Человэльф

Огромная крыса вышла из угла и подошла к Лерою, поводя носом. Она явно принюхивалась. Ее привлекал запах крови, засохшей на груди и одежде Лероя. Лерой хотел отогнать ее, но его руки были перехвачены веревкой. А ноги похолодели уже намного выше колен, и ими он тоже не мог пошевелить. Видя его беспомощность, крыса осмелела и ткнулась носом в его рану. А затем вонзила в нее свои острые зубы. Лерой закричал от боли. Крыса негодующе запищала в ответ. На ее писк из угла выбежали еще три или четыре крысы и набросились на рарога. Лерой попытался было закричать, но одна из них начала обгладывать его лицо. И его крик захлебнулся в ее грязной вонючей шерсти.

– Лерой, – позвал испуганно Джозеф. – Тут какая-то крыса кусает меня за ногу. Ой, больно! Пошла вон, тварь!

Джозеф, в отличие от Лероя, попытался бороться за свою жизнь. Связанный по рукам и ногам, он катался по полу, лягался, бил головой, даже кусался сам, но схватка продлилась недолго. Из всех темных закоулков трюма вдруг выбежала и набросилась на него целая стая огромных крыс и в мгновение ока обглодала рарога. Лерой к тому времени был уже давно мертв.

После этого крысы сгрудились у борта, из которого тонкой струйкой сочилась морская вода, проникавшая изнутри. Они начали грызть переборку. Вскоре образовалась дыра, в которую могла пролезть даже самая крупная из них. И крысы начали одна за другой протискивать в нее, с громким и негодующим писком преодолевая встречное сопротивление воды, устремившейся в трюм. Крысы бежали с корабля.

Глава 32

Когда адмирал Сибатор увидел, что преследуемый пакетбот, доверившись ложному сигналу маяка, взял курс на подводные скалы, его настроение заметно улучшилось, и он приказал убрать часть парусов, чтобы снизить ход фрегата. Он не собирался рисковать своим кораблем. Адмирал рассчитывал, что пакетбот налетит на скалы и остановится после того, как в его трюм хлынет вода, став легкой мишенью. После этого его можно будет расстрелять из всех орудий с безопасного расстояния, а затем подобрать тех членов команды, которые останутся в живых. И то лишь для того, чтобы тут же вздернуть их на рее.

Адмирал Сибатор, помимо гнева за гибель одного из своих фрегатов, чувствовал сильное разочарование. Его противником, встречи с которым он искал так долго, оказался не легендарный «Летучий Голландец», а невзрачный крошка-пакетбот, известие о победе над которым едва ли могло принести ему славу, разве только язвительные насмешки членов Совета ХIII и справедливый гнев эльбста Роналда. Столько лет местные воды терроризировало почтово-пассажирское суденышко размером с грецкий орех! И он, адмирал Сибатор, не смог его раскусить. Более того, он сотни раз встречал его и даже останавливал, чтобы посмеяться над его дураком-капитаном, а оказалось, что все это время какой-то гнусный эльф нахально смеялся над ним самим, скрывая под безобидной внешностью зверский оскал пирата и убийцы. Это могло даже поставить крест на его, адмирала Сибатора, карьере. Едва ли эльбст Роналд высоко оценит эту операцию и ее плоды. Он запросто может отправить его, Сибатора, в отставку и безвестность.

Адмирал Сибатор считал, что бесславная победа им уже одержана. Он предвкушал скорую жестокую расправу над виновником его будущих неприятностей. Поэтому он спустился с капитанского мостика в свою каюту, чтобы без помех поразмышлять о том, как выйти с наименьшими потерями для своей репутации из этой истории. В каюте он откупорил бутылку ямайского рома, такого же черного, как его мысли.

А Грир, самоуверенный и беспечный, по своему обыкновению, увидев, что фрегат замедлил ход, и расстояние между ним и пакетботом начало увеличиваться, воспрянул духом и окончательно поверил в то, что удача вновь ему улыбнется. Он даже начал насвистывать мотив своей любимой песенки «Flower of Scotland», в которой говорилось о войне за независимость. И пусть ее сочинили люди, но он находил в этой песне нечто, что вдохновляло его не мириться с поражениями и пробуждало в нем воинственный дух.

Грир дошел до слов «Те дни давно прошли, и в прошлом они должны остаться. Но в любой момент мы можем подняться и снова…», когда из вечернего сумрака, сгустившегося вокруг его пакетбота, выплыл, высоко неся свои паруса над поверхностью моря, «Летучий Голландец».

