Феномен ДБ

Чтобы закончить тему с Триумфальной, приведу ещё одно умозаключение от Быкова [151]:

«Мне кажется просто, что я своими разговорами здесь и сейчас или каким-то своим текстом немножко больше сделаю для перемен в России, чем если меня побьют по голове. <…> Любая книга Лимонова, будь то "Убийство часового" или "Укрощение тигра в Париже", делает больше для освобождения масс, нежели его выход туда».

Готов согласиться, что интеллектуальные беседы приятнее и полезнее тупого мордобоя. Но как «Убийство часового» может поспособствовать освобождению масс – вот этого, хоть убейте, не пойму. Не намекает же Быков на то, что все мы за колючей проволокой, и надо лишь расправиться с охраной, чтобы почувствовать себя воистину свободным? Возможно, не он, а Лимонов намекает, Быков же с удовольствием Лимонова цитирует. Это вполне естественно при столь восторженном и даже трогательном отношении поэта и прозаика к прозаику, ну и, конечно же, к поэту [152]:

«Я считаю Лимонова крупным писателем, очень крупным. И поэтому великим просто. Без дураков. Я многие вещи его наизусть знаю».

Весьма впечатляющая характеристика. Без дураков. Даже возникла мысль: а что если Быков – это один из двойников Лимонова-Савенко, когда-то вышедший из повиновения и теперь гуляющий сам по себе, как та же киплинговская кошка? Да нет, по большому счёту не похоже, слишком мало общего. Даже если писатель по-женски многословен, как Быков, – в самом худшем случае это кот, притом не имеющий никакого отношения к Киплингу.

Поскольку не могу похвастать своей памятью, я от цитирования текстов любимца Быкова, пожалуй, воздержусь. Тем более, что политическая по своему содержанию глава сама, без моего ведома, выдвигает на передний план героев. На этот раз Дмитрий Львович оценивает достоинства Дмитрия Анатольевича, при этом то ли надеясь, то ли сожалея по воду того, что его тёзке когда-то «надоест быть квазипрезидентом» [143]:

«Он примет определённые меры, предложит стране внятный сценарий будущего и под это дело сумеет ослабить протестные настроения в обществе, объединить огромное количество разных политических сил и повести их к светлому будущему».

Эти мечты, не менее светлые, чем декларируемое им будущее, Быков озвучил в декабре 2010 года, ещё до президентских выборов. Тогда же у него возникла мысль об объединении на базе умеренного национализма. Кого при этом он имел в виду? Просто не решаюсь высказать свои догадки. Если поверить Быкову, будто Россию построили евреи, если поверить, что нарекли их так антисемиты, и наконец, учесть, что русские от строительства России самоустранились, тогда кому и с кем, и на какой основе предстоит консолидироваться? Есть опасение, что Быков собирается всех и всё переименовать, начав с объявления евреев русскими, а затем на базе таким вот образом сконструированного национализма двигаться вперёд. Жаль только, что направление движения не нашёл нужным сообщить. Да, чуть не забыл – там же, в этом тексте Быкова, появились ещё какие-то национал-технократы без указания их национальной принадлежности. Опять же могу лишь предположить, что переименовав евреев в русских, Быков другую часть населения России намерен ещё как-то обозначить [143]:

«Я отнюдь не исключаю того варианта, что люди дела в России объединятся. Никакой программы, кроме умеренного, этического, скорее, национализма, я для этого не вижу. И вот победа умных и здравых, не погромных националистов представляется мне весьма перспективной».

Однако мало Быкову одних националистов, мало примкнувших к ним национал-технократов. По мнению Дмитрия Львовича, в это содружество людей должны влиться ещё и утописты, и альтруисты, и вообще все те, у кого есть хоть какая-то позитивная программа и желание против чего-нибудь протестовать. В общем, «социально воспитанные» люди просто обязаны в этом движении участвовать и что-то предпринять. К счастью, на этот раз обошлось без космополитов, а то ведь беды опять не миновать [143]:

«Технократы-утописты, они могли бы вытащить Россию. Потому что, во-первых, это люди дела, а во-вторых, убежденные альтруисты. Люди, которые думают о других. Люди, которые социально воспитаны. Которые думают не только о личном процветании. Я думаю, что если бы люди склада Гастева или Платонова в России победили бы в 20-30-е годы, у нас была бы весьма передовая страна. И этот шанс, в общем, сохраняется. Если бы возникло единение всех протестных сил, у которых есть позитивная программа. А это единение не исключено. Вот в их рядах я себя вижу».

