Гражданин Ватикана (вторая книга казанской трилогии)

– Тебе за это будет моё старшебратское уважение до конца этого года и компенсация всех накладных расходов, включая пиво в поезде Петербург-Казань, когда ты передашь мне документ на железнодорожном вокзале в городе Казани.

– Давай так, – приступил к согласованиям Мсти. – Твоё старшебратское уважение и I-pad Retina с 3G и памятью на тридцать два гигабайта.

– Ах, ты поц! Тебе надо I-поц со встроенной плойкой для пейсов! – ради юмора сказал я.

– Да или нет, высокий голубоглазый ариец, да или нет? – форсировал переговоры братец.

– Да, – согласился я. – А теперь займись делом незамедлительно. Возьми деньги у мамы, сколько даст, вызывай самое быстрое такси в Питере и ищи паспорт, потом на вокзал – за билетом… Напряги папу, пусть поможет искать паспорт. Скажи вопрос жизни и, мать её, смерти. Все расходы плюс I-поц, понял?! Как найдёшь паспорт – звони. Звони в любой час дня и ночи. В любую ночь часа или дня! Всё, отбой!!!

Музыку громче. Моя машина влетела в пределы Казани, как сперматозоид в яйцеклетку. Как сказала Масяня: «I want to жить…»

Пять дней до аварии

Вторник. Смерть Петрика от выстрела в голову принципиально отличалась от смерти Родионова от сердечного приступа. В связи с этим следователи допрашивали всех встречных и поперечных. Убийство судьи – это вам не трах в жопу (слишком много идущих подряд согласных на стыке слов) бутылкой шампанского какого-то бродяги, это совсем другое дело. Если правящий режим не может обеспечить судьям смерть в собственной постели от ожирения или старости – это повод для беспокойства.

– Что вы сказали про правительство, – переспросил следователь, когда пришла моя очередь исповедоваться.

– А? Я говорю, что… что… президент верно расстроился, когда убили судью, – сказал я, не сводя глаз со своего телефона и одновременно стирал краску с пальцев влажной салфеткой.

Весь состав суда стирал краску с пальцев.

– А откуда вы знаете, что Петрик был застрелен?! Это ведь не разглашалось в интересах следствия! – взвился один из ведущих допрос следователей.

Я испугался и потерял дар речи. Неужели я проболтался о том, что знаю, что Петрика пристрелили?! То, что он был убит знали все, но то, что застрелен…

– Откуда я помню, что я знаю, что Петрик… Я… Ты… – закоротило второго следователя, и я понял, что они так блефуют с каждым из допрашиваемых, и что я вовсе не проболтался.

Пришло сообщение от Мсти. На экране I-phone, сообщение видно сразу, его содержание: «Я нашёл! Уже взял билеты. Поезд сегодня в шестнадцать часов. Папа переживает». Следователь схватил мой телефон и ознакомился с содержание сообщения.

– Кому вы собирались мстить? Петрику? – обличительным тоном спросил умеющий читать чужие сообщения следователь.

– Мсти – мой младший брат, полное имя Мстислав, в честь Растроповича, – пояснил я.

– А почему Мстислав, а не Растропович, раз уж в честь Растроповича? – снова пытался уличить меня во лжи следователь.

– Растроповича звали Мстислав, – без лишнего выпендрёжа, объяснил я.

– Будем считать, что мы вам поверили, – двусмысленно, насколько позволял его куриный мозг, сказал следователь. – А что ваш брат Растропович нашёл?

Мне надоел этот цирк, и я начал глумиться над этими персонажами мультфильмов по имени Детектор Лги и Цап Царапыч:

– Он на днях девственность потерял, а сейчас нашёл. Взял билет до Москвы, чтобы показать находку по центральному телевиденью. А папа переживает… Ну, а вы бы за своего сына при таких обстоятельствах разве не переживали?!

– Вы нас считаете идиотами, молодой человек? – спросили они почти хором.

– Ни в коем случае!

Через пять минут.

– Где был? Кто может подтвердить?

– Дома. Мама, Иннокентий, Александра.

– Кто такие? Где работают? За кого голосовали?

Рабочий день пошёл насмарку: прочитал меньше пятидесяти страниц художественной литературы. Ствол, видимо, ещё не нашли.

Я переживал, что до конца рабочее дня не успею встретиться с Региной Петровной, но за пятнадцать минут до конца допрос меня закончился. Я взвился по лестнице на этаж, где находился кабинет Регины. Постучал и вошёл в приёмную. К счастью у неё не было заседания. Помощница пошла доложить о моём приходе. Регина согласилась меня принять. Войдя к ней в кабинет, я поздоровался и жестом спросил, могу ли я говорить не боясь того, что нас кто-то услышит (Бонд, Брук Бонд…). Она кивнула.

– Мне нужен юрист, которому я могу доверять. Лучше адвокат, – сказал я.

