Ошибка императора. Война

Однако вернёмся к нашим героям.

Меншиков вынул из кармана аккуратно сложенную, довольно объёмную карту окрестностей Севастополя с французскими надписями и аккуратными пометками:

– Не находите, какая чистая работа!.. Тьфу…

– Видимо, зарисовывал кто-то из местных у нас под носом или кто ещё постарался для них, – высказал предположение Тотлебен.

– Татары, конечно, – нахмурился Меншиков. – Я буду просить разрешения у государя очистить от них западный Крым, иначе поднимут восстание у нас в тылу.

– Нешто такое возможно?!.. Не думаю, что с Европой им жить станет лучше, – предположил Корнилов.

Меншиков скривился:

– Полагаю, вы правы.

– Ваша светлость! – продолжил Корнилов. –Думаю, штурм неминуем. Армию надо отводить в Севастополь.

– Вы хотите всю армию засадить за бастионы Севастополя, чтобы союзники окружили город со всех сторон? Этого хотите, адмирал? Быть отрезанными от остальной России?.. Этого нельзя допустить, ваше превосходительство. Пока есть армия, есть надежда, – твёрдо произнёс Меншиков, а потом добавил: – Потеря Севастополя – это ещё не потеря Крыма.

Он устало взмахнул рукой:

– А вы, пожалуй, езжайте назад, адмирал. А я уж останусь при армии, – и потом добавил: – И вот что, я думаю… Флот ваш…

Меншиков задумался, а затем решительно произнёс:

– Приготовьтесь…

И тут князь произнёс слова, которые только что ехидно нашёптывал Корнилову его собственный внутренний голос. Голос князя, и без того глухой и мало разборчивый, теперь от горечи переживаний, огромной ответственности за последующие действия, а может, просто от усталости, показался Корнилову ещё глуше, и вся старческая фигура князя, затянутая в генеральский мундир, сгорбилась, отчего стала зловещей.

Обескураженные словами командующего, Корнилов и Тотлебен переглянулись между собой.

А мимо без привычных маршевых тягучих и длинных песен медленно шли и шли шеренги усталых полков, бесконечные вереницы конных и воловьих упряжек с орудиями, стволы которых, словно хоботы слонов, раскачивались в такт ухабам, скрипели возы и колымаги с ранеными. И там, вдалеке, вся эта масса людей, лошадей, волов и телег вытягивалась в узкую ленту, а потом всё это исчезало в начинающих желтеть крымских благодатных долинах.

Как завороженные, стояли Корнилов и Тотлебен на месте недавних сражений. Жуткое, страшное зрелище… Поле битвы, забрызганное кровью, стоны умирающих в повозках, в агонии призывающих своих матерей, и печальное похрапывание лошадей под похоронный скрип несмазанных тележных колёс. Армия отступала…

Сбрасывая наваждение, Корнилов встряхнул головой. Спазм отпустил, он откашлялся.

– Господа офицеры! – произнёс Корнилов взволнованным голосом. – Враг на пороге нашего дома. А потому я пригласил вас, чтобы сообща решить, как нам спасти город и нашу собственную честь.

Голос адмирала дрогнул, он замолчал. Сжав кулаки, через пару секунд продолжил:

– Мы все помним июльскую демонстрацию сил союзников на рейде. Враг убедился: город с моря неприступен, чего нельзя сказать о сухопутной границе. Альминское сражение – весьма печальный факт. Все мы знаем: армия наша потерпела поражение. Много потерь, господа.

– Но и союзничков полегло немало, – перебив адмирала, вставил адъютант Меншикова.

Корнилов кивнул и зло, не скрывая недовольства, продолжил:

– Господа, я встречался со светлейшим князем. И многое видел сам. Впечатление, прямо скажем, не лучшее. И где теперь наша армия, где светлейший князь Меншиков? Не успев после битвы завести армию в город, он уже вывел её. Как нам теперь защитить город силами гарнизона?

