Я тебя… никогда!

Коля долго и терпеливо добирался до центра сладострастия, перецеловал всё что можно.

Леночка лежала как мумия, стиснув кулачки и губы, вытянув и судорожно сжав напряжённые ноги, с плотно закрытыми глазами, словно ожидала как минимум неминуемой гибели.

Николай тщетно пытался раздвинуть окаменевшие бёдра, чтобы добраться до источника страсти, но мужской силы оказалось недостаточно, чтобы проникнуть в грот сладострастия.

В конце концов, муж излился на Леночкин живот, что вновь привело к неожиданным последствиям: Леночка дотронулась до мужского секрета с чувством невыносимой брезгливости. На искажённом гримасой неприязни лице отразился букет драматических эмоций, преодолеть которые она не сумела.

Жена вскочила с кровати, закрылась в ванной и пробыла почти до утра.

Коля несколько раз порывался взломать дверь, однако чувствительная интуиция не позволила совершить этот шаг.

Утром Леночка вышла из ванной с опухшими глазами, пряча взор.

Николай пробовал приблизиться, чтобы обнять, успокоить, но супруга с отвращением оттолкнула его руки, после чего улеглась одетой в постель и отвернулась к стенке.

Попытки Николая выяснить отношения нарывались на выставленный против него заслон.

Юноша страдал, не имея представления, как переломить ситуацию.

Ему приходилось вести двойную жизнь, показывая окружающим, что счастлив с молодой женой.

Впрочем, так оно и было. Любовь ведь не может испариться лишь оттого, что тебе вовремя не дали конфетку. Что, если ты её ещё не заслужил?

Николай искал выход, не переходя границ дозволенной близости.

Он намеренно раздевался при Леночке донага, демонстрируя развитое, довольно привлекательное мускулистое тело, иногда просил втереть мазь, сделать массаж.

От прикосновений жены возникала стойкая эрекция, которая страшила и одновременно привлекала жену.

Юноша не торопил, позволяя любопытству проявиться в полной мере, и перелом наступил. Леночке захотелось сначала прикоснуться, позже ощутить восставшее чудо в себе.

Всё случилось среди белого дня, практически без участия супруга. Он был лишь активным статистом, лёжал на спине с закрытыми глазами, чтобы не вспугнуть решившуюся на сближение жену, даже дышал через раз.

Желание переполняло, было слишком велико, чтобы попытаться экономить секунды блаженства. Разрядился моментально, почувствовав влажную тесноту, жадно охватившую его воспалённую плоть.

Николай был счастлив. Леночка плакала, но это уже не были слёзы отчаяния и ужаса.

Она справилась со своими неоправданными, порождёнными нелепыми предрассудками, а возможно неосознанными детскими страхами проблемами.

Мы ведь не всегда помним, что происходило с нами в раннем возрасте.

Кто знает, кто знает…

– Через семь недель я поняла, у нас будет ребёнок. Теперь детишек трое. Мы прожили вместе десять лет, по-прежнему счастливы. Мне так повезло, что полюбила самого терпеливого мужчину на свете. Люди бросают друг друга, расстаются, часто из-за нелепостей и мелочей. На наших глазах происходило столько семейных трагедий…

Они действительно выглядели счастливыми. Это читалось по выражению лиц, доброжелательным жестам, готовности угадать настроение и желания партнёра.

Рассказано всё было без тени стеснения, как пережитое и отправленное в папку с историческим содержимым.

Боль навсегда отступила, оставив лишь фотографический отпечаток произошедшего события.

– А помнишь?

– Да ну тебя!

Утолённая жажда

Очередной, третий по счёту за полгода медовый месяц, был отмечен особенно чувственными наслаждениями. Аппетит на пикантные игры рос в геометрической прогрессии вместе с опытом отправления медитативных практик.

Молодожёны – существа не из нашей солнечной системы. Некоторые живут в мире иллюзий и грёз годами.

Ничто не могло стереть с неба над нами радуги.

Нас с женой объединяли не только эмоции. Нечто третье, весьма чувствительное для Лизы, давало нам повод для восторгов, незримо меняя рисунок нашей жизни.

Плод любви не давал соскучиться: эмбрион властно перестраивал мамин организм под свои бесконечно растущие потребности.

Ненасытная любовь затягивала нас в эротические и социальные игры, которым не было числа.

День-ночь – нам всё едино. Только я и она, она и я.

И пусть весь Мир подождёт.

Окружающее было к нам предельно толерантно, страстей наших попросту не замечало.

Для жизни частный случай незрим, неинтересен, поскольку является малой клеточкой большого замысла

Много ли человеку надо? От богатства настоящего счастья не случается. Только от безумства отрастают крепкие корни, от страсти обоюдной.

Несмотря на пламенные чувства, мы тоже скандалили, порой уставали от слишком тесного общения. Тогда хотелось в тишине одному побыть. Но почти сразу понимаешь, что вместе тесно, а порознь невозможно.

На то она и половинка, что нет без неё целого, есть только боль да одиночество, а этого добра в жизни и так довольно. Зачем же их взращивать? Мирились быстро. Чаще уступал я. Не потому, что не прав. Первый шаг к компромиссу легче сделать более сильному в паре, а я мужчина всё-таки и немного старше Лизы.

Лето пролетело незаметно. На днях свадьба. К ней всё готово. Родители приехали, братья. Мне неделю отпуска дали.

Лиза за это время здорово изменилась: животик, конечно, совсем незаметен, даже платье для беременных не пришлось шить, но позвоночник стал похож на изгиб гусиной шеи: попа отклячилась назад, живот подался вперед. На лице веснушек прибавилось, потешных, чувственных. Так и хочется каждую в отдельности перецеловать.

Зато её тошнить перестало. Но появились капризы: хочу то, хочу это, а добудешь – фи, не хочу. Говорят, это нормально в интересном положении. Ну, не знаю. Может, просто издевается?

Свадьбу сыграли традиционно, со всеми местными обычаями.

Моих гостей было человек семь, я ведь пришлый, нездешний. Остальные гости со стороны невесты.

Приглашённые веселились, я невыносимо устал. Свадьба – это для невесты. Ей хочется в белом, чтобы фата с кружевами, подарки, букеты, танцы. Для неё и старался, как мог. Хотя какая фата, если пузо на нос лезет?

После свадьбы сенокос подоспел. Лиза всю плешь проела, мол, помогать родителям надо.

Надо так надо. Взял отпуск и поехали. Лиза отгулы взяла.