Патриарх Тихон. Пастырь

С светлой мечтой о тебе.

Публика не могла смириться, что программа исчерпана. Полковница Московского его величества полка вышла на сцену и декламировала очень уверенно, с жестами:

Напрасно я ищу могучего пророка,
Чтоб он увлек меня – куда-нибудь увлек,
Как опененный вал гремучего потока,
Крутясь, уносит вдаль подмытый им цветок.

Стихотворение кончилось, и взоры обратились к отцу инспектору: неужели все? пора расходиться?

– Приглашаю дорогих гостей на чай, – сказал Тихон, и лица расцветила радость.

К чаю подали калачи, печенье, сотовый мед, но всем было дорого продлить чудесные минуты, озаренные поэзией.

– Поздравляю вас, отец инспектор, – подошла к Тихону игуменья Екатерина. – Стихи и молитвы на глазах преобразили юношество. Вы посмотрите, какой свет на лицах! Оказывается, наших детей могут окрылять не только прокламации и мерзкие тайны заговорщиков. Не оставляйте своего прекрасного начинания.

Преосвященный Гедеон взял Тихона за руку, прижал ее к своей груди и тихонько шепнул:

– Благодарю! Я от умиления плакал…

Подходили дамы, господа, говорили что-нибудь красивое, а полковница Московского его величества полка поднесла Псалтырь – переплет из серебряной парчи, с серебряной иконкой Спаса. Принялась упрашивать, чтоб отец инспектор тоже прочитал стихи.

– Хорошо, – сказал Тихон, улыбнулся застенчиво, – я что-нибудь из Александра Сергеевича…

– Нет! Нет! Надсона! Если не помните наизусть, пусть подадут книгу…

– Надсона? Как вам угодно.

Темно грядущее… Пытливый ум людской
Пред тайною его бессильно замирает:
Кто скажет – день ли там мерцает золотой
Иль новая гроза зарницами играет.
Напрасно человек в смятенье и тоске
Грядущие века пытливо вопрошает.
Кто понял этот свет, блеснувший вдалеке, –
Заря ли там зажглась, зарница ли мерцает?

– Ах, отец инспектор! Отец инспектор! – воскликнула полковница. – Вы – чудо! Это Бог привел вас в наш город.

Быстрое повышение

15 мая 1892 года глава Холмско-Варшавской епархии епископ Флавиан высочайшим указом во внимание к отлично-ревностному служению и особым пастырским трудам был всемилостивейше возведен в сан архиепископа.

Удостоились Станислава III степени учителя Холмской семинарии Владимир Шайдицкий и Василий Щеглов. Был подарен праздник и всему Холму.

Высокопреосвященный Флавиан благословил ректора архимандрита Климента, в сослужении с инспектором иеромонахом Тихоном, с духовником семинарии Кохановичем, экономом диаконом Сушинским совершить 25 мая в кафедральном соборе – впервые – литургию на греческом языке.

Волнений было множество, кафедральный собор не вместил всех желающих, но, слава Богу, служба прошла без заминок, без ошибок, но Тихону предстояло еще одно испытание: сказать проповедь. Местное общество, восхитившееся литературным праздником, ожидало от инспектора нечто выдающееся и уж по крайней мере неординарное. Тихон, прежде чем выйти на амвон, помолился у престола, но, увидев перед собою тысячи ожидающих глаз, запылал щеками, как мальчишка.

Боялся не услышать себя, но голос звучал ясно, дыхание удалось держать ровно. Показалось даже – это не он произносит слово за словом, а слово ведет его от сердца к сердцу.

– В Православной церкви, благочестивые слушатели, есть глубокий по смыслу и значению обычай, – начал Тихон серьезно и очень просто, – день, следующий за воспоминанием какого-нибудь торжественного события из домостроительства нашего спасения, посвящать празднованию в честь лиц, принимавших участие в этом событии. Так, издревле христиане в день после праздника Благовещения Пресвятой Богородицы собирались для празднования в честь архангела Гавриила, благовестившего Пресвятой Деве о зачатии Ею Христа Спасителя. В день после Рождества Христова – для праздника в честь Богоматери, послужившей великой тайне воплощения Бога Слова. Так поступает Церковь и в настоящий раз. – Тихон передохнул, глубоко, совсем по-детски, и почувствовал, как люди придвинулись к нему, душами придвинулись. – Вчера мы праздновали Сошествие Святого Духа на апостолов, а ныне совершаем празднество в честь Самого Святого Духа.

Всем ожидавшим от инспектора словесного блеска, огня в очах, власти в жестах пришлось испытать неловкость. Простота и вера пришельца из русской глубинки были такие настоящие, что всем захотелось иметь в себе это настоящее, искреннее.

А Тихон говорил и говорил:

– Этим самым Церковь стремится расположить нас к тому, чтобы мы не только праздновали Сошествие Святого Духа на апостолов, но и сами, по слову апостола Павла, исполнялись духом. А это настолько необходимо, что, по слову того же апостола, кто не имеет в себе Духа Христова, тот и не Его, не Христов, не христианин, тот и не живет истинною жизнью.

Читатели самых модных, самых парижских изысков, ценители мысли и полунамеков вдруг как-то сразу догадались: сказанное Тихоном – самая настоящая правда. Правда о подлинной, об ускользающей от них совершенной жизни.

Еще не вполне затихли пересуды о семинарском празднике, о службе на греческом языке в Духов день, о новом отце инспекторе, как вдруг новость – преогорчительная. Определением Святейшего Синода от 24 июня 1892 года иеромонах Тихон назначается ректором Казанской духовной семинарии с возведением в городе Холме в сан архимандрита. Инспектором назначен преподаватель Литовской семинарии иеромонах Антонин.

Снова дальняя дорога, новые люди, совершенно другой мир. И расходы, конечно.

В инспекторах всего три месяца. Половину майского жалованья отправил в Торопец, а теперь вот надо митру покупать, крест, дорогую мантию.

Вдруг телеграмма из Синода: в связи с переводом ректора Холмской семинарии архимандрита Климента ректором Московской семинарии архимандрит Тихон перемещается ректором Холмской семинарии.

В Холме ахнули!

Пришлось срочно принять дела, отдать первое необходимое распоряжение об экзаменах, о начале нового учебного года: «С 17 по 20 августа в Холмской духовной семинарии проводятся приемные испытания и переэкзаменовки. Прием прошений прекращается 1 августа. Плата за пансион 150 рублей в год. Исполняющий должность ректора семинарии иеромонах Тихон».

Наречение в архимандрита совершил в Пречистенском кафедральном соборе преосвященный Гедеон. День был сияющий – 5 июля, обретение мощей преподобного Сергия, игумена Радонежского.

Преподаватели подходили, вежливо поздравляли, но в глазах лед. Уж очень скачет новоиспеченный монашек. Вычисляли покровителей. Такой вроде бы светлый, бесхитростный, а гонит на перекладных.

Искренне порадовался за Тихона один только настоятель собора протоиерей Иван Завитаев, он только что получил новое место и, поздравляя, знакомился:

– Преподавал в Вяземском духовном училище. Кандидат богословия. Сердечно, сердечно рад. Правильно Победоносцев делает: молодым людям нужны молодые наставники. Не окосневшие, понимающие запросы. Молодежь у нас ведь совершенно брошенная…

– Вы так похожи на моего отца! – растрогался Тихон.

…Отпуск новому ректору дали. Тотчас уехал в Торопец, к батюшке, к матушке, на родную землю – за благословением, за силами для полета на иных, на высоких небесах.

Иоанн Тимофеевич, радуясь сыновнему успеху, помолодел: парню двадцать семь лет, а уже ректор семинарии!

– Я не самый ранний, батюшка! – смеялся Тихон. – Архимандрит Антоний (Храповицкий) в двадцать шесть стал ректором. И не какой-нибудь Холмской – Санкт-Петербургской семинарии! А через год он уже ректорствовал в Московской духовной академии! В двадцать семь лет – ректор академии.

– Твое первенство впереди! – заупрямился старик.

– Да какое же такое первенство? – всплескивала руками матушка Анна Гавриловна, но было видно: мужнее упрямство ей по душе.

– Не знаю какое! А будет!

– Не люблю ни гаданий, ни пророчеств! – огорчился Тихон.

– Родительские заскоки простительны, – сказала матушка. – Сходи на озеро, на небо, на воду погляди, наберись впрок покою в сердце… В семинарии дитяти хоть и большие, а все дитяти. За ними глаз да глаз.