Алька. Кандидатский минимум

Юра задумался – начинать работу с того, что запрещать сложившиеся на кафедре традиции, было как-то не comme il faut, а с другой стороны, случись чего? Сразу скажут – не справился.

– И как у вас обычно это всё происходило, без эксцессов?

– Да всё более-менее ничего. Бывает, кто-то выпьет лишнего, но ничего, друзья-коллеги рядом, всегда справлялись.

– Ну что ж, давайте, действуйте.

Все последние годы весенние выездные мы проводили за городом, доезжая до места отдыха на речном транспорте, арендуя для этих целей какое-нибудь судно. Кафедра при Дальском постоянно занимала какие-то призовые места в различных соцсоревнованиях на факультете, вот на эти-то деньги и арендовались пароходы-теплоходы для наших выездов. В тот год, с уходом Антона, мы ничего не выиграли и решили провести традиционное заседание в Серебряном бору, определили место и время встречи. Профком организовал доставку закуски, выпивки и посуды к месту проведения. Питьё обычно обеспечивали завлабы – они получали спирт для всяческих целей, а выпить на природе с коллегами – тоже цель достойная, разводили его до нужного градуса и разливали по бутылкам. Когда завлабом был Сашка Кузьмин, то он покупал клюкву и делал чудесную настойку, Гусёк ленился. Расстелили дастархан – полиэтиленовую плёнку, накрыли с помощью женщин кафедры стол, всё было по стандарту.

Юрий Александрович кратко поздравил всех с успешным окончанием учебного года, наступлением заслуженного отдыха, пригубил слегка бокал и уселся на травку. Минут через двадцать собрал заведующих, два тупых угла, и наказал:

– У меня важные дела – я уезжаю, смотрите, чтобы всё было в порядке.

Это он сделал зря, под начальственным взором народ ведёт себя как-то построже, потом этим он как-то сразу показал всем – я с вами только по долгу службы, а если так, то и отношение к тебе соответствующее.

А виноват во всём Гусёк – Вовка Гусев, набодяжил столько водки, а народ русский на столе недопитую водку не оставляет, вот и набрались, черти, однако. Мало того, все полезли купаться, и я в том числе – решил освежиться, переплыл на другую сторону пруда, греюсь на солнце, наблюдаю, что происходит на противоположном берегу.

Гляжу: кто-то привёз с собой байдарку, собрал её и начал катать женщин. Ну, это как бы ничего, но нашёлся идиот с литейной секции, который подплыл к байдарке, забрался на корму и нырнул с неё в воду. Байдарка, как известно, судно неустойчивое, в результате такого тупизма возьми и перевернись, а в ней, кроме флотоводца, две дамы весомых достоинств, одной из которых изрядно за пятьдесят, а другой за сорок. Оказаться под водой задом вверх в перевернувшейся байдарке не самое приятное дело, быстро выбраться из неё – нужен определённый навык и желание жить. Наверно, выручило второе – секунд через двадцать, может, меньше, над водной гладью появились две головы. Одна голова истошно кричала, матеря владельца байдарки, идиота, который прыгнул с неё, всех остальных, но упорно перемещалась к берегу. А вот вторая только кашляла, выплёвывала воду и периодически пропадала из виду. Тело, неотъемлемой частью которого она являлась, размахивало руками – оно явно не обладало навыками плавания. Куча стоящих на противоположном берегу раздолбаев с интересом наблюдала за происходящим, не предпринимая никаких действий для спасения. Потом какой-то парень прыгнул в воду, секунд за пять доплыл до утопающей – там было метров десять, ловко взял её за голову и отбуксировал к берегу.

Вернувшись на свой берег, я узнал – тонула Зоя, один из секретарей кафедры, а спас её Трындяков Толя – оказался молодцом, был решителен, не растерялся – это я уважаю.

Отметили спасение утопающих, прибрались за собой и разъехались по домам – лето ж, все, кто не на практику, отдыхает.

* * *

Летом помогал деду закончить дом на даче – обшивали стены оргалитом, закончили крыльцо и терраску. В доме получилось две комнатки метров по десять для тёщи с тестем и младшей дочки с мужем, гостиная метров одиннадцати и пятиметровая комнатёнка, в которой разместился племяш Виктор с женой. В маленьком домишке ночевала вся малышня, а на терраске по-прежнему кочумали мы с Милкой.

