La Critica (первая книга казанской трилогии)

– Ничего настоящего, сплошной косплей. Что будешь, сестрёнка?

– У нас найдутся ингредиенты для мохито? – спросила она, кивая на холодильник.

Я, спрыгивая с барного стула, сказал:

– Мы хорошо живём, не находите? У нас действительно есть всё для мохито. Даже сироп. Я приготовлю, а то вы, не приведи Господь, заляпаете свои наряды.

– Вот спасибо, – нежно улыбаясь, промолвила Марта.

От её улыбки и ласковой интонации мне стало очень и очень хорошо.

– Сегодня пьёшь настоящий? Алкогольный? – нарезая лайм, спросил я.

– Гулять так гулять, – не сводя с меня глаз, ответила она.

Через пять минут к нам присоединилась Джессика, которая до этого спала у себя в комнате на втором этаже. За эти полмесяца, что прошли с момента её появления, мы настолько привыкли к ней, что дивились тому, что когда-то жили без неё. Этому феномену поспособствовал тот факт, что Джессика взяла на себя все заботы о хозяйстве. Уже на второй или третий день мы заметили, что весь дом (самые потаённые уголки от подвала до второго этажа) скрипит от чистоты. Оказывается её мама (там – в Кении) работала в клининговом агентстве, а Джессика – будучи подростком – ей помогала. Джессика умела применять бытовую химию, знала что для чего и в какой пропорции с чем. На четвёртый-пятый день нам открылся поварской талант «нашего секретаря» – как мы между собой её называли. Мы с Глебом – люди привередливые в еде и в вопросах гигиены – сначала настороженно отнеслись к приготовленной Джессикой пище. Первый раз съели по чуть-чуть, дабы не обидеть повара, и запили еду большим количеством (милой сердцу и такой родной) водки. Еда, бывшая в тот день скорее закуской, была вкусной, если не сказать восхитительной. Страхи наши развеялись, когда мы пронаблюдали весь процесс приготовления Джессикой еды от начала до конца. «Наш секретарь» готовила пищу в соответствии с нормами и регламентами европейских палестин. Не забывала после каждого этапа готовки мыть руки с мылом. Придраться было не к чему. На вопрос: «Где ты научилась готовить», она ответила: «Simply I am able…»

Выпив со мной и Глебом пятьдесят отдохнувшего «Cazadores» Джессика ушла переодеваться к дискотеке. Глеб, проводив её взглядом, встал со стула и, расправляя спину и похрустывая пальцами, проследовал в дальний предел гостиной, где покоилась его гитара.

– У-у-х!.. Братец сейчас будет играть! – захлопав в ладоши, с искренним восторгом воскликнула Марта.

Я убрал ром, гренадин и разделочную доску с мятой и лаймом в холодильник, сполоснул руки и сел на свой стул.

– Да, мои преданные слушатели, я сыграю для вас пару песен и возможно даже спою, – снова усаживаясь на свой стул, вальяжно протянул Глеб и приступил к настройке инструмента.

По блуждающему и затуманенному взору Стальского я понял, что нас ожидает остроумная и стильная интродукция. После нескольких пробных щипков, Стальский как бы невзначай потянул за ресницы своего правого века и, выловил упавшую, стряхнул её на пол манерным жестом. Это было частью представления. И вот, нахмурив лоб и посмотрев в сторону, он заговорил:

– Мой психолог мне говорила: «В этом нет ничего странного. Это древнейшее инстинктивное чувство людей. Оно помогало становлению моногамной семьи…» «О, нет, док… – отвечал я ей. – Это нечто большее. Это настоящая одержимость».

Стальский взял несколько блюзовых аккордов, достал из-за уха заранее заготовленную самокрутку и жестом попросил огня. Я кинул ему зажигалку. Он одной рукой открыл её, прикурил и кинул обратно.

– Мой психолог говорила мне: «Парень, ревность присуща всем людям на Земле. Ты же никогда не был как все. Подумай об этом и тебе станет легче». «Нет-нет, док, – отвечал я ей. – Вы не понимаете… Это моё проклятие».

Стальский взял несколько резких аккордов, а затем заиграл перебором. Я следил за представлением и время от времени кидал взгляды на Марту, которая с прикушенной нижней губой и блестящими глазами, не сводила глаз с брата. Снова заиграли высокие блюзовые ноты.

– Мой мозгоправ мне говорила: «Желание обладать и страх потери, унижение и гнев, чувство страстного недоверия, сомнения в любви и верности – всё это ведёт тебя на тёмную сторону». «Но, док!..» – хотел было возразить я. «Послушай, парень, твоя проблема в собственном несовершенстве».