Регина Петровна взяла своё «Яблоко» и начала перебирать контакты. Найдя нужный, набрала номер и заговорила:

– Алло, Тимур. Тимур, ты сейчас свободен? Нет. Жаль. А когда? Завтра… У меня есть клиент для тебя, – Регина прикрыла рукой микрофон и обратилась ко мне. – Завтра в обеденный перерыв.

Я кивнул.

– Завтра в час дня… Час десять. Рядской садик. Передам. Спасибо, – положила трубку. – Всё понял? Запиши номер Тимура.

Четыре дня до аварии

«Если тебя ненавидели, значит и любили тоже»

Из фильма

«Допросы, допросы, опять допросы…» В час десять пополудни я припарковался у входа в Рядской садик, что в нескольких минутах езды от суда. С нуля до четырёх лет я с родителями жил напротив этого парка, в деревянном двухэтажном доме в коммунальной квартире; этот дом давно снесли, а на его месте построили красивое шестиэтажное элитное жильё. Именно по аллеям этого парка я гулял с мамой, будучи совсем маленьким. Мама-то прожила в этом месте двадцать шесть лет. У меня был велосипед типа «Жук», – красный с чёрным, с широким сиденьем обитым чёрным дерматином и с подпоркой для спины, на котором я катался по аллеям Рядского садика. Однажды на прогулке я обкакался; мама сняла с меня грязные трусы, а колготки и шорты снова надела. Я крутил педали в сторону дома и ванной в одних колготках и шортах, а мама шла впереди с моими обкаканными трусами в руке. Я и потом иногда обкакивался (последний раз даже будучи женатым человеком), но тот раз был особенный, если вы понимаете… В те года я был уверен, что в зарослях кустарника, что недалеко от бюста Горького, обитают матрёшки.

Я увидел знакомое лицо, – того самого красавчика-адвоката, которого до этого видел дважды. Скрестил пальцы на удачу, чтобы этот самый Тимур оказался он, и набрал номер, данный мне Региной. Пошли гудки, Красавчик вытащил из кармана телефон и сказал: «Алло!»

*****

В пятнадцать часов пятнадцать минут (удача при мне) мой второй телефон осветился звонком от Мсти. Он прибыл на вокзал. Я продиктовал ему свой домашний адрес и проинструктировал по поводу передачи паспорта курьеру из Йошкар-Олы. Позвонил маме, чтобы она впустила Мстислава в мою комнату. В восемнадцать часов ровно я вышел из здания суда. В этот же самый момент Мсти передал паспорт курьеру из соседнего региона (я их свёл посредством телефонной связи) в районе двух детских садов, примерно в том месте, где мы беседовали с Региной Петровной, сидя в её машине. Мне предстояло узнать почём фунт пробок, прежде чем я увижу во плоти своего брата. Через пятьдесят пять минут я вошёл в дверь квартиры и увидел Мсти и маму на кухне, они разговаривали и пили чай. Мсти показывал маме на телефоне какие-то фотографии. Мы обнялись с братом. Я умылся и переоделся. Дела были вроде бы сделаны, поэтому мы решили выехать в город.

*****

Первым делом мы отправились в торговый центр, где я купил Мсти обещанный «яблочный» продукт. Сидя в ресторанном дворике и обмывая покупку, я также оплатил Мсти все накладные расходы, связанные со спонтанной поездкой. Осталось компенсировать моральный вред, а для этого у меня имелся первоклассный (как его обозвал Шамиль) гашиш. Я набрал номер Маши, – к счастью она согласилась нас принять, правда, только после двадцати двух ноль-ноль. У нас была уйма времени, а именно час и двадцать минут, и мы сидели и болтали о том о сём.

– Билет обратно взял? – задал я последний на сегодня касающейся дела вопрос.

– Да, завтра в два дня.

– Сам поедешь на вокзал, я должен быть на работе, – предупредил я Мсти.

Мсти изрядно нагрузился пивом в ресторанном дворике, но по его виду этого нельзя было сказать. Мы с Мсти сильно пили только однажды, и меня ещё в тот первый раз удивила способность Мсти держать себя в руках и вообще никак не выдавать своё сильнейшее опьянение. Я сам уже бормотал всякий бред, когда как Мсти рассуждал как трезвый и умный. И сейчас, после четвёртой пол-литра, мой пятнадцатилетний брат был как будто трезв. Надо сказать, что в свои пятнадцать лет, Мсти выглядел не намного младше меня. Поэтому, хоть покупка и употребление алкоголя с несовершеннолетним лицом и является преступлением, всё равно никто на это не обратит внимание.

– Ты ведь не накушаешься до положения риз?! Не опозоришь меня перед моим другом Машей?! – деланно строго спросил я у брата.

– Текет изи, мэн, я из Питера, – я в любом состоянии культурнее, чем вы.