Человэльф

– Идиот, – грубо, но уже намного тише, произнес млит. – А где на твоей дурацкой карте бриг?

– Вот здесь,– ткнул пальцем тот.

– То есть впереди нас,– удовлетворенно хмыкнул млит. – И он первым достигнет этих скал, так ведь?

– Так, адмирал.

– А какая у него осадка?

– Семь метров, адмирал, – ответил капитан. Он уже начал понимать. Здравый смысл возвратился к нему.

– А осадка нашего фрегата?

– Четыре с половиной метра, адмирал, – радостно ответил капитан.

– Из чего следует, капитан, что если бриг пройдет над этими рифами, то пройдем и мы, – наставительно произнес адмирал Сибатор, словно читая лекцию новичку в морском деле. – А если не пройдет… Ну, тогда мы успеем спустить паруса и остановиться, или отвернуть в сторону. Так?

– Так точно, адмирал, – отрапортовал капитан Эндрю. – Я восхищаюсь тобой. Ты сам Сатанатос в морском деле!

– А ты – безмозглый идиот, – буркнул млит, делая вид, что лесть не тронула его. – Но, кажется, это я тебе уже говорил. Постарайся запомнить, чтобы мне не пришлось повторять.

– Есть, адмирал, – заявил капитан Эндрю с таким видом, будто получил поощрение по службе. Он уже понял, что если его и повесят на рее, как обещал адмирал, то не сегодня.

А Сибатор чувствовал радостное возбуждение. Появление еще одного корабля неожиданно решало все его проблемы, над которыми он мучительно думал, когда пил в своей каюте ямайский ром. Бриг – это не пакетбот. Победа над таким грозным противником не может быть позорной. Наоборот, в донесении Совету ХIII он укажет, что пиратских «летучих голландцев» было два, а не один, как они предполагали, и это позволит ему объяснить гибель одного из своих фрегатов. Ему пришлось принять жестокий бой, в котором, разумеется, были потери, но он проявил настоящий героизм и победил. Млит мысленно уже сочинял рапорт, который он собирался подать лично эльбсту Роналду.

За несколько минут до смерти млит был счастлив, как никогда раньше в своей жизни.

«Летучий Голландец» стремительно шел перед фрегатом прямо на подводные скалы. Бриг, казалось, глубоко сидел в воде, но любому опытному моряку с первого взгляда было ясно, что это обман, потому что море как будто расступалось перед ним, не было ни пенного следа за кормой, ни брызг, неизбежных на таком ходу. Бриг можно было сравнить с птицей, низко летящей над поверхностью моря и даже бороздящей ее крылом, но все-таки летящей, а не плывущей. Призрачный «Летучий Голландец» прошел над острым, как бритва, гребнем подводной скалы так, будто он был сделан не из дерева, а из воздуха и тумана. И продолжил свой путь, не меняя курса.

На фрегате, увидев, как бриг миновал отмеченное на карте гибельное место, воспрянули духом и тоже не изменили курс. И на полном ходу налетели на подводную скалу.

Удар был страшной силы. Взрыв бомбы на палубе принес бы меньшие разрушения судну. Корабль почти распался на две части, располосованный камнем, словно гигантская рыба острым разделочным ножом, от носа до кормы. Скрежет, треск, вопли ужаса перекрыли все остальные звуки моря. Однако громче всех, как обычно, кричал млит. Но недолго. Обломок сломанной мачты пронзил его насквозь и утащил за собою в море, кипящее, словно огромный котел на адском пламени. Млит захлебнулся соленой водой, и его крик сразу же стих, только крупные пузыри пошли вверх. Млит умер еще до того, как бревно утащило его на большую глубину, где его разорвало на части от давления воды. Из многочисленной команды фрегата не спасся ни один.

А «Летучий Голландец», словно даже не заметив, что его уже никто не преследует, продолжал свое стремительное движение. Еще какое-то время бриг был виден черной точкой на горизонте, а затем он исчез, как будто растворился во мраке наступившей ночи. А вместе с ним – проклятый капитан Филиппус Ван дер Витт и безумный эльф Грир.

Глава 33

В коридоре раздавались крики, топот бегущих ног, отрывистые команды. Все эти звуки перекрывал чей-то истошный визг. А затем дверь распахнулась, моряки с карабинами, застывшие у дверей, расступились, и в комнату втолкнули рыдающего Крега. Он опрокинул стол и упал, закрыв голову руками и поджав ноги к животу, как младенец в утробе матери. Комната наполнилась его судорожными, как кашель, всхлипами. Следом ворвался разъяренный сержант Дерек.

– Проклятые предатели, – заорал он, потрясая сжатыми кулаками, на которых виднелись следы крови. – Это вы виноваты во всем! Будь на этом проклятом острове хотя бы одно дерево, я повесил бы вас немедленно, да еще и вниз головой! Повисели бы так, пока не вернется адмирал Сибатор. А уж он-то придумает для вас что-нибудь похлеще казней египетских!

Сержант Дерек подошел к лежавшему на полу маленькому домовому и ударил его в спину кованым железом носком своего башмака. Тот пронзительно закричал, словно раненый заяц. Борис почувствовал, как горячая кровь прихлынула к его голове. Протестовать, учитывая его собственное положение, было глупо и даже опасно, но и оставаться безучастным он не мог. Он ненавидел насилие, особенно над слабыми и беззащитными.

– Перестаньте немедленно! – потребовал он, положив руку на плечо гнома. – Вы же солдат, а не палач. Стыдитесь!

Сержант Дерек развернулся к нему и занес над головой кулак, чтобы ударить Бориса. Но тот опередил его и схватил одну руку, затем другую. С силой опустил их вниз. Некоторое время гном пытался освободиться, затем затих. Борис отпустил его. Гном с ненавистью смотрел на него, но уже не пытался кинуться в драку.

