– Шестьдесят?! – воскликнул Егор.
– …четыре, – договорил Глеб.
– А-а-а! Ах, ты хлышь! – весело выкрикнул Шуба.
– Уже шестьдесят четыре, – заметил я. – Недавно только было шестьдесят три. Или даже шестьдесят два.
– День рождения был… – привёл резонный аргумент Глеб.
– «У каждой бабУшки был в жизни Петрушка!» – постукивая ногой под столом, запел я из репертуара «Ногу Свело».
– Отвали, – Глеб попытался изобразить раздражение, но тоже не мог сдержать улыбки.
– Вы целый день будете ходить в этой школьной форме? – смеясь, спросил Егор.
– Наплевать, – ответили мы оба.
На два часа пополудни была назначена запись очередного «Пьяного Дивана». Мы прибыли на пятнадцать минут раньше; неспешно переоделись в кальсоны, пиджаки, пальто, майки-алкоголички, старые башмаки и домашние тапочки. Съемка проходила рано, потому что гостей сегодня не ожидалось.
Дело продвигалось туго. В голову ничего остроумного не приходило. К счастью, Стальский не подвёл, выдав такой вот афоризм недели:
« – Знаете, что общего между знаменитой на весь мир поп-певицей и продавщицей из круглосуточного магазина на углу?
– ?
– Ничего».
Это было самое смешное в этом выпуске; Даша была недовольна.
Если вы пожелаете ознакомиться с четырнадцатым выпуском «Пьяного Дивана» полностью, то можете это сделать на официальном сайте телекомпании «Кефир», а если оттуда удалили (бывает по прошествии времени), то на просторах Интернета посредством поисковой строки.
*****
Вечер того же (долгого-долгого) дня.
Как обычно во время записи передачи, в нашей с Глебом крови появились некоторые промилле. Ягуар мирно покоился на служебной парковке телеканала, а мы ехали в сторону дома, развалившись на диванах автомобиля американской армии. Сделав небольшой крюк до Ашана, мы двигались по широкой дороге в сторону выезда из города.
– Улица Восстания! Проститьют-стрит оф ауа таун! – весело сообщил я. – А кто против кого восстал? Не знаете? Не думал, что в нашем городе оно имело место. Глеб Егорыч, не в курсе кто восстал? – приставал я к партнёрам.
– Не знаю, – лениво ответил Стальский.
– Может обитатели окрестных хрущёвок восстали против тарифов ЖКХ? – не унимался я.
– Может… – рассеяно согласился Глеб, глядя через стекло на опускающуюся на город ночь.
Я жаждал бестолковой лёгкой болтовни, но Стальские не желали оной. Марта глубоко вздохнула и тронулась со светофора. В подтверждении моих слов за окном замелькали жрицы любви. Перед следующим светофором образовалась небольшая пробка, и мы остановились. Я развлекал себя тем, что рассматривал проституток. Марта включила свой плэйлист:
«Прилетела птица ясная,
Приютила я ее,
Я просила солнце красное
Сердце не губить мое…»
– Пам-пам-пам… – пробормотал Стальский.
Оглянулся назад, чтобы посмотреть на Глеба; он тоже рассматривал проституток. Вдруг я заметил нечто необычное: фигурой она напоминала обыкновенную дешёвую профессионалку – с излишним весом, одетая в школьную форму специально ко Дню Знаний, несочетающиеся ни с чем туфли на каблуке; только цвет самой девочки сразу бросался в глаза.
– Эй, смотри, – задёргал меня сзади за рукав Стальский. – Это же Джессика из релакс-студии!
Оказалось, что он тоже рассматривал необыкновенную чернокожую проститутку. Она была немного позади нашей, стоящей на светофоре, машины; получается, что мы её уже слегка проехали. Как раз в этот момент к Джессике подъехала БМВ-шка пятой модели в предыдущем кузове.
– Да, жаль, что так вышло… – грустно промолвил Глеб. – Добрейшей души девочка, эта Джессика.
Я почувствовал горечь. Глеб рассказывал, как был свидетелем сцены изгнания Джессики с работы в салоне; в общем это и была главная причина того что интервью не состоялось. И то, что она станет уличной шлюхой, предрекал её работодатель, когда разрывал с ней трудовые правоотношения.
– Может возьмём её к себе? – как бы в шутку предложил Глеб, но в его голосе я уловил ноту величайшей грусти.
– Да? – задумчиво проговорил я. – Будет помогать по хозяйству. Стоять в очереди на почте… Счёты ей купим деревянные.
В этот момент наше внимание было отвлеченно злобно ворчавшей Мартой:
– Из-за этих учеников на дорогах невозможно ехать!.. Эта девочка заглохла, а я светофор пропускаю. Если нажму на сигнал, она вообще от разрыва сердца умрёт.
Перед Танком стоял Деу Матиз со знаком «У» и включенными аварийками. Снова загорелся красный.
– Ну так что решаем? – заёрзал Глеб.
– Что «что»? – не понял я.
– Возьмём Джессику к себе? А? Горничной будет. Экономкой? Я всегда хотел иметь чёрную экономку, с тех пор как посмотрел «Унесённые ветром». Будем звать её «Кармелитой» или «Кончитой».
– Не говорите ерунды, – тихо, как бы самой себе, проговорила Марта.
– Я не знаю… – протянул я и посмотрел сначала на Марту потом на Глеба.
– Иди – договорись с ней, – велел Глеб.
– А что я?! – испуганно спросил я.
– Моя дверь подпёрта тачкой. Иди быстрей, а то её заберут!
Я не помню как, но вот я уже вышел из Танка и иду в сторону Джессики и БМВ пятёрки в предыдущем кузове.
– Э!.. Уважаемый!.. Ува…жаемый!.. – я размахивал руками перед недоумевающим клиентом и не мог сформулировать мысль.
Моя же мысль заключалась в том, что я хочу забрать девицу с собой, а мужчина сотоварищи могут выбрать другую девушку.