Странно, но в этих сплочённых рядах в 2010 году почему-то не нашлось места либералам. Уж если объединять всех недовольных, без либералов никак не обойтись – ведь они «числом поболее», чем те же утописты или никому не ведомые технократы-националисты. Возможно, тут сказалась давняя неприязнь или какая-то обида – ну, скажем, Немцов в трамвае место Быкову не уступил. Теряюсь в догадках, но ничего достойного этой книги в мою бедную голову так и не приходит. Возможно, сам Быков где-то уж слишком глубоко, на подсознательном уровне затаил обиду, а потому требуется время, чтобы понять – что, как и аочему?

Только через год, в преддверии выборов, Быков разъясняет нам причину такой дискриминации по отношению к либералам, рассматривая возможные кандидатуры на пост премьер-министра, в частности, шансы Михаила Прохорова и Алексея Кудрина [153]:

«Премьером может стать <…> кто угодно, но человек либеральной репутации. Другое дело, что эта либерализация приведёт отнюдь не к раскрепощению прессы или раскрепощению выборов, а к тому, что будет жёсткое квазилиберальное наступление на льготы, на последние остатки социалки, на пенсионный возраст, о котором сегодня уже говорят. То есть это будет <…> научная система выжимания пота в сочетании с научной системой зажимания рта».

Вот даже как! Совсем не ожидал подобного от Кудрина. Тут альтруизмом даже и не пахнет – одно лишь квазинаучное закручивание гаек. Не дай бог, талоны на продовольствие надумает ввести. В общем, ужасны сами по себе эти либералы и очень страшная получается картина, если страна окажется под их пятой – настолько страшная, что попросту не верится. Но что поделаешь, Быкову виднее: он человек общительный, у него гораздо больше информации, по долгу службы ему приходится разговаривать с разными людьми на презентациях, в фойе концертных залов, в ресторанах, в Домжуре или в Доме литераторов. Возможно, по результатам этих разговоров он и пришёл к печальным выводам. И в ожидании либеральных перемен пал духом окончательно и бесповоротно [154]:

«В России очень тошно, вот, исключительно тошно. И эта тошность – она не зависит от того, воруют или нет. Не зависит от того, как агитируют. Она, вот, зависит исключительно от одного – от процента фальши и лицемерия».

Надеюсь, это не имеет отношения к Кудрину. С другой стороны, лицемерия и фальши выше крыши, куда ни посмотри. Особенно на просторах интернета, где царствует примитивный агитпроп. Кстати, такое же ощущение, как у Быкова, появилось у меня в 80-е годы – точь в точь! Это ещё до прихода к власти Горбачёва. Видимо, у каждого наступает тот момент, когда становится невмоготу. Только вот Дима в те времена радовался жизни, отдыхая во всесоюзной здравнице «Артек», затем вроде бы на волне неведомого мне энтузиазма вступил в КПСС, ну а теперь вдруг ни с того и ни с сего у него возникло умственное просветление – видимо, возраст подходящий. Только ведь не в состоянии Дмитрий Львович вот чего понять: люди уже много сотен лет, по своей сути, не меняются – изменчив только фон, то есть меняется одежда, машины, жилые здания, оружие и прочие малосущественные причиндалы. Да ещё время от времени хорошо оплачиваемые мудрецы придумывают разные небылицы для успокоения народа – тут и явление Христа, и демократия, и развитой социализм, и либерализм, столь неприятный Быкову, и общество, где обеспечивают каждому равные возможности. Впрочем, за всем не уследишь – я вот пишу, ну а тем временем «яйцеголовые» ещё какую-то напасть на нашу голову готовят.

