Аркан общемировых историй

– У меня ничего не было…

– Может, и было? – в голосе женщины прозвучала нотка удивления.

Сонат закрыл глаза и понял, что снова куда-то проваливается.

Он оказался за накрытым столом.

Осмотревшись, Сонат узнал ресторан, в котором громко отмечалась его победа в некоем серьезном поэтическом конкурсе. Народу тогда собралось много – были и те, кого поэт знал хорошо, были и те, кого он вообще не знал, были и те, кто к празднеству формально отношения не имел, но за чужой счет погулять очень даже любил. Гости ели, пили и веселились, а Сонат сидел где-то в стороне и пил кофе. Он не любил подобные празднества, и многие об этом знали, но манкирование таких вечеров могло серьезно сказаться на репутации, и парень это прекрасно усвоил.

– Все хорошо? – услышал он Ее голос.

Ему очень нравилась Эта женщина – наверное, единственная, кто действительно мог спасти поэта от поглощающего нигредо. Они были знакомы не так давно, но за это время между нами успело промелькнуть нечто, что было сравнимо скорее с нежной привязанностью, чем с любовью.

– Конечно, – несколько отстраненно ответил он, глядя в остывающую чашку кофе.

– Ты не умеешь лгать, – Она положила свою ладонь на его руку.

– Надо бы учиться, – улыбнулся Сонат краешком рта, затем обратил внимание на Ее маникюр. На каждом ногте был изображен символ, похожий на латинскую букву «H», только горизонтальная линия была скорее диагональной.

– Необычно, – заметил поэт.

– Мне тоже нравится, – кивнула Она.

– А что означает этот символ?

– Я не знаю, – мягко улыбнулась Она.

– Вот как… – недоверчиво покачал головой Сонат.

Кто-то включил караоке и стал издеваться над ушами всех присутствующих.

– Запретить бы им пить… – вздохнул парень. Женщина лишь хихикнула в ответ.

– Слышь, картавый! – неожиданно подскочил с места один из гостей и направился к Сонату. Парень тяжело вздохнул – во-первых, он не любил, когда кто-либо лишний раз намекал на его изъян, а во-вторых…

Это был Ее муж.

Он резко схватил поэта за грудки и легко приподнял в воздух.

– Так ты мало того, что моей жене всякую слащавую туфту посвящаешь, ты еще и на нее губу раскатал, а? – возмутился он.

– Прекрати! – Она подскочила с места.

– А ты заткнись! Потом с тобой поговорим! – прикрикнул на Нее муж. – А тебе я твой талант, – слово «талант» он произнес максимально уничижительно, – запихну так глубоко, что не сможешь найти!

– А вот это я бы не советовал делать, – услышал Сонат голос Арболена.

– Слушай, не вмешивайся не в свое дело…

– Отпусти нашего поэта.

– Чего?!?

Пара тычков – и Ее муж скорчился от боли. Кутий Арболен умел драться, и Сонат, освободившийся от тяжелых рук неприятеля, это прекрасно знал.

Еще один удар – и Ее муж закашлялся.

– Тварь… – произнес он сквозь боль.

– Отвратительная привычка – проявлять свою силу на тех, кто намного слабее тебя, – назидательно произнес Арболен. – Кроме того, он действительно талантлив. Поверь – тебе не понять по-настоящему творческого человека.

– Пусть пристает к кому угодно, а не к моей жене, – более спокойным тоном произнес Ее муж.

– Сегодня ему решать, с кем общаться в более располагающей к искренности обстановке, а с кем – нет, – спокойно парировал Кутий.

Тот со злобой посмотрел на Соната.

– Мы еще встретимся, картавый, – прошипел он и вернулся на свое место.

– Я у тебя в долгу, – сказал поэт Арболену.

– Не переживай, – махнул рукой парень, затем крикнул: – Официант!

– Чего угодно?

– Принесите нам шампанское. Хочу еще раз выпить за успех своего друга!

– Слушаюсь.

Через некоторое время официант принес три фужера с шампанским.

– Выпей до конца – негоже такому благородному напитку пропадать, – велел другу Кутий.

Сонат лишь кивнул в ответ.

– За успех! – крикнул Арболен так, что услышали даже те, кто был поглощен процессом так называемого пения в микрофон.

– За успех, – едва заметно улыбнулась мне Она.

– За успех, – сказал Сонат самому себе, глотнул напиток, почувствовал, что ему становится плохо, и свалился со стула.

А дальше была вновь темнота.

И Сонат вернулся на корабль.

– Кажется, до меня дошло… – не сразу прохрипел он.

– Что уже тогда был приговорен к смерти? – спросила она.