– Алек Владимирович, я как обычно начну, а Вы за мной через пятнадцать минут.

Я похолодел, вспомнив, что мне было поручено месяц назад, но сделать ничего было нельзя, кроме одного: я схватил у кого-то лист бумаги и стал лихорадочно писать какой-то совсем бредовый текст, поскольку ничего серьёзного написать уже не было времени.

Что настрочил, уже не помню – так, первую муть, которая пришла в голову, что-то вроде: «Товарищи, все вы знаете, что ВАЗ – огромное предприятие, поэтому для достижения увеличения выхода годной продукции в долях автомобиля, приходящийся на один студенто-день, мы по накопленному опыту предлагаем поднять и усилить педагогический нажим. Осредняя средний процент успеваемости на этапе прохождения практики и добавляя к нему выработку каждого студента в тонно-километрах конвейерной массы выпущенной продукции, помноженную на число пунктов взятых в прошлом годе обязательств, выводим средний балл, полученный студентами на зачёте, который на ноль целых семнадцать тысячных выше цифр, достигнутыми студентами, не перешедшими на прогрессивно-премиальные формы обучения». И в таком роде всякой ахинеи минут на пятнадцать.