Ну что ж, от либерального «сатрапа» Кудрина плавно перейдём к Навальному, который Быкову гораздо симпатичнее [155]:

«Если за ним кто-то и стоит, то за ним стоят люди очень талантливые. <…> Я уверен, что Навальный – это прекрасный русский проект. <…> Мне кажется, что Навальный – это ещё не единственная возможная альтернатива. А для того чтобы появилось несколько таких фигур и между ними началась нормальная дискуссия и конкурентная борьба, достаточно крошечного послабления, которое давно уже носится в воздухе, и мы немедленно получим ожившую, увлеченную, очень умную страну».

Что носится, то есть носилось в воздухе, признаюсь, так и не почувствовал, разве что гарь от горящих торфяников где-то в Подмосковье. Хотя, возможно, это было раньше, не в том году. Да и на оттепель как-то не похоже, несмотря на переименование милиции в полицию. Какие-то надежды кое-кто связывал с возможностью выдвижения Дмитрия Медведева на новый срок. Помнится, даже обращение представители либеральной интеллигенции ему писали, а толку-то?

Могу предположить, что уже в 2011 году Быков предчувствовал и создание Координационного совета оппозиции, и лидерство в нём Навального. Вот только не смог предвидеть, что получится потом. А в том памятном году, когда душа ещё была полна надежд, Дмитрий Львович не скрывал восхищения талантами будущего лидера, смиренно оставляя себе роль свидетеля или хотя бы хроникёра, если судить по разговору с Сергеем Корзуном в программе «Без дураков» на радиостанции «Эхо Москвы». Одно только удивляет – почему-то Быков возражал против того, чтобы Навального избрали президентом [156]:

Д. Быков: Я очень люблю Навального, но Навальный был бы гораздо уместнее как премьер. Или как министр юстиции <…>

С. Корзун: На себя не примеряете политическую карьеру?

Д. Быков: Что вы, боже упаси! Сергей, как можно! Я – скромный литератор, которому, может быть, кто-нибудь из них когда-нибудь выпишет небольшую пенсию.

Лукавит Дмитрий Львович, скромничает. Неужто сам примеривается к креслу президента? А правда, почему бы нет? Известно же, что горшки не боги обжигают. Вот и Быков ещё не нобелевский лауреат, но обладает огромным авторитетом среди читающей публики и слушателей «Эха Москвы». Ему сам бог велел задуматься об этом. Тем более что солидных претендентов, кроме Путина, на горизонте пока не наблюдается.

Попробуем в этой истории разобраться более подробно. Вот что Быков говорил в конце 2012 года [157]:

«Сейчас многие склонны уважать себя за предков, за размеры страны, за историю, за ресурсы – словом, за вещи, в которых нет никакой личной заслуги. А уважать себя надо за то, что сделал из себя лично ты».

Ничуть не сомневаюсь, что Дмитрий Львович достоин собственного уважения – себя он сделал сам, своими руками и собственными мыслями. Не без сторонней помощи, конечно – вспомним хотя бы Андрея Вознесенского, красноречивых критиков Елисеева, Данилкина. Так что повторюсь – уважения он вполне достоин. В отличие от действующего президента некоего воображаемого государства, которого вроде бы уважают лишь за размеры страны, либо за её историю, либо за ресурсы, либо за то, что под рукой станок для печатания долларов. Ещё раз повторю, если выразился не вполне понятно: Быков уважаем сам по себе. А если так, то почему бы не нацелиться на должность президента? Тем более что Алексей Навальный смотрится лишь в роли председателя правительства. Но прежде, чем делать такое предложение Навальному, логично было бы проверить его в роли градоначальника Москвы. Вот что говорил Быков в августе 2013 года в программе «Особое мнение» радиостанции «Эхо Москвы» [158]:

«Я, безусловно, буду голосовать за Навального, потому что он – самый перспективный на сегодняшний день политик в России. <…> Я редко вообще хвалю людей и особенно уж редко говорю, что кто-то умнее меня, быстроумнее меня (от писателя трудно такого дождаться). Но Навальный – это компьютер с гораздо более высоким быстродействием, чем я, он лучше организован».

