Гражданин Ватикана (вторая книга казанской трилогии)

Санкт-Петербургское время – четырнадцать часов ноль-ноль минут. Следующая остановка – «Ипсилон Банк». «Да, хочу купить земельный участок на Волге», «Страховку жизни? Конечно, возьму, мало ли…» «Необходимо шестьсот тысяч». «Какое обеспечение? Автомобиль Volvo подойдёт?» «Спасибо, послезавтра жду звонка, до свидания».

Казанское время – четырнадцать часов сорок минут. «Банк Староказанский». «Я бы хотел купить катер с мотором… С двумя». «Триста, может четыреста…» «И страховочку трудоспособности и жизни будьте добры». «Сегодня-завтра-послезавтра… Спасибо, буду ждать».

Пятнадцать часов тридцать пять минут. «ХоумВидео энд ТинСекс Банк». «На покупку комнаты в коммуналке в Дербышках, угу…» «Да, брал у вас… Айпод, шесть лет назад… Конечно хорошая, отличная кредитная история и увлекательная…» «Ответ в течение пятнадцати минут! Так ведь это замечательно!». Спустя сорок восемь минут. «Всего девяносто тысяч… » «Ладно, беру». «Страховка жизни обязательна! Фу! Но, что поделать, надо так надо».

На моих часах шестнадцать часов двадцать пять минут. «Арьергард Банк». «У нас очередь, молодой человек». «Очередь?» «Да, очередь! Занимать нет смысла, сегодня суббота – работаем до пяти». «Так значит очередь?» «Вы глухой или…»

Время: шестнадцать тридцать пять. Набираю номер Николя с дешёвенькой Нокии, в которую вставлена сим-карта почившей тёти Вали. На десятый гудок он берёт трубку. «Коля, это Поль, говори, где ты. Это Поль! Поль-Поль-Поль! Где ты? Надо срочно увидеться». «Отлично, буду через двадцать минут, наберу с этого номера, как подъеду».

Время восемнадцать часов восемнадцать минут, – удача при мне. Еду по опустевшему городу. Сорок тысяч из тех девяносто, которые мне сегодня выдали, уже потрачены и, потрачены с умом: заплачены Николя. Размышляю над финансовым аспектом вопроса; если дадут ещё в двух банках – можно считать удачей, да и почему бы им не дать, – машина в залоге, а общая база – миф. Сколько у меня своих? Сколько мне удалось отложить за время моей халтуры? Три сотни, плюс ещё немного. Всего – семь с половиной сотен. Даже если не дадут больше ни в одном банке, этого должно хватить; впритык. Проезжая проспект Камалеева, я увидел голосующего человека, его вид показался мне знакомым. Проехав мимо него на приличной скорости, я резко остановился и начал сдавать назад. К тому времени, как я поравнялся с человеком на обочине, к нему уже подоспела другая машина. Я опустил правое стекло и заорал изо всех сил: «Дядя Паша!» Мужчина, уже было собиравшийся сесть в другую машину, что-то сказал её водителю и захлопнул дверь. Подойдя к моей машине, он просунулся в открытое окно. Я уже был наготове.

– Дядя Паша, вы меня помните? Я – таксист. Я вас подвозил в Новый Год! Вы ведь в ТЮЗе работаете! Я…

– Поль! Ты – Поль – любитель Станиславского и всего что связано с театром, – дядя Паша заулыбался и сел в машину.

– Слава Богу, вы меня вспомнили! Вы тогда были немного… не в форме, – я был искренне рад.

– Что, как поживаешь Поль? Вижу, что неплохо, – он погладил переднюю панель, затем немного опустил стекло и снова поднял.

– Куда направляетесь, дядя Паша?

– В театр, у нас сезон-то закончился, но дела-то остались, сильвербулет! Ты давай меня подкинь, а я тебе отщипну… из собственных запасов. Где он, мой хорошенький, сильвербулет… – дядя Паша полез во внутренний карман пиджака, подозрительно посмотрев по кругу во все окна.

– Нет! – чуть ли не крикнул я и схватил его за руку, при этом дядя Паша вздрогнул. – Не надо, пожалуйста, у меня этого добра навалом, сам бы поделился, но с собой не вожу.

– Как знаешь, – дядя Паша заметно приуныл, наверное, подумал, что я спятил, раз отказываюсь от гашиша, или зажрался.

Летним субботним вечером город был пуст, поэтому очень скоро на горизонте замелькал театр. Я уже говорил, что дядя Паша был похож на актёра Тома Сайзмора, только немного припущенного в спирту. Не говорил? Это именно он презентовал мне немного гашиша в новогоднюю ночь. Это его презент мы с Тони плющили и поджигали…

– Ты что-то хочешь мне рассказать? – дядя Паша достал из кармана маленькую фляжку, которую я видел ещё зимой, отвинтил крышку, но не спешил отпивать.

Я ещё при знакомстве обратил внимание, что у него лицо, которое может принадлежать как герою и благородному человеку, так и отъявленному подлецу. Я почему-то подумал, что меня всегда привлекали подобные люди, хотя не мог с точностью припомнить, встречал ли их раньше.

