Патриарх Тихон. Пастырь

Проснулся отец инспектор затемно. Молился. Утром в семинарской домовой церкви ректор Климент представит его воспитанникам.

К предшественнику Тихона в семинарии привыкнуть не успели… Однако ж сравнивать будут.

Слово отец ректор сказал краткое:

– Иеромонах Тихон, назначенный к нам в Холм на должность инспектора, был до того преподавателем Псковской семинарии. Псков для Русской земли – твердыня, а наш Холм – твердыня для православия. Дай-то Бог, чтобы мы, преподаватели, любили вас, а вы, ученики наши, отвечали любовью же, ибо и вы и мы приставлены Господом к делу общему, к делу негромкому, но великому. Примите отца инспектора со всем сердцем.

Тихон, слушая слова Климента, смотрел на воспитанников, и облик их был ему непривычен. Не мог понять, в чем тут дело.

Свою речь, продуманную еще в поезде, сказал без декламации:

– Быть учителем учителей задача из самых ответственных, тем более что вы не просто будущие учителя, а пастыри. Святой Иоанн Златоуст сказал: «Христианам… запрещается насилием исправлять впадающих во грехи. Языческие судьи, подвергая преступников суду по законам, показывают большую власть над ними и против воли удерживают их от их навыков, а здесь должно исправлять грешника не насилием, а убеждением. И законами нам не дана такая власть к удержанию грешников. И даже если бы и была дана, мы не могли бы воспользоваться этой силой, так как Бог награждает тех, которые воздерживаются от пороков по доброй воле, а не по принуждению. Посему требуется много искусства для того, чтобы страждущие убедились добровольно подвергнуться врачеванию от священников…» Нам нельзя, как говорит святитель, человека ни силою влечь, ни страхом принуждать, но должно приводить к истине убеждением. Потому нужна душа мужественная. Для нас эти слова святителя – заповедь. И да поможет нам, преподавателям, Господь Бог, Пресвятая Богородица воспитать в будущих пастырях мужественные души, а вам, ученикам, обрести это мужество, ибо оно – оружие и крепость всякого священника.

Слушали воспитанники речь внимательно, и чрезмерная эта внимательность тоже показалась отцу инспектору незнакомой. Ни одного пасмурного лица не было перед ним, ни одного опухшего после ночной тайной выпивки. Ни одной всклокоченной головы!

«Европа», – подумал про себя Тихон.

Начались уроки. Сразу после первого в кабинет инспектора пожаловали учителя. Все в вицмундирах, пуговицы начищены, воротники застегнуты, в глазах доброжелательность.

Представлялись один за другим.

– Надворный советник, преподаватель словесности и истории литературы, староста домовой семинарской церкви Ефрем Ливотов.

– Надворный советник Василий Щеглов. Преподаватель Священного Писания и еврейского языка.

– Коллежский асессор, преподаватель основного, догматического и нравственного богословия Михаил Савваитский, веду также французский язык.

– Коллежский асессор, преподаватель общей истории Русской церкви и библейской истории Григорий Ольховский. Преподаю также церковное пение, регентую.

– Михаил Булгаков. Веду гомилетику, литургику, практическое руководство для пастырей.

– Михаил Ступов. Преподаю обличительное богословие, историю и обличение русского раскола.

– Преподаватель истории всеобщей и русской Гавриил Хрусцевич.

– Коллежский асессор Евстафий Черняковский. Логика, психология, начальные основания философии и ее краткая история.

– Никанор Литвиновский. Алгебра, геометрия, пасхалии и физика.

– Федор Кораллов – греческий язык.

– Владимир Шайдицкий – латинский язык.

– Алексей Крохин. Иконописание.

– Поручик Московского полка, преподаватель гимнастики Михаил Юревич.

– Писец Тимофей Максимович.

– Ну а меня вы, отец Тихон, уже знаете, – выступил вперед отец эконом. – Для порядку: диакон Симеон Сушинский. А еще у нас в семинарии есть врач Евгений Базилевич-Килжаковский, но он в отъезде.

Тихон поклонился преподавателям:

– Рад, господа, служить вместе с вами. Не знаю, может, и ошибаюсь, но я уловил в лицах воспитанников непривычную для российских семинарий благодарность судьбе за свое звание учащихся духовного заведения.

– Среди наших воспитанников детей духовенства менее десяти процентов, – сказал словесник Ливотов.

– Ах вот оно что!

Искреннее восклицание инспектора растопило ледок отчужденности. Кто-то тотчас сделал вывод: добродушный простак, новшеств ожидать не приходится, но как бы воспитанников не распустил.

У добродушного простака и впрямь глаза смотрели ласково, удивляя синевой. А то, что эти глаза всякую нечистоту видят даже под утонченной личиной, поняли далеко не сразу.

Своей инспекторской властью Тихон впервые воспользовался недели через две по вступлении в должность. Приметил в вестибюле, в темном уголке, сиротливо стоящего пожилого человека в полысевшей от ветхости собачьей дохе, с шапкой в покорных опущенных руках. Подошел:

– Вы кого-то ожидаете?

– Не извольте беспокоиться… – ответил человек с поклоном. – У меня сын на втором курсе. За ним пошли.

Через час Тихон увидел отца семинариста на том же месте. Снова подошел.

– Не извольте беспокоиться! Сын занят, но я подожду… Ничего, ничего!

– Разрешите узнать фамилию воспитанника?

– Вжибылович.

Тихон подозвал к себе проходившего мимо семинариста:

– Прошу вас позвать ко мне в кабинет воспитанника Вжибыловича.

Всего через полминуты, поднявшись на второй этаж, увидел семинариста перед дверьми инспекторской. Лицо удивительно белое, спина прямая, глаза голубые, чистые.

– Вы меня вызывали, отец инспектор?

– Вызывал… Разве вам не известно, что отец ожидает вас?

Глаза семинариста забегали.

– Идите к своему батюшке.

Ушел и почти тотчас появился в коридоре.

– Вжибылович! – окликнул отец инспектор семинариста: встал как лист перед травой. – Догоните батюшку, выслушайте, проводите до вокзала или куда ему надо… Ваша оценка за поведение в семестре – единица.

– Отец инспектор, я дисциплину не нарушаю.

– Непочтение к родителям – худшая из провинностей. Повторяю, догоните вашего отца и нижайше, нижайше умоляйте простить ваш грех.