Готов согласиться с Быковым: компьютер можно, правда с некоторыми оговорками, использовать в качестве министра финансов или же премьера. В крайнем случае, как руководителя МВД, если не найдётся кто-нибудь поопытней – об этом варианте Быков говорил в беседе с Ксенией Собчак на интернет-портале «Сноб» [159]. Однако никому не может в голову прийти мысль поручить холодному и расчётливому разуму управление страной. Тут должен быть человек с чувствительной душой, способный откликаться на чаяния своего народа. Ну вот, к примеру, Дмитрий Быков – чем не российский Вацлав Гавел?

Но прежде, чем начинать воплощение мечты, надо бы изыскать для этого возможности. Ничуть не сомневаюсь, что в ток-шоу или в теледебатах Быков любого сумеет переубедить или, на худой конец, переговорить – все разом откажутся от своих претензий на власть и станут под знамёна партии Быкова-политика. Проблема в том, как получить доступ к микрофону [160]:

«Вот в другой какой-нибудь среде, когда действительно что-нибудь изменится в парламенте, когда партия перестанет создаваться сверху по кремлёвскому или иному запросу, тогда мы о чем-то сможем поговорить. Но пока давайте хотя бы дадим равный доступ оппозиционным силам на равные федеральные каналы. Вот после этого у нас будет парламент. А пока, к сожалению, у нас есть кукольный театр».

Казалось бы, почему бы нет? То есть, почему бы не предоставить равный доступ партиям? Но вот представьте себе ситуацию: властвующая партия одна, а оппозиционных – двести двадцать восемь. И все в один голос обличают эту власть. Что нам тогда предложит телевидение, даже не хочу предполагать – это уже будет не театр, а бродячий цирк. Вам это надо? На мой взгляд, единственный критерий для определения доступа к эфиру – это реальная численность партий, претендующих на власть. Если в какой-нибудь Партии Пильзенского Пива всего-то восемьсот человек, а у КПРФ, к примеру, больше в двести раз, тогда напрашивается вполне логичный вывод: целый час придётся снова Зюганова терпеть, ну а любителям пива достаточно будет двадцати секунд. И ни секундой больше!

В связи с этим у меня возникает ещё один вопрос: надо ли предоставлять трибуну политическим фигурам прошлого, уже доказавшим свою несостоятельность? Послушаем мнение Дмитрия Быкова [161]:

«Борис Немцов, конечно, хороший человек. Но Борис Немцов, я уверен, наделал во власти много ошибок. Много вынужденных ошибок. Это касается и Чубайса, это касается и Ельцина. Но вектор того, что делали эти люди, все-таки, он сводился к тому, чтобы Россия была страной мыслящей».

Да кто же против мыслящей России? Вопрос в другом: какие в головах людей доминировали мысли. Весьма популярная мысль «побольше заработать» никого не удивит, но вот каким способом – это уже гораздо интереснее. Сорняки, давшие всходы в 80-е годы, в 90-е настолько разрослись, что вырубать их теперь совершенно невозможно. Корни в землю глубоко ушли – копать, не перекопать. Остался один способ – выращивать такие растения, которые способны заглушить сорняки, не дать им размножаться, а в перспективе эта сорнячная братия засохнет на корню.

В какой-то степени и Быков разделяет эти мысли [162]:

«Момент захвата власти в 90-е годы, или в момент "большого хапка", как это иногда называется, по своим особенностям технологическим не так уж сильно отличался от большевистского захвата власти».

Не берусь судить о технологии, но в октябре 17-го большевики воспользовались слабостью тогдашней власти, ну а в России 90-х власть сама потворствовала этому «хапку». Даже не потворствовала, а посчитала святой обязанностью разбазарить государственную собственность, только бы не допустить возврата к старому, то есть к прежнему режиму. Мысль конечно благородная, вот только реализация грешит – вместо одурачивания под знаменем КПСС мы получили то же самое под знаменем ельцинского триколора. Это если отвлечься от появившейся в магазинах колбасы.

Подобный вывод не противоречит мнению Быкова о «героях» 90-х, озвученному в 2006 году [163]:

«Да, я очень не люблю Михаила Ходорковского, я абсолютно уверен, что в стране, которую этот человек хотел построить, мне не было бы места. Я уверен, что это такой же циник, как и многие его ученики, ныне во власти преуспевающие».

