Алька. Кандидатский минимум

– А-а-а, ну как же, помню, согласен, стало быть, – и полез в стол за чем-то, должно быть, за маузером. Может, вернули из починки?

– Боюсь, я оплошаю. А можно мне какое другое задание – статей каких не то наклепать или хоть изобретений? Я упрусь тоже, не снимая порток нахе…чу, а?

Гляжу, а у него глаз холодный стал, и прямо-таки сверлит им.

– У нас тут, на факультете, таких, которые хотят только статьи клепать да изобретения, полтыщи наберётся, а в агитпункте подежурить ни одна бл…ь не соберётся.

Даже стихами заговорил, видать, на нерве.

– Уйди с глаз моих, а как надумаешь подежурить на агитпункте, приходи, сынок.

Гляжу, а глаза опять добрые.

Так не стал я коммунистом – надо было в первый раз после обеда приходить. А потом, видать, он – настоящий большак – видел меня как на рентгене, чувствовал во мне червоточину, раскусил, что я хотел на карточку записаться из корысти, вот и не дал мне ходу.

А все-то коммунисты, которых я знал, они, конечно, во власть советскую верили и партейными стали из убеждения, должно быть, масть такая у них, очень доверчивые, сейчас в новую власть верят, все снова верят. Вот ведь молодцы, даже завидки берут.

А я опять не верю, и власть вроде переменилась, а так опять властишка какая-то паскудная: ворует в разы больше, чем прежняя, а народ-то по большинству всё так же хреновенько живёт. Правда, стрелять народ перестали, палят только друг в друга. Но это их дела, нам оно без интереса.

Новым заведующим кафедрой нашим стал Юрий Александрович Бочаров, доктор наук, профессор кафедры АМ 6. Поначалу мы обрадовались – кузнец, с родной кафедры, но это было только поначалу.

Мы на радостях накрыли стол, взяли лёгкой закуски и вина грузинского – Вазисубани, чтоб не подумал, что мы колдыри какие, пригласили Бочарова, Колю Бабина и ещё кого-то из ребят, пришедших с ним. Юрий Саныч поначалу нам лёгкий пистон вставил – как-никак антиалкогольная кампания, но сухого в его присутствии разрешил и сам пригубил. Отметили в узком кругу его восшествие, так сказать.

Поляеву Владимиру Михайловичу исполнилось шестьдесят – надо было поздравить, как-никак руководитель крупных тем по пористым материалам, и нам с этих тем капало понемногу. Илья из пористых трубок, конусов и обрезков листа соорудил какую-то настольную инсталляцию, прикрепили к ней табличку с благопожеланиями и пошли поздравлять. О предполагаемом походе предупредили Бочарова, он пошёл с нами – с Поляевым они были хорошо знакомы.

Владимир Михайлович принимал гостей в кабинете, дождавшись своей очереди, вошли – Поляев расплылся в улыбке.

– Ребята, здорово. Юра, привет, какими судьбами, что, решил пористыми делами заняться?

Илья ответил:

– Юрий Александрович теперь наш заведующий кафедрой.

– Поздравляю, Юра.

Они обменялись рукопожатиями, после чего Поляев широким жестом предложил переместиться к расположенному рядом столу, заставленному дарёным коньяком:

– Давайте по соточке, мужики.

Юрасик – так впоследствии на кафедре называли Бочарова бабы из секретариата – выпятил грудь и звонко, как пионер на утренней линейке, отчеканил:

– У нас на кафедре не пьют. – Вот же гад!

Поляев мельком глянул на нас, мы, с грустью глядя на бутылку дорого коньяка в его руке, молча сглотнули, но Михалыч явно знал тонкие струны души Бочарова и с чувством сказал:

– Это не по-русски, Юра.

А Бочаров в самом деле мало на русского походил: был низкорослым кареглазым брюнетом с вьющимися волосами, решил, видно, чтоб у Поляева сомнений не было о его русскости, пригубить и покорно взял рюмку с подноса с чистой посудой, стоящего рядом с батареей бутылок. Мы с Илюхой тоже были с непьющей кафедры, запах и вкус алкоголя вызывали у нас отвращение, но, если шеф взялся за рюмку, не можем же мы не поддержать его? Опять же и Михалыча надо поздравить, и мы тоже, обречённо, взяли с подноса двухсотпятидесятиграммовые стаканы – сослепу, не разобрались.

Поляеву наш выбор явно пришёлся по душе – наплескал нам чуть не до краёв. Бочаров сказал тост, выпили. Поляев посмотрел на меня и спросил:

– Ну, когда защищаешься?

Илья ответил:

– Так он уж защитился.

Михалыч хитровато прищурился.

– И молчит.

Тут и Бочаров встрепенулся:

– Ну, ладно, Володь, ещё раз поздравляем тебя, мы побежали – работать надо, да и народу у тебя в приёмной.

– Да, давайте, мужики.

Через пару недель в газете «Правда», главной газете СССР, появилась статья о роторных линиях Кошкина – устройствах, для специалистов более-менее известных, но чем-то зацепивших Юру, и Юра провозгласил на ближайшем заседании кафедры:

– Основным направлением деятельности кафедры будут линии Кошкина.

Оно понятно, раз уж в «Правде» написали, то, чем же ещё заниматься? В воздухе запахло серой.

Все с недоумением стали ждать разъяснений – где мы и где линии Кошкина, но их не последовало, поскольку через пару недель в «Правде» вышла новая статья, в которой было рассказано о пользе применения робототехнических комплексов. Вот, бл…ь, неймётся всё этим большевикам. Ну, написали бы, суки, про погоду чего-нибудь интересное или стихи какие не то опубликовали, нет, они всё в технику пёрлись. Ну, в общем, на ближайшем заседании кафедры Бочаров продекларировал:

– Основным направлением деятельности кафедры будут робототехнические комплексы.

Народ поёжился, посуровел, кто-то попытался запеть «Интернационал» – не прокатило, Бочаров зыкнул:

– Расходимся по рабочим местам, больше трёх не собираться.

Сера стала пощипывать глаза.

Весной по привычке стали готовить очередное выездное заседание кафедры. Бочаров, ещё не разобравшийся со всем доставшимся ему в наследство хозяйством, вызвал меня к себе, поскольку я был профоргом, чтобы обсудить проведение этого мероприятия:

– Алек Владимирович, а в чём смысл этого мероприятия? С какой целью вы их проводите?

Смысл, цель. А каковы вообще смысл и цель человеческого общения? Общения вне служебной необходимости? Об этом сказано много, повторяться особого смысла нет. Мне думается, без общения не бывает друзей, им просто неоткуда возникнуть. А без друзей мир упрощается, сужается, становится скучным и бездушным, уходит огромное количество событий, воспоминаний и надежд, уменьшается его объём, блекнут цвета, звуки.

Конечно, мы сопровождали свои дружеские встречи и возлияниями, увы, но издавна известно – вино выпитое увеличивает то многое, что связывает нас с друзьями.

И я ответил:

– Кафедральная традиция, учебный год закончился, у большинства впереди отпуска – люди до осени не увидят друг друга, хотят пообщаться перед долгой разлукой, повеселиться. Но поскольку это как бы заседание кафедры, то и доклады тоже приветствуются, но такие – облегчённые.

– Ну что ж, это хорошая инициатива, но в духе последних решений партии предлагаю провести эту встречу без алкоголя.

– Юрий Александрович! Тогда надо вообще отменять мероприятие, поскольку если мы алкоголь не привезём, то люди с собой принесут, ещё хуже получится – будет всё то же, но без нашего контроля.