Толя Трындяков решил пройти первую предзащиту своей докторской диссертации. Действо это происходило в помещении нашей кафедры, послушать его пришли человек тридцать, в основном наши, но были и с других кафедр. Развесил плакатов сорок, говорил умно что-то, рассказывал, как много все наработали в эти годы по теме, руководителем которой он является. Ему задавали вопросы, я тоже задал вопрос, малосодержательный, так, просто по форме притязаний автора:

– Анатолий Фёдорович! Известно, что докторская диссертация в области технических наук должна соответствовать одному из трёх критериев: в работе должны быть разработаны теоретические положения, совокупность которых можно квалифицировать как научное достижение, то есть это большой вклад в науку; решена научная проблема, имеющая важное хозяйственное значение, вносящее значительный вклад в развитие страны; проведено научное обобщение результатов исследований в нескольких науках.

Анатолий солидно, основательно отверг предположения о больших научных достижениях и народнохозяйственном эффекте и сказал:

– Мой бессмертный труд является обобщением ранее выполненных работ в области создания пористо-сетчатых материалов, их сварки и деформирования. В частности, как Вы видите, в ней присутствуют и результаты Кременского, и вашей работёнки.

– Спасибо.

Надо сказать, я был уверен, что он ответит именно так. После того как все вопросы были заданы, приступили к дискуссии. Я сидел, дожидаясь, когда все выговорятся, собирался сказать что-то принципиальное и не хотел, чтобы потом это принципиальное заболтали. Дождавшись, когда все выговорились, встал.

– Анатолий Фёдорович! Обобщение – это форма приращения знания путём теоретического перехода от частного к общему, что соответствует переходу на более высокую ступень абстракции, это выделение каких-нибудь свойств, принадлежащих некоторому разряду знаний, и формулирование выводов, распространяющихся на каждое отдельное знание. Обобщая знания в прокатке, сварке, штамповке, Вы нашли какие-то общие признаки в процессах, которые возможно изучить и понять на уровне термодинамики или механики несплошных сред, если такая наука существует. Что это за признаки и на каком уровне, в каких науках происходит обобщение?

Такой подлянки Толя явно не ожидал, он стоял растерянно, глядя на меня, а с мест снова стали вскакивать уже закончившие выступления коллеги, и каждый пытался забить свой кол в тело его диссертации. Видать, и в самом деле его не очень любили на кафедре.

Стало понятно, что обобщения, которое обещал соискатель, не произошло – тогда что же защищает автор?

Апробация его докторской диссертации на нашей кафедре как-то не удалась. Конечно, он мог забить болт и идти на семёрку, где ему по-любому нужно было проходить предзащиту, но где гарантия, что кто-нибудь из присутствующих, не явится и туда, и как там пройдёт предзащита – это вопрос.

Защита диссертации у Толяна отложилась то ли на два года, то ли на три, не помню.

Вернул я ему должок за его выступление на моей предзащите. Не скажу, что испытал какую-то радость – отнюдь, но и тогда, и сейчас считаю, что поступил правильно – в конце концов, и работёнка его была, мягко говоря, никакая.

В сентябре выяснилось, что снимать фильм по сценарию, который я накропал, не будут, есть предложения более опытного специалиста, по работам которого уже снято двадцать фильмов, и, главное, первоначально предложение о написании было сделано ему. Я, надо сказать, огорчился, и не от того, что сорвалась неплохая халтура, а от того, что посвятил время этой работе, увлёкся и хотел посмотреть, выйдет что-то у меня или нет. Мой оппонент – сценарист, с которым заключили договор, – тоже знал, что у него есть конкурент с нашей кафедры, и даже появился у нас в секции – объясниться. Переговорил с Ильёй, я тоже был в секции, увидел его – нормальный мужик.

