Химера

Наблюдая за тем, как быстро бегут стрелки по циферблату часов на колокольне Цитглоггетурм, Вигман думал на этот раз не о деньгах, а о скоротечности земного бытия. Неожиданно для себя он тяжело воспринял известие о смерти эльбста Роналда. Почти так же, как мысли о собственной будущей и, к сожалению, неизбежной смерти, когда вспоминал о ней.

К сожалению, за деньги нельзя купить вечную жизнь. Денег у Вигмана было много, очень много, а вот жить ему оставалось мало. Но пока был жив эльбст Роналд, гном не так болезненно воспринимал тот факт, что сам он, Вигман, смертен. Роналд был старше его, пусть и не на много. И эта разница в возрасте в его пользу позволяла Вигману сохранять оптимизм.

В отличие от многих других духов, он эльбста Роналда не только боялся, но и по-своему любил. Они были почти ровесники и почти земляками. Город Берн отстоял от горного озера Зеелисберг, где родился эльбст, всего на 89 километров. Это вносило в их отношения некоторую теплую нотку. Разумеется, Вигман никогда не переходил определенной черты, был строг и сух, как истинный финансист, не набивался Роналду в друзья. Но он не забывал об их землячестве. И сам Роналд помнил об этом, а потому иногда, под настроение, был с ним дружелюбен не только по необходимости или корысти ради. Он мог спросить: «А ты помнишь…», и гном неизменно отвечал улыбкой, говорящей слишком много, чтобы требовались еще и слова.

Но эльбст умер. И Вигман почувствовал, как ледяное дыхание смерти холодит его затылок. Смерть как будто встала за его спиной в ожидании. В недолгом ожидании, как представлялось Вигману в мыслях.

И только одно обстоятельство не позволяло гному впасть в отчаяние. Смерть Роналда не казалась ему естественной. Было в ней нечто, что не позволяло так думать. Роналд мог бы еще пожить, и не один десяток лет. А, следовательно, и его, Вигмана, жизнь не подошла к смертному пределу.

Почему Вигман так решил, он и сам бы не мог сказать с уверенностью. Возможно, ему не понравился лицемерный тон, которым Джеррик сообщил о гибели Роналда. Или взгляд, который при этом кобольд бросил на рарога Мичуру. Как будто они были заговорщики и скрывали какую-то тайну. Вигман был финансист с большим опытом, и он знал, что так переглядываются между собой те, кто нечист на руку или помыслы. Когда они пытаются взять кредит в банке, который не собираются отдавать.

Но едва ли Джеррик сказал бы правду, вздумай он, Вигман, задать ему вопрос об обстоятельствах смерти эльбста. Впрочем, Вигман никогда бы и не спросил об этом у кобольда, ведь он не безумец. А вот поинтересоваться у рарога Мичуры – дело другое. Мичура хитер, но не очень умен. И если задавать ему правильные, а, главное, очень осторожные вопросы, то он может проговориться. И даже сам этого не заметит.

Гном Вигман умел задавать вопросы тем, кто пытался взять в его банке кредит. И распознавать, правду ли они говорят в ответ. Взятые в его банке кредиты отдавали все, всегда и в срок.

Поэтому он решил расспросить Мичуру. Эта мысль пришла к гному внезапно, но он долго и старательно ее обдумывал, прежде чем пришел к выводу, что она удачная и, несомненно, принесет ему дивиденды. Если не материальные, то моральные несомненно. Рарог своими ответами успокоит его, Вигмана. Или укрепит его подозрения. В любом случае, он, Вигман, будет знать правду. А это очень много значит в мире финансов.

Но было еще одно обстоятельство, которое требовало разговора с Мичурой. Желание Джеррика встретиться с главами ведущих мировых держав беспокоило Вигмана. Это уже был мир не финансов, а политики, в котором Вигман чувствовал себя не так уверенно, словно вступал на тонкий, неокрепший лед. Поэтому прежде чем взяться за организацию такой встречи, он хотел подстраховаться, чтобы не запятнать свою репутацию. В той среде, в которой Вигман обитал, репутация значила очень многое, практически все.

Если эльбст Роналд умер не своей смертью, то кобольда Джеррика нельзя считать законным главой Совета ХIII, а всего лишь узурпатором и мошенником. А поскольку все тайное рано или поздно становится явным, гном был в этом уверен, то его, Вигмана, репутация, рухнет раз и навсегда, когда это откроется. И тогда ему действительно останется только одно – умереть. Потому что это будет уже не та жизнь, к которой он привык и которую считал для себя единственно возможной.

Часовая и минутная стрелки часов на колокольне Цитглоггетурм дрогнули. И прежде чем они слились, показав полдень, Вигман принял окончательное решение. Он поднял телефонную трубку и заказал билет на ближайший рейс до Берлина. Именно там, в резиденции главы Совета ХIII, находился рарог Мичура. По какой-то причине кобольд Джеррик не отпускал его от себя ни на шаг. Но Вигман был уверен, что ему удастся хотя бы несколько минут переговорить с рарогом с глазу на глаз. В конце концов, Джеррик не все время бодрствует, иногда ему приходится спать. Кобольд, что бы он о себе ни думал, не настолько могуч, чтобы победить сон.

Вигман невольно улыбнулся, подумав об этом. Мысль, что Джерик не всесилен, каким-то образом вселила в него надежду, что он, Вигман, еще поживет на белом свете.

Мичура изнывал от скуки, когда ему сообщили, что с ним хочет увидеться гном Вигман. Это было хоть какое-то развлечение, и он охотно согласился. В последнее время рарог по требованию Джеррика не покидал его резиденции. Это напоминало добровольное заточение. Только не по доброй воле самого Мичуры, а по желанию нового главы Совета ХIII. И оно было тем более невыносимо, что рарог привык к свободе. Четыре стены и крыша над головой вызывали у него удушье, похожее на приступ клаустрофобии. И только мысль о скором возвышении в мире духов, которое Джеррик ему обещал, не позволяла Мичуре взбунтоваться. Правда, Джеррик так и не сказал, что он имеет в виду, а Мичура забыл спросить. Сам он рассчитывал занять при новом главе Совета ХIII то же самое положение, которое Джеррик занимал при покойном эльбсте Роналде. Поэтому он уже сейчас несколько свысока поглядывал на духов, с которыми изредка встречался в эти дни.

Но гном Вигман распоряжался финансами Совета ХIII, а, следовательно, был avis rаrа – важной птицей. Мичура не был уверен, что правильно перевел это словосочетание с древнего языка, но он не сомневался, что в этом мире деньги решают все. Поэтому с гномом необходимо было считаться, даже несмотря на его невыносимую занудливость.

– Приветствую тебя, Вигман, – сказал Мичура входящему гному. Он принял его в кабинете, который рарогу отвели в резиденции, чтобы подчеркнуть свою возросшую значимость. – Неужели я задолжал тебе денег? Не могу себе представить другую причину, по которой ты прилетел бы из своего обожаемого Берна в Берлин.

– Я привожу в порядок финансовые дела эльбста Роналда, – невозмутимо произнес Вигман, степенно оглаживая свою бороду, аккуратно заплетенную в две толстые косички, спускавшиеся по его груди до самого пояса. – Согласно его завещания.

– Разве у эльбста было завещание? – удивился Мичура.

– Было, – кратко ответил гном. – То есть оно есть.

– Я не то хотел сказать, – поправился Мичура. – У эльбста были наследники? Я всегда думал, что он одинок, как перст.

– У него есть один дальний родственник. Эльбст Айлей. Он живет в озере Лох-Несс в Шотландии.

– Это случайно не за ним люди устроили охоту в середине прошлого века? Шума-то было!

– Они уже пожалели об этом, – сухо заметил Вигман. – Так же, как и учёный Ренвард Цизат, впервые письменно упомянувший об эльбстах, обитающих в швейцарском горном озере Зеелисберг. Только это случилось в шестнадцатом веке.

– Ох уж эти wassergeist! – звучно расхохотался рарог. – Водные духи всегда создают столько шума вокруг себя, хотя сами они обычно немы, как рыбы. Как ты думаешь, Вигман, почему так происходит?

