Химера

– Вы настоящий Фергюс, – произнесла она. И улыбка вернула ее лицу увядшую красоту.

– А вы настоящая эльфийка, – заметил он. – Только тех обезображивает солнце, а вас – печаль. Но когда вы улыбаетесь, то становитесь самой красивой женщиной на земле. Никогда не грустите.

– Вы сейчас мне сделали комплимент или выговор в своей потрясающей деликатной манере? – спросила Евгения, рассмеявшись.

Фергюс в отчаянии махнул рукой. Подумав, что дед машет ему, из Jeep Cherokee выскочил Альф. Его личико сияло. Он подбежал и остановился в сомнении. Но Евгения сама обняла его и звонко расцеловала.

– Альф, мы едем в Сан-Франциско! – радостно сообщила она мальчику. – Ты бывал когда-нибудь в этом ужасном городе? Он стоит на сорока трех холмах, и в нем все улицы вертикальные. А еще там постоянный туман, и тот, кто утверждает, что он придает некий шарм и очарование городу, бессовестно лжет. Но зато в этом городе живет один замечательный мальчик, который тебе понравится. И вы обязательно подружитесь. Ты не против, как говорит твой самый лучший в мире дед?

– Конечно, нет, – заверил ее Альф. – У меня никогда не было друзей. Надо же когда-нибудь начинать.

– И это будет хорошее начало, поверь мне. Его зовут почти так же, как тебя – Альберт.

– Я буду звать его Альб, можно? – робко спросил мальчик.

– Я думаю, что он не будет возражать, – заверила его Евгения.

– Он будет мне как брат, – пообещал Альф. – Правда, здорово, дед?

Фергюс смутился под выразительным взглядом Евгении. И не нашел, что ответить.

Джип пылил по дороге. Евгения снова села за руль, а Фергюс с Альфом устроились позади. Мальчик вскоре уснул, прикорнув к плечу деда.

– Вы действительно мне поможете? – тихо спросила Евгения. Она словно боялась быть услышанной.

Но Фергюс услышал ее. И кивнул. Между ними установилась незримая связь, которая позволяла им понимать друг друга иногда даже без слов.

– Мне было очень страшно, – призналась она. – В Китае есть река, которая летом, в самую жару, вдруг начинает покрываться льдом. Когда я ехала в этом автобусе, то чувствовала себя этой рекой. С вами такого никогда не случалось, Фергюс? Можете не отвечать, если не хотите.

– Только однажды, – помолчав, произнес он. – Это было в Париже, в начале прошлого века, в ночь с двадцать девятого на тридцатое декабря. Навсегда запомнил эту дату. От меня ушла невеста, к человеку. Рыжеволосому Джеку. Одному из тех, кто строил маяк на острове Эйлин Мор. Мысли о мести, которые я лелеял в своей душе, не приносили облегчения. Ужасная гибель трех смотрителей маяка, к которой я имел самое непосредственное отношение, пусть и не запятнал свои руки кровью, ужаснула меня своей бессмысленностью. Ведь Арлайн это не вернуло. Я был в отчаянии, не видел смысла в своей жизни и не мог найти выхода. Я даже думал о смерти. Но не о той, неизбежной для всех, и потому почти абстрактной. О самоубийстве. Это была ужасная ночь. Не знаю, как я ее пережил. А наутро все парижские газеты пестрели заголовками о том, что в один час пять минут ночи в городе остановились часы. Причины «Парижского сбоя», как назвали это происшествие, так и остались невыясненными. Но я то знал, что именно в эту минуту я едва не выстрелил себе в сердце.

– И все-таки вы необыкновенный, Фергюс, – сказала она. – Даже время останавливается из-за вас. Та река в Китае, она замерзает независимо от того, что я переживаю. Она покроется льдом, даже если я буду счастлива. Вот как сейчас, например. А знаете, почему я чувствую себя счастливой?

– Из-за моего обещания вернуть вам сына?

– И это тоже, разумеется, причина. Но есть еще одна. Вы впервые рассказали мне что-то о себе. Вы доверились мне, Фергюс. Не поверите, но я счастлива именно от этого!