Барк, с прямыми парусами на всех своих мачтах, кроме кормовой, несущей косое парусное вооружение, не оставлял за собой неизбежный пенный след, словно он не касался поверхности моря, а парил над водой, подчиняясь не порывам ветра и течению, а другой силе, неведомой любому живому существу. От него веяло ужасом и одиночеством. Его палуба была пуста, а на капитанском мостике замерла призрачная тень, устремившая свой потухший взгляд на Грира. Это был капитан Филиппус Ван дер Витт. Грир узнал его сразу. Их прошлая встреча, о которой он рассказывал всегда с легкой насмешкой, считая ее порождением своего пьяного сна, вдруг всплыла из темных глубин его памяти со всеми подробностями.

И когда Грир встретился с капитаном-призраком взглядами, он понял, что на этот раз удача отвернулась от него, не оставив ему ни единого шанса на спасение. Капитан Филиппус Ван дер Витт пришел за ним, как многие века приходил за неисчислимыми тысячами моряков, безвестно канувших в морской пучине.

Но Грир не был бы самим собой, если бы даже в последние мгновения своей жизни не рассмеялся в лицо смерти и не бросил ей вызов.

– Что тебе надо от меня, призрак? – закричал эльф. – Я еще не передал твоего послания. Ты явился слишком рано за ответом. Приди лет через сто.

Капитан Филиппус Ван дер Витт, ничего не говоря, медленно поднял свою руку в тяжелой замшевой перчатке с раструбом до локтя и поманил эльфа пальцем. Жест был слишком красноречив, чтобы Грир его не смог понять.

– Ты приглашаешь меня на свой корабль? – чувствуя, как ужас овладевает им, крикнул эльф.

Капитан-призрак молча кивнул.

– Но как я перейду? – спросил Грир. – Ты желаешь моей гибели.

Его голос сник почти до шепота, который заглушили жалобный плач моря и вой ветра, терзающего паруса. Но Филиппус Ван дер Витт услышал его. Он сошел с капитанского мостика, подошел к борту своего корабля, который, не прилагая ни малейших усилий, все это время шел вровень с пакетботом, и перекинул на его борт широкую доску. Потом жестом указал на нее Гриру.

– Я вижу, ты все продумал, – пробормотал Грир, едва справляясь с охватившей его дрожью. – Я сам не раз отправлял по такой доске людей на корм акулам.

Но капитан-призрак отрицательно покачал головой и снова поманил его пальцем. Он словно говорил Гриру, что ему не следует бояться подвоха.

– Почему-то я верю тебе, как никому и никогда, – дрожащими губами усмехнулся Грир. – Мне бы еще знать, что меня ждет, когда я взойду на палубу твоего корабля. Какую ужасную участь ты мне готовишь?

Но капитан-призрак не ответил, а только нахмурился, давая понять, что терпение его иссякает.

– И все-таки тебе придется подождать, – заявил Грир. – Никогда чужая нога не ступит на палубу моего пакетбота! Пусть даже ценой моего вечного проклятия, но я не допущу этого. Ты сам капитан, ты должен меня понять.

Капитан-призрак неохотно кивнул, словно дозволяя совершить задуманное. Грир, заметно приободрившись, сбежал с мостика и по узкому трапу спустился в трюм. Здесь, в темноте, он на ощупь нашел кингстон и открыл клапан, перекрывающий доступ в судовую систему забортной воды. Море хлынуло в трюм пакетбота, сдерживаемое только размерами отверстия в наружной обшивке подводной части судна. Грир поспешил к трапу, чтобы подняться на палубу.

Проходя мимо капитанской каюты, он споткнулся о какой-то бесформенный тюк, который издал стон. Это была Катриона. Потеряв сознание после жестокого удара эльфа, она ненадолго очнулась, когда пакетбот уходил от погони, и нашла в себе силы выбраться из трюма на палубу. Но здесь снова лишилась чувств, ударившись головой о переборку после одного из маневров судна.

– А я-то о тебе совсем забыл, прекрасная Катриона, – оскалился в злой усмешке Грир. – Жаль, что у меня нет времени на тебя. Мой друг капитан Филиппус Ван дер Витт спешит. Так что прощай!

Он уже сделал шаг, но вдруг остановился.

– И все-таки лишний грех мне ни к чему, – пробормотал эльф. – Кто знает, что меня вскоре ждет и за что мне придется держать ответ. Может быть, из-за нее мне спишут хотя бы часть долга?

Он вошел в свою каюту, взял пробковый спасательный пояс, вернулся, надел его на эльфийку. Развязал опутывавшие Катриону веревки. С сожалением посмотрел на ее обнажившуюся грудь, вздохнул, но преодолел искушение и не прикоснулся к ней.