Опять же не берусь судить – ученики ли это, ставленники, коллеги по комитету комсомола или просто жулики, что, в общем, не существенно. Важен сам факт презрения к человеку, который обогатился в то время, когда Дмитрий Быков, да и многие другие жители России едва ли не перебивались с хлеба на воду. За это нужно «благодарить» и Немцова, и Чубайса. Так что негодование Быкова понятно, хотя со временем оно претерпело некоторые изменения, но об этом речь будет впереди.

Ещё более «нежные» чувства Быков испытывает к Роману Абрамовичу [154]:

«А вот Роман Аркадьевич Абрамович (я имел счастье и лично его наблюдать) – это какой-то человек удивительно обаятельный и очень приятный. <…> Он, вот, с тобой разговаривает и ты знаешь: всё, что ты мог бы ему сказать обличительного, он прекрасно знает. И он смотрит на тебя этими голубыми глазами и говорит: "Ну да. А что? " Вот это, действительно, так и есть. Вот так и Роман Абрамович, совершенно точно, всё признает: "Да, всё было. Ну, это такой бизнес". И я понял, как добиться успеха в России – её надо принимать как данность, вот и всё. Не надо ничего менять, не надо проектировать какие-то вещи, не надо замышлять великие проекты. Надо просто понимать страну (она не бином Ньютона, всё понятно), надо подбирать то, что плохо лежит (плохо лежит почти всё) и принимать существующий порядок вещей как неизменную данность. И всё время с такой вот виноватой улыбкой. <…> Ну, в общем, я люблю этого человека. Да. Я всех люблю вообще, но его как-то особенно».

Надо признать – талантливо написанный портрет! Если бы подобную портретную галерею Быков воплотил в роман, я бы с удовольствием читал и перечитывал. Вот что значит вдохновение, которого Быкову-писателю иной раз не хватает. И всё же странно – согласно утверждению Дмитрия Львовича, евреи выстроили страну. Так чем же тогда тут возмущаться? Построили что-то, и на том спасибо, вот и Абрамович потрудился. Остаётся только принять это насилие над своей страной как неизбежность… И постараться сделать вид, что нам приятно.

Поскольку Абрамович с его мега-яхтами и молодой подругой где-то далеко, обсудим отношение Дмитрия Львовича к Америке, которая тоже далеко, но для некоторых россиян она гораздо ближе [164]:

Д. Быков: <…> Мне представляется, что Россия и Америка это такие сиамские близнецы, которые связаны неразрывно некой кровеносной системой, в данном случае духовной. Два умозрительных государства, государства, живущих преимущественно духовной жизнью… Я считаю, нам надо друг о друге очень заботиться.

Т. Фельгенгауэр: На самом деле интересно послушать ваше мнение именно как обывателя, потому что россиянам принято не любить американцев, шутить над ними. Вы замечаете, что отношения двух народов друг к другу меняется за последнее время.

Д. Быков: Вы общаетесь с какими-то очень странными видимо, россиянами. Я здесь могу только посочувствовать. Потому что я общаюсь с теми россиянами, которые по замечательному выражению Вероники Долиной называют себя американофилами.

Не думаю, что Быкову понравилось, когда его назвали обывателем – куда приятнее считаться американофилом. Впрочем, в начале передачи ведущий представил Дмитрия Львовича как писателя, что гораздо ближе к истине. Вот никогда не поверю, что Быков – это человек, «лишенный общественного кругозора, с косными, мещанскими взглядами». Такое определение я взял из словаря. Возможно, собеседница Быкова иного мнения об обывателях, полагая, что это «тихие люди, полностью приспособленные к окружающему ландшафту, люди с нулевым уровнем пассионарности». Ну, это на Быкова и вовсе не похоже – к ландшафту он так или иначе приспособился, но вот тихим никто бы его не назвал. Если понимать это слово предельно упрощённо, как относящее к жителям конкретной местности, то к непоседе Быкову оно всё равно нисколько не подходит – то он в Южной Америке, то в Нижней Туре. В общем, я бы посоветовал журналистам «Эха» быть осторожнее с выражениями в разговоре с другом американофилов Быковым. Тем более что отношение к Америке у Быкова неоднозначное [156]: