– Дак мешать токмо будет!
– Не говори такого при нем. Весьма обидчив бывает Порфирий Кузьмич. И более об сем толковать нет надобности! Я отдал приказ!
Тарле понял, что спорить бесполезно и сказал:
– Все исполню, ваше высокоблагородие.
– Вот так оно лучше. А то спорить все мастера. Кто же дело станет делать?
– Я отправляюсь в имение Кантемиров, ваше высокоблагородие!
– С богом!
Он откланялся и вышел из кабинета начальника канцелярии…
***
Хроника событий: января, года 1733-го от Рождества Христова.
Знаменское.
Имение Волковых.
Распорядительница покоев барыни жила в имении на положении хозяйки. Господа наезжали только летом, а зимой кто станет в древне сидеть? Зимой дворяне на Москву подавались к балам, раутам, маскарадам. Тем более что и императорский двор проживал ныне в Москве.
Вот и командовала она дворней, и все её слушали. Ведь имение барыне принадлежало, а, стало быть, Матрёна, доверенная Елизаветы Романовны, была выше иных.
И вот приключилась напасть. Барин со своим гостем желают с ней говорить. Сразу уразумела она, что разговор будет не такой простой. С чего это не знает муж, где его жена обретается? Может ссора между ними вышла?
Приказчик Семен так и зыркает глазами. Давно он точил зубы на Мартрену.
– Барин тя видеть желает, – нагло сказал он, скаля зубы.
– Дак уже передали мне приказ. Как из бани оне выйдут, я приду.
– Видать кончились твои деньки, Матреша?
– С чего вдруг?
– Барин не просто так зовет тебя. Может и не быть тебе здеся главной.
– Барыня меня назначила. Она и снимать станет, коли угодить не смогу. А без барыни никто меня не тронет.
– Иш смелая какая. Али слово барина тебе не в указ?
– Дак я барыне принадлежу, как и ты. И она здесь хозяйка. А барин токмо муж ей. Ныне же они видать не в ладах.
– Оно может после разговора твоего с барином, мне быть здеся первым. А тебя на Москву.
– Чего я там не видала? – спросила женщина.
– Барин те скажет, чего.
Семка оно конечно болтун и враль. Но ныне Матрена испугалась допроса. А коли и вправду её на Москву на правеж заберут? Ведь могли некие слуги на неё наклепать всякого. Не она ли вчера приказала выдрать ленивого Агашку? А язык у него без костей. Да и мать Агашкина Ефросинья зло затаила – змеюкой смотрит.
В кабинете у барина Матрена спросила:
– Не могу взять в толк, барин, али ты мне верить перестал?
– С чего взяла сие? Мы говорить с тобой хотим.
– Но слуги в дому иное шепчут.
– Матрена, твоя барыня пропала.
– Не могла Елизавета Романовна пропасть.
– Но где она? В Москве её нет. Писала она мне, что сюда отправилась. Но и здесь её нет.
– Мне ли холопке знать про сие? Как барыня порешила, так тому и быть. Про то не меня спрошать стоит, но барыню Елизавету Романовну.
Степан посмотрел на де Генина. Толку не будет от сего допроса. Но доктор сдаваться не собирался.
– А скажи мне, Матрена, давно ты барыню свою знаешь?
– Что сказать изволили?
– Давно ли ты барыню свою знаешь? – повторил вопрос доктор.
– Дак много лет уже.
– Много это сколько? Двадцать?
– Точно не упомню. Но двадцать должно быть, и знаю барыню. С детских лет при ней состою.
– Стало быть, с четырех лет ты барыню знаешь?
– С четырех?
– Но сколько твой барыне лет ныне?
– Да не ведаю того, барин.
– Хорошо, Матрена. А тебе лет сколько?
–Чего? – спросила женщина.
–Я спрашиваю тебя, по паспорту ты какого года рождения? Или и сего не ведаешь?