Грир в последний раз окинул взглядом свое судно, словно прощаясь с ним, а затем танцующей походкой направился навстречу своей судьбе.

Адмирал Сибатор уже почти опустошил бутылку с ромом, когда к нему в каюту без стука ворвался капитан Эндрю. Это было таким грубейшим нарушением дисциплины, установленной адмиралом на фрегате и свято соблюдавшейся всеми, что млит от изумления даже не запустил в него бутылкой, как сделал бы это в любое другое время. При одном только взгляде на взволнованное лицо капитана он понял, что случилось нечто чрезвычайное.

– Заткнись, капитан, – прорычал он, хотя тот и так молчал, как рыба, открывая и закрывая рот, но не в силах вымолвить ни слова. – И отвечай на мои вопросы.

– Есть, адмирал, – выдохнул капитан Эндрю. И эти произнесенные им слова как будто вытолкнули пробку, запечатавшую его рот. Он зачастил, не дожидаясь вопросов: – Адмирал, к пакетботу подошло какое-то судно. Они идут борт о борт. Команда пакетбота переходит на борт этого судна. По доске, адмирал! На полной крейсерской скорости.

– Какое еще судно? – недоуменно рыкнул Сибатор. До его сознания дошла только первая фраза из всех, произнесенных капитаном.

– Это бриг, адмирал, – отрапортовал капитан Эндрю.

Они перестали понимать друг друга. Но Сибатор не стал дожидаться, когда к капитану вернется его обычное хладнокровие. Он рывком поднялся с кресла, отшвырнул Эндрю со своего пути и вышел на палубу. То, что он увидел, настолько поразило его, что на какое-то время даже лишило дара речи.

Грир дошел уже до середины доски, зависшей над мрачной морской бездной между двумя кораблями. Волны достигали его ног, борта кораблей то сближались, то снова расходились, порывы ветер пытались скинуть эльфа в море. Но доска продолжала соединять корабли, а Грир – неустрашимо идти по ней к своей конечной цели. Он походил на циркового канатоходца, только под ногами у него была не арена, а жалобно скрипящая деревянная доска и бушующее море. Такого трюка тысячелетняя история мореплавания еще не знала. Но Грир прекрасно справился с ним. Он дошел до конца доски, спрыгнул на палубу брига и раскланялся на все стороны. Он опьянел от восторга. В завываниях ветра ему слышались аплодисменты, которыми награждали его восхищенные зрители. Грир оставался собой до самого конца.

«Летучий Голландец», едва эльф ступил на его палубу, прибавил скорости и вскоре оставил пакетбот далеко позади. Маленькое суденышко наполовину уже погрузилось в воду и не могло соперничать с ним. Да и не собиралось. Казалось, пакетбот понимал, что его служба закончилась. И он, с гордо реющим на мачте флагом, который Грир забыл опустить, а, может быть, и нарочно оставил, шел на дно, преданный, но не побежденный. Флаг с изображением ветки чертополоха яростно трепал ветер, но, как ни старался, не мог сорвать его с флагштока.

Адмирал Сибатор наконец пришел в себя.

– Поднять все паруса! – заорал он, перекрывая мощный гул моря. – Догнать мерзавца!

К нему подошел капитан Эндрю.

– Адмирал, это опасно, – робко сказал он. – Если судить по карте, эти воды полны подводных скал. Мы потому и направили сюда «Летучий Голландец»…

– Молчать, болван! – рявкнул адмирал. – Как смеешь обсуждать мой приказ? Да я тебя на рее! Да я…

Сибатор бесновался, как дикий носорог. Топал ногами, грозил кулаком, пена брызгала с его толстых губ. Капитан Эндрю видел его разным, но таким разъяренным – впервые. Он смертельно испугался, понимая, что его собственная жизнь сейчас висит на волоске. И выбрал из двух зол – смерть немедленную и смерть возможную, но отдаленную во времени, – меньшее.

– Поднять паруса! – крикнул он. – Преследовать бриг!

– Открыть огонь! – рыкнул адмирал. – Он мне нужен живым или мертвым, все равно.

– Открыть огонь, – приказал капитан Эндрю.

Орудия фрегата дали залп. Но снаряды не достигали цели, они рвались где-то далеко за кормой брига, расстояние до которого не увеличивалось, но и не сокращалось. А тем временем отмеченные на карте капитана Эндрю подводные скалы неумолимо приближались.

– Адмирал, – сделал еще одну попытку Эндрю. Они взошли на капитанский мостик, и он протянул млиту морскую карту. – Взгляни на карту. Здесь мы, здесь подводная скала. Через полчаса такого хода мы налетим на нее.