Весь остальной путь до аэропорта Мериды они проехали молча, не обменявшись ни словом.

В аэропорту Фергюс сдал менеджеру пункта проката арендованный Jeep Cherokee. Рейс до Сан-Франциско с пересадкой в Мехико отправлялся через три часа. Они успели зайти в кафе и полакомиться мороженым и tortilla. И даже Фергюс, у которого за весь этот день не было во рту ни крошки, с удовольствием съел несколько этих приготовленных вручную, как их заверил официант, кукурузных лепешек, которыми так славится мексиканская кухня.

Международный аэропорт Лимы был назван в честь известного перуанского пилота Хорхе Чавеса. Но Алву этот факт не заинтересовал. Она с презрением смотрела на Филиппа, который с поразительным хладнокровием выдерживал этот взгляд, продолжая улыбаться. Он только что потребовал от Алвы очередные пять тысяч долларов, на которые собирался купить информацию о пассажирах aeropuerto internacional Jorge Chаvez, проследовавших через него за последние сутки.

– Почему бы тебе не пошарить в собственных карманах? – спросила Алва. Во время полета она воспользовалась тем, что рарог спал, и заглянула в них. – Уверена, ты найдешь там те две тысячи долларов, которые остались от моего предыдущего взноса. Подлец! Ты меня обворовал!

Но рарог был неуязвим для оскорблений.

– Когда я брал у тебя пять тысяч в Сеуле, я не знал, что мне удастся договориться на меньшую сумму, – смеясь, заявил он. – Моя работа тоже что-то стоит. Считай, что это мои комиссионные.

Алва почти задохнулась от гнева.

– И у тебя хватает наглости требовать от меня денег еще! Заплатишь на этот раз из своих комиссионных.

– Но мне может не хватить двух тысяч!

– Это не Сеул, дорогуша, а Перу. Здесь расценки ниже. Достаточно будет и тысячи. Voleur!

Филипп пожал плечами и скрылся в толпе. Вернулся он через час.

– Они улетели в Мексику, – сообщил он. – Город Мерида. Ближайший рейс туда только завтра. Нам придется провести ночь в Лиме. Отель Costa del Sol Wyndham находится напротив аэропорта, всего в двадцати метрах от терминала. Я заказал нам «люкс».

Алва не была разочарована, но умело скрыла это.

– И сколько ты украл на этот раз? – спросила она с деланным возмущением. Но отчета в тратах не потребовала. А Филипп промолчал, нахально ей подмигнув.

В отеле Филипп направился к стойке регистрации, предложив Алве подождать, пока он уладит необходимые формальности.

Толстый мужчина в цветастой рубахе и шортах, открывающих его жирные ляжки, только что заплатил за номер и теперь с восхищением смотрел на роскошные бедра Алвы, которые почти не скрывала короткая юбка. Когда она опустилась в кресло, то юбочку и вовсе не стало видно. Алва со скучающим видом перелистывала глянцевый журнал, забытый кем-то на столике в холле гостиницы.

Рарог заметил взгляд американца. И, перехватив его, лукаво подмигнул.

– Нравится? – спросил он, кивнул на Алву.

– Штучка на миллион долларов, – ответил тот, сочно причмокнув жирными губами.

– Всего одна тысяча долларов, – возразил Филипп. – И она твоя на всю ночь.

Лицо толстяка пошло красными пятнами.

– Вы кто? – пробормотал он.

– Эта штучка со мной, – многозначительно сказал Филипп. – А кто я – не важно. Или ты из полиции нравов?

– Что вы, – толстяк встревожился. – Я не то хотел сказать!

– Да или нет? – настойчиво спросил Филипп. –Time is money.

– Да, – выдохнул тот, бросив быстрый взгляд по сторонам.

– Жди ее в своем номере через час, – велел Филипп. – Деньги положи заранее на прикроватную тумбочку. Когда она будет уходить, то заберет. Understand?

– Да-да, – торопливо закивал тот головой.

– И не забудь купить бутылку шампанского! Она предпочитает французское. Если хочешь быть посвященным во французские тайны любви.

Глаза толстяка заблестели от вожделения.

– Но вы не спросили, в каком я номере живу, – забеспокоился он.