Когда фильм был снят, я его посмотрел – фильм мне понравился, даже очень. Посмотрев его, я понял свою главную ошибку – когда я начал писать сценарий, я не пытался представить, для кого я его пишу – для студентов какого курса, а это главный вопрос для сценариста – понимать, кому он адресует свой фильм. А я писал, вообще об этом не задумываясь, писал о том, что мне интересно – о наиболее распространённых операциях листовой штамповки, о специфике протекания операций, и только написав, понял, что информация эта будет полезно только студентам, изучающим обработку давлением как свою будущую профессию – аудитория, для которой я написал свой сценарий, была весьма ограничена.

Мой оппонент отлично понимал, кому он адресует свой фильм – студентам первых курсов всех специальностей, поэтому он рассказывал только о самых общих понятиях, и как я понял, именно такой фильм был заказан, так что зря я огорчался, но времени всё равно было жаль.

Рулил всеми этими делами на кафедре доцент Мельников – старикан лет шестидесяти с секции литья, у него были очень тесные связи на «Моснаучфильме». Он сказал мне:

– Алек, так бывает, не огорчайся. На темы листовой штамповки в этом году больше снимать не будут. Думай, какую перспективную тему тебе выбрать, я тебе гарантирую – договор с тобой заключат. Какую тему выбираешь, сейчас можешь сказать?

Я его плохо знал и не поверил, решил – болтун, а зря не поверил и сказал так, не подумав, – с кондачка:

– Деталепрокатное производство.

– Отлично, скажу, чтобы тебя поставили в план с этой темой. Но ты начинай писать.

– Да, конечно.

* * *

Царь Пётр поднял Россию на дыбы, Ленин тоже чего-то накурочил, кто, что и как, сложно сказать – я не был свидетелем тех событий, но был свидетелем того, как Бочаров попытался, как Пётр Россию, поднять на дыбы нашу кафедру, а не сумев, свернул её с наезженной колеи, как Ленин Россию в Гражданскую войну, повёл её, как герой русской сказки Иванушка-дурачок, туда – сам не знал куда.

На очередном заседании кафедры он, окончательно определившись, сформулировал:

– Основным направлением деятельности кафедры будут ГАПы – гибкие автоматизированные производства.

Народ, пожав плечами, пошёл, шлёпая по лужам серной кислоты, к своим рабочим местам, стряхивая с себя мелких чёртиков, поговаривая меж собой:

– Ну, мало ли чего городит, мы ж куда только ни собирались – и на линии Кошкина, и в робототехнические комплексы, так что ж с того, нехай брешет – от лукавого всё это, бесовщина.

В числе первых своих шагов по реализации новой инициативы Бочаров провёл заседание нашей секции, на котором сказал, что особенно рассчитывает на нашу поддержку, поскольку мы все выпускники одной кафедры, занимаемся одним делом и прочее, добавив, что научная работа некоторых будет продолжаться под его руководством и наблюдением, и назвал несколько фамилий, в числе которых была и моя, – я, наивный, даже обрадовался такому вниманию. Говоря об этих изменениях, Бочаров добавил:

– А тему научной работы инженера Гусева мы обсудим с ним индивидуально.

Услышав сказанное, Вовчик потерял сознание и свалился со стула. Бочаров поднялся, пошёл к выходу, перешагнув через тело лежащего на полу завлаба, и, обращаясь к Илье, произнёс:

– Почему у вас всегда не убрано?

Но Илюху так просто со стула не свалишь, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в столешницу, он ответил:

– Будем работать ещё лучше.

Бочаров благосклонно кивнул и с лёгким хлопком исчез, оставив после небольшое облако с запахом серы и такки – летучей мыши.

Но продолжения сразу не последовало, как-то всё стихло – видно, шеф пытался сам понять, что же это такое за штука – ГАП. Пока он разбирался, каждый потихоньку занимался своими мелкими делишками.

В конце года в нашем многострадальном училище произошло пренеприятнейшее событие – обокрали кассу, причём перед самой зарплатой. Денег по тем временам украли немерено – больше двухсот тысяч. Ходили слухи, что воры были с выдумкой, возле касс рассыпали размолотый табак, чтобы сбить нюх у служебно-разыскных собак – это не очень удивило, приёмчик так себе. А вот когда поступили сведения, что возле касс было разбросано мелких купюр на несколько тысяч, я решил – толковый народ, не найдут их менты. Дело в том, что студенты, собирая с утра эти деньги, затоптали все возможные следы.