– Эльбст Роналд мертв, – сухо произнес гном. – Прояви уважение. Не говори о его сородичах, а, значит, и о нем в таком тоне.

Мичура резко оборвал смех и хмуро взглянул на гнома.

– Ладно, – буркнул он. – Но ты же не за этим ко мне пришел, правда? Чтобы читать нравоучения.

– Возможно, получив наследство, эльбст Айлей захочет узнать, как умер его родственник, – сказал Вигман. – Ты не мог бы мне рассказать о последних минутах жизни эльбста Роналда?

Мичура отрицательно покачал головой.

– Я не был при этом, – сказал он. – Они ушли вдвоем с Джерриком к тому проклятому озеру, а вернулся Джеррик один. Вот и все, что я знаю.

– А разве ты не спрашивал Джеррика о том, что случилось? – удивился гном.

Мичура заметно смутился. Но вывернулся, сказав:

– Я был так поражен этим известием, что мне даже в голову не пришло расспрашивать Джеррика.

– А потом, когда вы возвращались в Берлин? Путь из Перу не близкий, время было.

– Послушай, Вигман, – решительно заявил Мичура. – Если тебе нужны подробности, расспроси сам Джеррика. Уж не думаешь ли ты, что кобольд утопил Роналда?

– Едва ли, – с сомнением произнес Вигман. – Гнома – это еще куда бы ни шло. Или какую-нибудь гамадриаду. Но Роналда… Эльбст был не по зубам этому карлику.

– То-то и оно, – буркнул рарог. Внезапно он оглянулся по сторонам, словно проверяя, не подслушивает ли их кто-нибудь, наклонился к уху гнома и шепотом произнес: – Но об одном я хочу тебя предупредить, Вигман. Если тебе доведется быть в тех местах, не вздумай купаться в этом проклятом горном озере. Если не хочешь также отправиться ad patres, к праотцам.

– А как же Адалинда? – вырвалось у Вигмана.

– А что Адалинда? – недоуменно посмотрел на него рарог.

– Но ты же знаешь, Джеррик послал ундину за телом Роналда. Почему ты не предупредишь ее?

– Потому что она слишком сильно горюет по бедняге Роналду, – хмыкнул рарог. – А это не всем нравится.

Он откинулся на спинку стула и, отведя глаза от проницательного взгляда гнома, сказал уже громко:

– А теперь, с твоего позволения или без оного, я хотел бы заняться своими делами. Мне наследства никто не оставит, я круглый сирота. Поэтому о своем будущем, а также о будущем своего сына я должен позаботиться сам, и не откладывая. Надеюсь, Филипп будет мне благодарен за это, когда… Когда я последую в страну теней вслед за эльбстом Роналдом. Надеюсь, это будет не скоро. Ты не возражаешь, Вигман?

– Нет, – сухо ответил гном. Неожиданное откровение рарога породило в нем страх, который ему с трудом удавалось скрывать. – Ты абсолютно прав, Мичура. Только мы сами можем позаботиться о своем будущем.

– Еще бы, – самодовольно ухмыльнулся рарог. – И не забудь, что с этой минуты ты мой должник.

– Я никогда не забуду этого, Мичура, – пообещал гном.

Он встал и, церемонно поклонившись, вышел из кабинета. Мичура невольно рассмеялся, так его позабавили старомодные манеры гнома. А когда перестал смеяться, то снова заскучал. Сейчас он был бы рад даже повторить путешествие к тому горному озеру, в котором нашел свой последний приют эльбст Роналд. Все, что угодно, лишь бы не сидеть взаперти, дыша затхлым воздухом и отказывая себе в самых невинных развлечениях.

– А почему бы мне не позвать Бесариона и не распить с ним бутылочку-другую? – задумчиво произнес вслух рарог. – Если мне нельзя отсюда выходить, то ему-то входить не возбраняется.

Эта идея понравилась Мичуре. И вскоре Бесарион входил в его кабинет, держа в руках два пузатых бочонка, каждый литров на десять.

– Да ты не один, Бесарион, а с друзьями, – радостно воскликнул Мичура. – Скорее познакомь нас!