Глеб на некоторое время умолк, он стряхивал пепел в чугунную пепельницу и смотрел в сторону. Наше внимание ни на миг не ослабевало, – мы ждали продолжения. Но и эта пауза была важна. Глеб докурил и затушил сигарету, буквально расплющив её о дно пепельницы. Покашлял. Внимательно посмотрел сначала на сестру, потом на меня. «Каков артист!» – с восхищением подумал я. Снова подстроил одну из струн. Заиграл. Заиграл знакомую до боли мелодию, которую я долю секунды спустя узнал. А ещё через две секунды он запел:

– Я проснулся днем одетым, в кресле, в своей каморке средь знакомых стен. Я ждал тебя до утра, интересно, где ты провела эту ночь, моя сладкая N?

……

…… [здесь должны быть аккорды] (прим. V.S.)

……

– И кое-как я умылся и почистил зубы, и, подумав, я решил, что бриться мне лень. Я вышел и пошел куда глядели глаза, благо было светло, благо был уже день.

Стальский сделал вид что перепутал аккорды и на некоторое время замолк. Потом, «вспомнив», сказал:

– Давай, Аронов, ты же знаешь текст.

– Окэ, только последний куплет, – сказал я и стал поджидать нужного момента.

Вернулась Джессика в праздничном облачении и села на подлокотник дивана. Я запел то, что помнил:

– И я был зол на себя, и я был зол на вечер. И к тому же с трудом отыскал свой сапог. И хотя меня так просили остаться, я решил уйти, хотя остаться мог. И когда я вернулся домой, ты спала, но я не стал тебя будить и устраивать сцен. Я подумал: "Так ли это важно: с кем и где ты провела эту ночь, моя сладкая Эм?".

Все на полминуты притихли, во время которых, я разлил текилу по трём стопкам, а в четвёртую налил снова извлёчённый из холодильника ром. Мы чокнулись и выпили.

– О! Где лаймы? – прохрипел Глеб.

Я поспешно извлёк из холодильника разделочную доску с дольками лайма, и мы закусили.

– Ладно, – вытирая руки салфеткой, сказал Глеб. – Чтобы вас немного отпустило после соприкосновения с вечным искусством, я вам сыграю куплет из одной популярной песни, которой только ещё предстоит стать легендарной.

С вдохновенными от спиртного и в целом хорошего настроения лицами мы приготовились внимать масскульту. Стальский заиграл и запел одновременно:

– А-а-а… твоей причёске все мечтают, когда кружишься в танце-е-е-е. А-а-а… и волосы твои летают, как на обложке глянца.

Под этот аккомпанемент Стальская произвела несколько утрированно вульгарных танцевальных движений, предварительно убрав пряди волос за уши. «Секси-Марта», – подумал я, расплываясь в улыбке до ушей.

– И ещё раз, все вместе, – подбодрил Стальский.

Мы все повскакивали со своих мест (что делает с людьми текила и ром!) и закривлялись кто во что горазд. Стальский очень похожим на оригинал голосом запел:

– Game Over, мужчины плачут, так как одиноки, они не любят никого лишь только твои ноги. И даже если ты накрутишь бигуди е!.. Один лишь выход: от тебя с ума сойти мне!..

Мы были в ударе. Я и не представлял, что гитарный аккомпанемент может так заводить. Скорее всего, всё дело в композиции. Далее мы пели уже хором:

– А-а-а… твоей причёске все мечтают, когда кружишься в танце-е-е-е. А-а-а… и волосы твои летают.

– Как на обложке глянца! – фальцетом с придыханием завершил я.

Мы дружно рассмеялись, а я поспешил наполнить шоты.

Только мы осушили бокалы, как наш домофон запиликал. Глеб посмотрел на экран монитора и нажал «открыть». Это был Марсельчик. Калитка слева от ворот издала противный звук, который означал что можно войти. Я отпер входную дверь, встретил гостя в прихожей – где он споткнулся о вечно задранный уголок ковровой дорожки, – и препроводил в гостиную.

– Сегодня великий день! – улыбаясь, сказал Марсельчик. – Через полтора часа всё начнётся. Будет вся местная богема. Или лучше сказать элита. Уже кое-кто приехал. Да-да…

Он был одет в костюм и, так же как Глеб, в галстук-Аскот. Я обратил внимание на это совпадение. Стальский и Марсельчик с гордыми и счастливыми лицами одновременно поправили свои аксессуары.

– Что будешь пить? – спросил я у гостя. – Есть текила, ром, джин и водочка. Соки и нектары в ассортименте.

– Давай текилу, – сказал Марсель, усаживаясь на свободный барный стул. – Кстати, для вас четверых бар в клубе бесплатный и безлимитный.

– Ох, зачем ты сказал?!.. – с показным отчаянием промолвила Марта.