Оглянитесь сотник Черкашин

– Ты уж извини урядник, понимаю, что хлопцы устали, но надо разведать дорогу до Кварели. Узнаете обстановку на месте и возвращайтесь. Всё ясно?

– Так точно! – стараясь показаться бодрым, отчеканил Григорий, повернулся к стоящим у входа в башню казакам, и махнув рукой, крикнул. – Отставить привал, все по коням. Идём в дозор.

Гребенцы ворча и покряхтывая, взобрались на уставших коней и, выстроившись в колонну направилась по дороге к предгорьям Большого Кавказского хребта. Савелий подстегнул Черныша и, догнав Григория, поехал рядом. Григорий хитро поглядел на свояка, и с трудом подавляя смех, сказал:

– Ну чё неуютно рядом с Павлушей?

– Да ну его, нарывается. Всё норовит конём наехать..– признался Савелий. – проходу не даёт.

– Да поганый характер.. ты сторонись его или дай в морду. – посоветовал Григорий совершенно серьёзно. – Пока конкретно не обозначишь себя, он не отстанет. Ведь как говорится…

Григорий умолк, заметив на повороте дороги пятерых всадников. Обернувшись, он дал знак казакам остановиться и отдал тихий приказ:

– Стоять здесь, я один доеду, чтобы не спугнуть.. Если что – дам знак.

Григорий пустил коня в галоп и, приблизившись к незнакомцам, перешёл на шаг. Те, видя, что он один, спокойно ждали его приближения. Савелий, поначалу с тревогой следивший за всадниками, успокоился, когда Григорий, поговорив с незнакомцами, отправился обратно.

– Всё в порядке, – сообщил он, подъехав к ожидавшим его казакам, – это здешний князь из Зинобиани с женой и охранниками. Их там пятеро. Едут в Гавази.

– Как у них там? Воюют, али спокойно. – подал голос Егор Кармазин из Каргалинской, вглядываясь в группу приближавшихся всадников.

– Князь говорит, всё спокойно. – Ответил Григорий. – Примите к обочине, пусть проедут.

Савелий осадил коня, давая дорогу княжеской чёте. Князь был напряжён, хоть выглядел спокойным. Он ехал вплотную к жене, стараясь прикрывать её от нескромных взглядов, но Савелий увидел нежный профиль и быстрый взгляд юной горянки брошенный на него из-под шелковой накидки. Взгляд её показался Савелию испуганным, даже молящим, словно хотела она что-то сказать ему. Видение промелькнуло и растворилось за спинами охранников. Очнувшись Савелий встретился глазами с Григорием.

– Вот так, и такие женщины бывают. – сказал свояк и, возвысив голос, изрёк. – Хватит пялиться! Нам ещё надо до темна вернуться. Айда вперёд!

Разведав дорогу до границ Кварели, как было приказано, взвод уже затемно вернулся к башне. К удивлению Григория, на вопрос проезжал ли князь, Котов ответил, что никакие путники ни конные ни пешие через пост не проходили. Осознав это оба насторожились.

– Завтра с самого утра, придётся серьёзно осмотреть дорогу. – Вернувшись от Котова, сказал Григорий. – Надо обязательно выяснить куда могли пропасть князь с женой и охраной. Здесь они не проходили. Куда же они делись?

– Можа на небо. – Предположил кто-то слишком умный.

– Тропа где-то. – сказал другой.

Казаки принялись судачить и предполагать разные варианты. Савелий подошёл к Чернышу, и похлопав его по крупу, задумался. Сзади услышал шаги.

– Что поговорим?

Савелий обернулся. Передним криво улыбалась стоял Павлуша, похлопывая плетью по голенищу сапога. На лоснящемся лице его блуждала улыбка уверенного в себе наглеца. Отсутствие реакции на наезды и вызовы, которые безропотно сносил Савелий, придали уверенности отвергнутому сопернику, и ему жуть как хотелось унизить избранника Насти.

Вспомнив слова Григория, Савелий понял, что пора обозначить себя. Он схватил Павлушу за башлык, немного придушил его и, пригнув к земле, произнёс как можно доходчивее:

– Послушай, я не хочу бить тебя, но если ты не отстанешь, клянусь – я так и сделаю.

– Отпусти, гад, – прохрипел Павлуша, – я тебя зарежу.

Савелий ослабил хватку, и оттолкнув тяжёлую тушу задохнувшегося соперника, сказал:

– Смотри, я тебя предупредил. – и уходя бросил через плечо. – Уймись, а то худо будет.

Вернувшись к Григорию, Савелий, увидев пытливый взгляд свояка, коротко бросил:

– Поговорил. Обозначил.