– Что случилось? – спросил Борис. – Вы можете объяснить?

– Вы нас предали, – заявил сержант Дерек. – Проклятый бриг скрылся, а фрегат адмирала Сибатора вскрыло, словно консервную банку, и он пошел ко дну со всей командой. Надеюсь, сам адмирал жив и невредим. Но если он погиб… Берегитесь! Я прикажу расстрелять вас обоих во дворе, не дожидаясь приказа. Проклятие!

По всей видимости, слово «проклятый» во всех его вариантах было любимым у сержанта Дерека. Он начинал с него и заканчивал им почти все свои фразы.

– А если адмирал вернется живым, он прикажет нас повесить, я помню, – усмехнулся Борис. – Вы лучше скажите, что случилось с пакетботом? Ведь это его преследовал фрегат адмирала?

– Этот проклятый пакетбот, брошенный всеми, наполовину затонул, – буркнул сержант Дерек. – Его команда пересела на бриг и тоже скрылась от справедливого возмездия.

– А Катриона? – затаив дыхание, спросил Борис. – Что с ней?

– Откуда мне знать? – с удивлением посмотрел на него сержант Дерек. – Да и при чем здесь твоя Катриона?

– Возможно, она тоже была на пакетботе, – пояснил Борис.

– Тогда ее тоже повесят, как только поймают, – убежденно заявил сержант. – Как пособницу пиратов. Или даже соучастницу их преступлений. И я с удовольствием лично накину ей петлю на шею.

– Но она пленница! Вы не можете так поступить!

– Не тебе судить, что я могу, а что нет, человек. Отвечай за себя!

Борис не стал спорить с безмозглым спесивым гномом. Это было бессмысленно и могло только ухудшить ситуацию. Его тревожила судьба Катрионы. Если Крег не обманул, и она действительно была на пакетботе, ее жизни угрожала сейчас смертельная опасность. Борис не мог знать этого, но какой-то холодок, леденящий сердце, убеждал его, что так оно и было.

– Может быть, она все еще там, – настаивал он. – Зачем им свидетели? Вы должны осмотреть пакетбот. Немедленно! Пока он не ушел на дно.

– Иди и посмотри сам, – издевательски посоветовал сержант. – Если умеешь ходить по воде. Я слышал, люди на такое способны.

– Вы позволите мне? – с надеждой спросил Борис. – Дайте лодку! Я доплыву до пакетбота, осмотрю его и вернусь. Даю слово!

– Обещанию людей грош цена, – флегматично заметил Дерек. – Глуп тот, кто поверит человеку на слово, не взяв залог. Но среди гномов ты таких не найдешь, клянусь Сатанатосом!

– Поймите, я должен, – настаивал Борис. – Я люблю ее! А если она в беде, и ей нужна помощь?

– Адмирал Сибатор в опасности, – внушительно произнес сержант Дерек. – И поверь, я давно бы уже послал свою единственную лодку на его спасение. Но ночью, при таком ветре и сильном волнении на море, да еще проклятущие скалы, которые торчат там под водой, словно рога Сатанатоса – это было бы равносильно тому, что я обрек бы своих ребят на неминуемую смерть. Так что не изображай из себя героя, человек! Да еще ради кого? Эльфийки! Ты видел ее при солнечном свете, а? Вот то-то же! Посиди эту ночь под замком, подумай, надо ли тебе такое счастье.

И, хохоча во все горло, сержант Дерек вышел из комнаты, сделав знак своим морякам. Те последовали за ним. Дверь закрылась. Было слышно, что ее чем-то подперли снаружи. Затем по ту сторону раздались размеренные шаги часового. Их взяли под стражу.

Крег по-прежнему лежал в углу, тихо всхлипывая и что-то жалобно бормоча себе под нос. В узкое окно не было видно ничего, кроме нескольких звезд на небе. Это были незнакомые Борису звезды, чужие и холодные. Он взволнованно ходил по крошечной комнате, напряженно размышляя. Положение казалось безвыходным. Окно, единственный путь на волю, было слишком маленьким, да и расположено очень высоко над землей. Если бы он даже протиснулся в него, то наверняка разбился бы, решись спрыгнуть вниз. Он ничем не мог помочь Катрионе. А она, возможно, в эту самую минуту отчаянно нуждалась в его помощи. Борис сжал кулаки так, что почувствовал боль от вонзившихся в ладонь ногтей. Он был готов напасть на часового, разоружить его и бежать. Но едва ли тот один войдет в комнату, даже если начать стучать в дверь. А с двумя или тремя духами ему не справиться, тем более, что они, несомненно, стоят на страже не только за дверью, но и в коридоре, и во дворе. Сержант Дерек очень предусмотрительный тип. Он не лишит себя возможности развлечься и повесить его, Бориса, утром, как только взойдет солнце, по собственному недосмотру или небрежности.

– Будь ты проклят, сержант Дерек, – от всей души произнес вслух Борис. – И все твое гномье племя вместе с тобой!

Он услышал шорох за своей спиной и оглянулся. Крег уже не лежал, скорчившись, а сидел на полу, прислонившись к стене. Лицо его было в кровоподтеках, в глазах горели злобные огоньки. Но злобу он испытывал не к человеку. Маленький домовой, как и Борис, ненавидел сержанта Дерека, который избил и ограбил его. Расовые предрассудки отошли на второй план. Сейчас человек был его союзником, а гном – врагом. И это читалось на его окровавленном лице.

– Жив-здоров? – спросил его Борис.

– Спасибо тебе, – прохрипел Крег.

– За что? – удивился Борис.

– За то, что вступился за меня. Я все слышал и видел. Ты мог сам пострадать. Зачем тебе это было надо?