– Какого года?
– Да, в каком году ты родилась?
– Дак в лето от рождества Христова 1702-го.
– А барыня тогда твоя уже была?
– Дак, стало и была, – ответила Матрена. – Она меня маленькой на руках качала.
– Как так? – спросил лекарь.
– А как малышей качают, барин?
– Но ежели барыня твоя 1709 года рождения, а ты 1702-го, то никак качать она не могла тебя. Стало быть, барыне твоей больше лет, чем 24. Как же так, Матрена?
– Да я разве могу сие ведать, барин?
Де Генин посмотрел на Волкова и спросил по-немецки:
– Видал, Степан Андреевич? Вот тебе и Вода жизни. Должно больше лет жене твоей, чем она сказала.
– Да ты погоди, Карл Карлович. Путает все Матрена.
– Путает?
– Дак давно она при моей жене. И предана ей.
– Может потому и врёт?
– Да с чего врать ей? – спросил Волков.
– Дабы свою барыню выгородить. Не так глупа сия служанка, как желает показаться. Сие я заметил, Степан Андреевич.
– Погоди, Карл Карлович. Ты на мою жену намекаешь?
– Я ни на что не намекаю, Степан Андреевич. Но сходиться все. И легенды старые и портреты.
Волков задумался.
Де Генин обратился к служанке:
– Мартена, ты иди. Все, что надобно, мы узнали.
Служанка поклонилась господам и ушла.
– Может ли сие быть, Карл Карлович, что моя жена в сем деле замешана? Просто напугали её. Вот и исчезла она. Думаю, не хотела Лиза мне мешать следствие вести.
– А чем она могла помешать тебе?
– Дак Войку к ней являлся. Говорил я тебе про то.
– А чего Войку именно к ней приходил?
– Ты же сам говорил, что сей Войку не столь прост. Про магнетический дар вспоминал.
–Я и сейчас могу это повторить, Степан Андреевич. Но к твоей жене Войку не приходил. Она использовала его имя.
–Ты хочешь сказать, сударь, что она все придумала и запутать меня хотела? – спросил Степан.
– Возможно. Не могу на сие ответить точно, Степан Андреевич. Я сам мало что понимаю в сем деле. Но понять хочу. И потому всех подозревать надобно.
– В этом ты прав, Карл Карлович. Всех. И тебя, и Тарле, и Карпова, и Зотова.
– И тебя, Степан, – сказал доктор.
– И меня, – согласился Волков. – Иные не знают того, что в моей голове и потому подозревать могут. Ведь мог и я сам сие устроить.
– Ты про что, Степан Андреевич?
– Просто предполагаю, Карл Карлович. Ведь о том, что Войку посещал мою жену, ты от меня знаешь? Так?
– Так, – согласился доктор.
– Но и я мог просто придумать сие. А жену мог сам куда-то спрятать. Холопа безвестного я мог легко вместо Тишки для Тарле в трактире подставить. С Дарьей я мог легко про все договориться. Благо беседовал с ней не один раз.
– Все так могло быть, Степан Андреевич. Но что тебе нужно в конце сего дела? Вода жизни?
– А почему нет? Многие в сию воду веру имеют. А стоит она дороже золота.
– Но если так, то у тебя должны быть сообщники, Степан Андреевич.
– А как без них? Вот и получается, что на каждого подумать можно! И я могу быть виновен! И ты, Карл Карлович. Ты же сам признался, что вода жизни тебя интересует. Дарью ты осматривал, и смерть её признал. А на Войку ты мог только наклепать. Ведь как поверить в его магнетические силы? Чудно сие.
– Согласен с тобой, Степан Андреевич. Но только надо нам верить друг другу. На кого-то же надо положиться. А как иначе?
***
Хроника событий: января, года 1733-го от Рождества Христова.
Москва.
Квартира Тарле.
Коллежский асессор Иван Карлович Тарле пришёл к себе на квартиру с намерением собрать вещи для поездки в Архангельское. Но служанка сказала ему о том, что его дожидается некий господин из сыскного ведомства.
Тарле поднялся к себе на этаж, и застал в своих комнатах коллежского секретаря Карпова Петра Антиповича.
– Здравствуй, Иван Карлович!