На утро, наскоро перекусив, казаки оседлали коней и направились по дороге к Зинобиани. Павлуша был угрюм, погружён в себя. Лишь один раз он оглянулся, и Савелий увидел его полный злобы и ненависти взгляд. «Э, как его раззадорило.» – усмехнулся про себя Савелий, но придержал Черныша и, на всякий случай, перебрался к замыкающим колону казакам. Вскоре показался поворот, где давеча встретили князя с женой и охраной. Григорий обернулся, оглядел взвод, поправил папаху и огласил приказ:

– Ставлю задачу: сейчас поедем обратно, смотреть в оба. Будут какие-либо непонятки, или что-то похожее на дорожку, козлиную тропку, любая ложбинка, русло ручья, пригодное для передвижения, любой подозрительный камень, следы – обо всём докладывать мне.

Казаки выстроились в несколько шеренг и медленным шагом направились по пути следования княжеской четы. Склонившись до сёдел, они внимательно изучали поверхность дороги, стараясь в пыли и камнях найти следы вчерашних всадников и вскоре эта тактика принесла первые результаты. В одном из пересохших водостоков, прорезавших обочины дороги, была найдена иранская монета, видимо оторвавшаяся от женского украшения, которое здесь называлось «намысто». Монета перешла из рук в руки, Егор Кармазин попробовал её на зуб, плюнул и вернул Григорию со словами – «дрянь, а не серебро».

– Олова много. – заметил он, и оглянувшись вокруг, добавил. – Надо, наверное, здесь искать.

– Надо. Больше негде..– промолвил Григорий, оглядывая окрестности.

Вокруг – чёрт ногу сломит – буераки и глубокие овраги, сплошь заросшие высоким кустарником, а дальше, куда хватало взгляда – холмы Алазани. Некоторе время Григорий рассматривал кустарник, подступивший вплотную к дороге, наконец сказал:

– Смотрим следы схода с дороги. Надо разделиться: половина направо, половина налево.

Казаки рассыпались вдоль дороги и приступили к поискам. Сердце Савелия дёрнулось и гулко забилось в груди, когда Антип Залужный поднял руку вверх и закричал:

– Есть!

Все устремились к нему. Антип слез с коня, наклонился, рассматривая кучку лошадиного дерьма, затем выпрямился и сообщил, указывая на отпечаток копыта на камне:

– Если бы не дерьмо, никогда бы не увидел.

– Да, повезло тебе, – согласился Григорий, глядя на отпечаток, – здесь они спускались, похоже вон в ту расщелину.

Григорий прошёл несколько шагов разглядывая камни, затем вернулся.

– Ладно, поедем посмотрим куда они подевались.

Григорий вскочил в седло и направил коня через камнепад к разлому в скальной породе. Спустившись в расщелину, где было сумрачно и прохладно, отряд осторожно продвигался вперёд. Казаки вертели головами поглядывая на отвесные стены, поросшие чахлой растительностью, удивляясь извилистому каньону, созданному водой, солнцем и ветром. Пройдя несколько поворотов по высохшему руслу, взвод снова остановился. На этот раз впереди образовалась препятствие: это был огромный камень разделивший каньон на два русла. Григорий несколько секунд колебался: какой выбрать путь, затем изрёк:

– Пойдёшь направо – коня потеряешь, налево – голову… – он почесал свою юнкерскую бородку и выдал приказ. – Пойдём, всё же, налево, однова куда-нибудь выведет.

Обогнув камень, отряд направился по левому руслу с гладки песчаным дном, стены которого, по мере продвижения, сузились до минимума и местами приходилось в буквальном смысле продираться сквозь торчащие выступы сланца. Через сотню метров два русла сошлись снова в одно и каньон заметно пошёл под уклон. Вместе с этим стены его становились всё ниже, пока не исчезли совсем. Отряд выехал на простор. Савелий даже вздрогнул, когда увидел долину, залитую ослепляющим солнечным светом. Казаки сдерживали коней, поглядывая на холмы поросшие лесами, на долину с виноградниками до горизонта, не зная что предпринять дальше. Оглядев окрестности, Григорий сплюнул и произнёс:

– Стоило заморачиваться. Они просто урезали путь и теперь уже там, куда ехали.

– Они кажись, ехали в Гавази, а это в другой стороне. К тому же здесь нет никаких дорог.

Григорий глубоко задумался, видимо не найдя вразумительного объяснения, махнул рукой и сообщил:

– Леший с ними, я им не нянька. Поехали обратно, это чёрт знает что.

Он ещё раз осмотрел долину. Взгляд его сделался напряжённым, видно было его тревожит какая-то нехорошая мысль, но он собрался и скомандовал: