Химера

И махнул крошечной когтистой лапкой, отпуская Филиппа.

Когда Филипп ушел, Джеррик поднялся из вольтеровского кресла и тоже вышел из комнаты, но в другую дверь. В конференц-зале его ожидали члены Совета ХIII, созванные по его требованию.

Духи подавленно молчали. Ундина Адалинда плакала, гамадриада Дапн ее утешала. И даже у юды Бильяны глаза были красными, словно перед началом заседания она тоже втихомолку всплакнула. Остальные сидели, понурив головы. Джеррик догадался, что они уже знают о гибели Лахлана. И ему не удастся разыграть эту карту так, как хотелось бы. Он поморщился, но решил не дожидаться, пока ему начнут задавать вопросы. Некоторых вопросов кобольду хотелось бы избежать. Например, кто убийца и когда над ним свершится возмездие. Слишком недавно погиб эльбст Роналд. Ассоциации у членов Совета ХIII могли возникнуть даже невольно.

– Друзья мои! – возвысил свой тоненький голосок Джеррик. – Horribile dictu. Страшно произнести…

Леший Афанасий наклонился к уху туди Вейжа и громким шепотом, который услышали все, произнес:

– Я это недавно уже слышал. Или мне кажется?

Все переглянулись и опустили глаза. Джеррик стал пунцовым от гнева. Но предпочел не отвлекаться на перебранку с лешим, поскольку не был уверен, что одолеет его или даже заставит замолчать. Он только бросил на Афанасия мрачный угрожающий взгляд, который не предвещал тому ничего доброго. Но леший только усмехнулся в ответ. Это был почти бунт. Джеррик недоумевал. Он не знал, на чем основывается уверенность Афанасия, но видел, что тот его не боится. Поэтому сам кобольд почувствовал невольный страх, как это всегда бывало, когда он сталкивался с волей или силой, превосходящими его собственные.

– Нас постигла новая тяжкая утрата, – пробормотал Джеррик уже не так торжественно. – Вчера ночью погиб эльф Лахлан. Incredibili dictu! Невероятно!

– А что в этом такого невероятного? – удивился Афанасий. – После того, как погиб эльбст Роналд, можно ожидать всего.

– Я чувствовала! – патетически воскликнула гамадриада Дапн. – Я знала, что произойдет еще что-то ужасное. И вот это случилось. Бедняжка Лахлан! За что его убили?

– А, главное, кто, – тихо произнес туди Вейж.

Но его услышали. Пэн-хоу Янлин и тэнгу Тэтсуя, как обычно, согласно закивали головами. Но на этот раз к ним присоединился даже рарог Мичура. Он поднялся и провозгласил:

– Убийца должен быть пойман и жестоко наказан! Иначе нас всех скоро постигнет та же участь. – Старый рарог сделал выразительный жест рукой, направив большой палец вниз, и сказал: – Ad patres. К праотцам.

– Но кто это мог быть? – спросил, повторно высказывая общее недоумение, очокочи Бесарион.

– Is fecit, qui prodest, – заметил гном Вигман. – Сделал тот, кому выгодно.

– Но какая может быть выгода в убийстве Лахлана? – удивился Бесарион. – Ведь он был…

Очокочи не договорил, но его все поняли. Лахлан казался всем настолько ничтожным, что духам было трудно даже предположить, кто мог быть заинтересован в его смерти.

– Favete linguis! – внезапно закричала юда Бильяна. – Придержите языки! Постыдитесь! Ведь он мертв. Или вы забыли? De mortuis aut bene aut nihil. О мертвых или хорошо, или ничего.

Духи смущенно переглянулись. Это было древнее правило, почти закон. Но он как-то забылся, когда заговорили о Лахлане. Однако им стало стыдно, что они настолько поддались эмоциям и пренебрегли приличиями.

– Лахлан был безобиден, – нашел обтекаемую формулировку гном Вигман, чтобы снизить накал страстей. Он обращался к юде Бильяне. – Это и вызвало наше удивление, когда речь зашла о его убийце и, особенно, о мотивах убийства.

Но Бильяна уже сникла. Она явно сожалела, что не сдержалась. И ничего не ответила на примирительные слова гнома.

– А я, мне кажется, знаю, кто мог быть заинтересован в смерти Лахлана, – вдруг заявил Афанасий. Его глаза, устремленные на кобольда, мрачно блеснули.

Но Джеррик решил не дожидаться, что скажет леший. Афанасий был непредсказуем и мог ляпнуть, что угодно. Поэтому, повысив голос, кобольд произнес:

– А мне не кажется. Я точно знаю, кто убил Лахлана.

Духи были ошеломлены. И даже Афанасий замолк в ожидании.

– Его убил эльф Фергюс, бывший член Совета тринадцати, которого все мы считали мертвым.

Провозгласив это, Джеррик обвел взглядом лица духов, желая понять, поверили ли ему. Но даже в глазах очокочи Бесариона он не увидел привычного «сredo» – верую. Все ждали объяснений.

– Фергюс не мог простить Лахлану, что тот занял его место в Совете тринадцати, – продолжил Джеррик. – И все это время угрожал ему. Лахлан рассказывал мне об этом. Но он просил никому не говорить, и я не открыл вам этой тайны. За что и прошу меня простить. Они встретились в Париже, в Саду Тюильри, поздно вечером. Все вы знаете, насколько доверчив был Лахлан. Почти как ребенок. И он был за это жестоко наказан. Фергюс принес с собой самурайский меч. Все вы помните, что у него была такая привычка. Смерть Грайогэйра восемь лет назад подтверждает мои слова. И этим мечом Фергюс безжалостно и подло отрубил голову Лахлану.

Духи молчали, обдумывая то, что услышали. Но Джеррик не дал им времени на это. Он торжественно вопросил:

– Так как мы накажем подлого убийцу?

Но ему возразил Афанасий, сказав:

– Но ведь это только предположение. Audiatur et altera pars. Следует выслушать и противную сторону. Самого Фергюса. Я могу попытаться найти его. И спросить.

– Cave! – патетически воскликнул Джеррик. – Остерегайся! Фергюс может встретить тебя с мечом в руках.

– Не думаю, – буркнул леший. – Если только он внезапно не сошел с ума. Мы всегда с ним ладили.

– Я запрещаю тебе, – заявил Джеррик. И широким жестом обвел всех духов. – Consensu omnium. С общего согласия.

Что-то недовольно проворчав себе под нос, леший опустился на стул.

– Рядом с мертвым Лахланом был найден самурайский меч, – сказал Джеррик. – Corpus delicti. Это вещественное доказательство. Нет сомнений – убийца Лахлана Фергюс. Я второй раз вас спрашиваю, высокочтимые члены Совета тринадцати – к какому наказанию мы приговорим убийцу нашего друга и соратника эльфа Лахлана?

– Убийца Лахлана должен быть приговорен к смерти, в этом нет сомнений, – упрямо пробурчал Афанасий. – Но виновность Фергюса еще надо доказать. Я настаиваю на этом.

Однако его никто не поддержал. У каждого, кто промолчал, были на то свои причины.

– Эльф Фергюс должен быть найден, схвачен и казнен, – провозгласил Джеррик. – Grata, rata et accepta. Это угодно, законно и приемлемо. Dixi!

Это короткое слово значило, что приговор вынесен, и обсуждать его никто уже не имеет права под страхом жестокого наказания.

Глава 12

Комната наполнилась большими ярко-оранжевыми бабочками. Они трепетали крыльями, по краю которых шла черная кайма с белыми пятнами, а затем исчезли. И Фергюс уже не удивился, увидев Евгению. Он был рад ей, но не осмеливался приблизиться, чтобы она не исчезла.

– Здравствуй, Женя, – сказал он. – Я ждал тебя.

– Здравствуй, Фергюс, – ответила она. И улыбнулась. Но ее улыбка была печальной. – Я пришла, чтобы сказать тебе – забудь о мести.

– Почему, Женя? – удивился он.

– Этим ты не воскресишь ни меня, ни моего сына. И разве, отомстив, ты сможешь нас забыть?

– Конечно, нет.

– Тогда зачем?

Фергюс задумался. Но так и не нашел ответа.