Я тебя… никогда!

Не знаю, что этот Федька Люське втирал, но она с достоинством принцессы крови ответила, – нашёл время отношения выяснять. Я из-за тебя порезалась, – а сама кончает очередями, с дикими спазмами и дальше орёт, вцепившись левой рукой в мои волосы, словно оторвать решила.

Надо же такую выдержку иметь, чтобы в критической ситуации найти, что сказать.

Отдаю должное, преклоняю голову. Даже я бы поверил в её искренность.

Скинул Люську с себя, смотрю на неё, как Ленин на буржуазию.

Это же выдумать нужно: на агрегате верхом сидит и замуж за кого-то другого выходит.

Долго не думая, отвечает она трубке, – согласна я, любимый, согласна, – сама левой рукой добывает из священных недр тёплый коктейль из живой органики.

Я, выходит, совсем не у дел, таблетка от депрессии – не более того.

Между тем Люська отбросив с раздражением телефон в неизвестном направлении

цепляется мне в лицо обеими руками.

Еле оторвал, заразу. Сама виновата, а на мне отыгрывается.

Не знаю, кто из нас двоих, я или Федька, больший лопух, но мне как мужчине тоже обидно: зря успокаивал. За свою доброту ещё и по мусалам получил.

Оригинальнее ответа на предложение руки и сердца я в жизни не слышал. И не видел.

Кричу Люське злорадно, – поздравляю с помолвкой! Ну ты и… фрутелла, ягода малина, блин! Чур, я свидетелем на свадьбе буду.

Прикалываться я люблю.

За что меня Люська пнула ногой, по которой стекали отвергнутые организмом сперматозоиды – я не понял.

– Рожать, – спрашиваю, – будем или аборт сделаем? Могла при желании соскочить.

Она в рёв.

Пришлось опять успокаивать.

Сами понимаете как.

Теперь мы не стеснялись. Семь бед – один ответ. Получился вроде как девичник перед замужеством.

Мамочки, такой агрессивной девчонки у меня ни до, ни после не было: буквально до донышка высосала физиологические возможности вместе с мозгом, который плавал на простыне липкой лужицей.

Что же она вытворяла, как злилась.

Подробности я опущу, а вот ощущения: как в последний раз. И не я её, куда там, она меня.

Под конец было желание от такой назойливости спрятаться, да куда там. Наверное, от радости старалась.

Даже проводить Люську у меня сил не хватило.

Едва инвалидом меня не сделала. Зато спал целые сутки как убитый.

На свадьбе я был шафером.

Люська мне в качестве отступного такую свидетельницу подогнала – закачаешься.

А ревновала… страсть.

Ну, нафига замуж-то выскочила?

Виртуальность

– Витька, супостат, оторвись на минутку! Ау! Это я, твоя любимая жена. Смотри, милый, я себе колокольчик купила. Привяжу к нему шнурочек атласный, повешу на свою стройную шейку. Буду, как корова Зорька ходить по квартире и бренчать, чтобы ты знал, что я ещё здесь, что живая. Витя… ау… ку-ку… это я, твоя любимая. Посмотри направо. Направо, говорю, взгляни, ирод! Ненаглядная жена твоя Ларочка полчаса вокруг круги нарезает. Заметь, дорогой, в наряде первобытной Евы танцую. Может, мне шест смонтировать для стриптиза, курсы танцовщиц окончить?

– Не кипешуй, отвали. Я уже на пятый уровень перешёл. Посмотри, сколько оружия набрал. Остынь пока. Иди, помойся. Я сейчас, только доиграю.

– А если у меня всё внутри горит, тогда как? Смотри сюда, паразит. Да повернись же, наконец! Видишь, это мой паспорт. В нём штампик стоит, свидетельство, что у меня, Ларисы Васильевны Кораблёвой, в супружестве Таратыкиной, зарегистрирован брак с гражданином, сюда смотри, паршивец. С гражданином Таратыкиным Виктором Петровичем. Представляешь, на какие я жертвы пошла, замуж за тебя выскочив? У меня фамилия был – песня, а теперь? Как корабль назовут, так он и поплывёт. Говорили же подружки, предупреждали. Любовь, блин! В паспорт смотри. Это случайно не ты? Неужели я квартиру перепутала? Да нет же, вот документ, а в нём прописка. Фотография, опять же… твоя. Точно твоя. Похож! Чертовски похож. Одно лицо. Кстати, у нас двое детей, ты в курсе. Не забыл ещё, откуда они прилетели? Да-да, именно оттуда, с твоим, между прочим, участием.

– Отвали, сказал, не отвлекай, подобьют к чертям собачьим… целая ночь насмарку. И что, всё с начала начинать? Ну, бабы, мать вашу растак! Вечно тебе чего-нибудь приспичит, родная. Чего нужно-то?

– Уже ничего. Ой, хорошо-то как, не жизнь – малина. Да, да! Так. Ещё немножко. Сейчас кончу. Ну, же! Ладно, сама справилась. Играй дальше.

– Это как?

– Ручками, Витенька, ручками. Вперёд, назад. Вверх, вниз… а то забыл, милый? Аэробика называется. Для хорошего самочувствия. Эмоциональное напряжение требует разрядки, чтобы организм не перегрелся от недот… не отвлекайся, подобьют. Пойду к Ленке, расслаблюсь. Пивка попьём, развеемся. Может, снимем кого. А то сама да сама. Мужика страсть как хочется. Настоящего, не виртуального. Чтобы как танк, но без джойстика, вживую. Цифрового тебе счастья, Витенька. Я испарилась. Ужин не забудь приготовить. Маришку из садика забери. Уроки с Серёжкой приготовь. Приберись. Я поздно приду. Уставшая буду, а завтра на работу. Всё, исчезаю.

– Ленка, дура, отстань, сказал, потом расскажешь, чего там у тебя испарилось.

– Потом так потом. Не настаиваю. Свято место пусто не бывает. Не перевелись ещё на Руси богатыри.

Непреодолимое препятствие

Смотреть своё кино – про жизнь и смерть,

не суетясь, не отключая звук.

Смотреть, и не бояться досмотреть,

и глаз не опускать. Тем паче – рук.

Ника Невыразимова

«Утомлённое солнце нежно с морем прощалось. В этот час ты призналась, что нет любви».

Мелодии из чьих-то комнат в приморской базе отдыха, где маленькие уютные домики скрыты в лесном массиве на горе в сотне метров от берега, следуют одна за другой, продлевая уставшее за день южное настроение.

Солнце уже село, посылая на землю лишь свои эмоции посредством переливчатого цветового шоу, озаряющего западную часть неба.

Стих гомон птиц в шелестящих листьями раскидистых кронах деревьев. Дневные звуки и запахи плавно сменились вечерними, звонкими, усиленными тишиной и прохладой, отдавая предпочтение сверчкам и цикадам, выводящим свои любовные трели у самой земли, наполняя пространство вокруг упоительными ароматами, которые знойным днём растворяются в пряном коктейле под палящими лучами светила.