– Я, господа, удивляюсь недальновидности союзников. Видимо, Бог не оставил Россию, коль неприятель сразу после Альмы не пошёл на Севастополь, – с места подал голос контр-адмирал Истомин.

– А пошёл бы… – раздалось из зала.

– Легко бы завладел городом с суши, – не оборачиваясь в сторону задававшего вопрос, за Истомина резко ответил Корнилов.

– В настоящий момент, боясь окружения, командующий войсками князь Меншиков с главными силами расположился за пределами Севастополя. Теперь противник будет вынужден распылять свои усилия, воюя на два фронта: против гарнизона Севастополя и против нашей армии, – пояснил адъютант.

– Да уж князь – стратег великий, чего уж там. Слышали, поди, как народ кричал ему вслед, когда войска покидали город: «Бросил Севастополь! Изменник престола… продался французам!» – послышалось со стороны группы молодых командиров кораблей.

Корнилов посмотрел в сторону молодёжи и погрозил пальцем, строго произнесся:

– Но-но, господа! Поберегите свои эмоции, они скоро вам весьма пригодятся, – и, повернувшись в сторону адъютанта, князь недружелюбно пробурчал: – Надеюсь, ваш начальник когда-нибудь вернёт войска в Севастополь.

– Он не только мой начальник, но и ваш тоже, – парировал, но совсем тихо, посланец князя.

Реплику адъютанта Корнилов не расслышал, он в это время наливал из кувшина воду, которую затем выпил большими глотками. Промокнув усы платком, он продолжил:

– Господа, враг, по всей вероятности, каким-то образом будет двигаться к Северной стороне и может занять южные Бельбекские высоты, затем подойдёт к Инкерману. Земляные батареи в Аполлоновой, Александровой бухтах и на Северной стороне не смогут остановить противника, а дополнительные укрепления в спешном порядке только строятся. Форты наши, как вы понимаете, способны отразить атаки с моря, однако они почти непригодны, коль враг пойдёт на них с суши. И представьте себе, господа, стреляя из своих орудий с высот по нашим кораблям, неприятель может принудить их оставить свои позиции.

– Тем самым облегчит доступ своему флоту на наш внутренний рейд, – пробурчал Нахимов.

– А уж если союзники завладеют и северными укреплениями, то, несмотря на наше геройское сопротивление, мы не избежим гибели флота и позорного плена.

Корнилов бросил взгляд на Нахимова, рассчитывая на его одобрение. Но Нахимов, хмыкнув, промолчал. Зато в зале начался шум. Корнилов поднял обе руки, успокаивая присутствующих:

– Тихо, господа! Прошу вас успокоиться.

Шум в гостиной затих.

– Мы все помним славные баталии адмирала Ушакова, подвиги героев Чесменского сражения, экипажа брига «Меркурий», эскадры адмирала Нахимова в Синопском бою и множество других примеров несгибаемой воли и мужества русских моряков. Так неужели мы без боя позволим утопить свой флот, а сами сдадимся в плен врагу? – задал вопрос офицерам Корнилов.

– Не бывать тому, не позволим… – послышалось из разных мест.

– А посему, – одобрительно кивнув в сторону выкриков и придав своему голосу более строгий тон, произнёс Корнилов, – предлагаю разом всем флотом выйти из бухты, принять бой с кораблями неприятеля и, коль судьбе будет угодно, с честью погибнуть или прорвать блокаду.

– Правильно… Одобряем… – закричали с задних рядов.

– Безумство… Город останется без защиты… – зашумели другие.

В зале началась словесная перепалка.

Корнилов опять попросил тишины. Однако его не слушали, наоборот, шум с задних рядов стал усиливаться. Первый ряд, где сидели адмиралы, молчал. Споры велись за их спинами и грозили перейти в потасовку. Тогда Корнилов громко грозным приказным тоном выкрикнул, топнув при этом ногой:

– Стыдно, господа офицеры! Приказываю соблюдать тишину.

Шум утих. Но из дальнего угла донёсся обрывок приглушённого разговора спорящих:

– …матросам что скажу? Топите, мол, братцы, свой корабль собственными руками…