– Я могу вас нанять для одного дела? – спросил я, когда мы остановились у последнего перед театром светофора. Я повернул голову к дяде Паше; мне хотелось довериться этому человеку.

– Нет, не можешь, – выдержав паузу, ответил дядя Паша.

Я залился краской и уставился вперёд. Сзади начали сигналить, я отпустил тормоз и, машина покатилась дальше. Через полминуты машина причалила к театру. Дядя Паша не спешил выходить; я ждал. Наконец он заговорил.

– Ты не можешь меня нанять, но ты можешь заинтересовать меня и, тогда я тебе помогу, если это конечно в моих силах.

Мне нужно было начать говорить, и я начал говорить.

– Вы же гримёр? – дядя Паша кивнул головой. – Мне необходимо преобразиться… Понимаете? – я посмотрел на собеседника и убедился, что он не умеет читать мысли. – В дев… в… женщину, – я глупо хохотнул; теперь я уже не смотрел на собеседника, а смотрел на педали автомобиля, – вот левая – она «тормоз», вот правая – «газ», – в этот момент никакая сила в мире не могла заставить меня поднять взгляд.

Голос дяди Паши взорвал тишину и вернул мне способность двигаться.

– Если тебе это надо для похода в клуб и для секса, то ты обратился не по адресу, сильвербулет! Тебе ведь это надо не для похода в клуб? – в его голосе слышалась какая-то мольба.

– Нет! Нет, конечно! Мне это надо для того, чтобы перейти границу по поддельным документам. Мне это надо для того, чтобы сбежать. Мне это надо для того, чтобы не умирать так рано, – почти прокричал я на одном дыхании.

– Ничего не говори. Пойдём со мной.

Мы зашли в здание театра через служебный вход и вскоре уже сидели в одной из гримёрных комнат; я сидел на месте артиста, то есть перед зеркалом с множеством ламп, половина из которых не горела, а дядя Паша сидел на раскладном стуле справа от меня. Где-то в коридорах пустого театра раздавался шум ремонта.

– Встань. Мне надо посмотреть на исходный материал.

Я встал.

– Сними одежду. Обувь тоже сними. Трусы не снимай.

Я снял рубашку, сандалии и джинсы; остался в одних трусах; носков на мне не было. Через примерно сорок секунд дядя Паша заговорил.

– Сначала пробежимся по недостаткам. Вот смотри: для твоего роста у тебя широкие плечи – это плохо, придётся скрыть; ногти в ширину больше, чем в длину, – придётся наклеить накладные; твой торс такой же длины как ноги – для нашего дела это плохо… Мы могли бы надеть на тебя модные нынче балетки, но…

– Придётся надевать туфли на шпильке? – я горько усмехнулся.

– Нет, с них ты свалишься. Есть гораздо более безопасная удлиняющая силуэт обувь. А на какое время года запланировано… мероприятие?

– На ближайшие дни, – холод пробежал по моей спине.

– Значит летняя форма одежды… Так… – дядя Паша начал шарить в ящике стола, но, ничего не найдя, спросил: «У тебя есть куда записать?»

Я вспомнил, что сумку оставил на заднем сиденье.

– Я запишу на телефон, – я всё ещё стоял в одних трусах. Достал «Яблоко», зашёл в заметки, приготовился записывать.

– Развернись, согни ногу в колене.

Я вспомнил республиканский военкомат, где меня тоже заставляли повернуться и сгибать ногу в колене и, там я тоже был в одних трусах, – таким образом проверяли, правда ли у меня плоскостопие; тогда казалось, что ничего страшнее военкомата с кучей деревенских гопников, которых уже всех забирали в армию, и быть не может…

– Тридцать девятый? – голос гримёра отвлёк меня от воспоминаний о том, как я закосил от армии много лет назад.

– Тридцать восьмой с половиной, если быть совсем точным.

– Хоть с покупкой обуви проблем не будет, хахаха!..

– Зато с покупкой мужской обуви всегда была проблема, – чувство юмора никогда меня не оставляло, я от этого чувствовал себя ещё большим дураком. – Нога как у гейши.

– Пиши: сабо, в скобочках: на танкетке, кожаные, тёмного цвета…

– А?..

– Сабо – это такая обувь, сейчас покажу, – дядя Паша вышел в соседнюю комнату и, через минуту поисков, вернулся с левой, так называемой, сабо. – Вот эта, кстати, на танкетке, видишь – сплошная платформа, а не каблук. Итак: тёмного цвета, обязательно кожаные, потому что, если будет не кожаная, то порвётся, а это дополнительная неприятность. Далее: рубашка; можешь надеть какую-нибудь свою, лучше просто белую; далее: приталенный пиджак, но без накладных плечиков (это важно), а лучше даже не пиджак, а тонкий джемпирочек на пуговках, тёмного цвета, ну-ка какого цвета у тебя глаза? – гример пододвинулся на своём стуле.

– Пиши: джемпер коричневого или чёрного цвета. Далее (так-так-так): леггинсы. Нет! Сотри. Чулки.

– Бл..ь! – вырвалось у меня.