Роман Брянский

– Какие от них советы? – грустно усмехнулся Мэнгу-Тимур. – Так, пустая болтовня! Зато лукавства и славословия немерено! Вот тебе, возьми, как они восприняли слова того коназа Ярэславэ. Стали бурчать и ругать Ногая и коназа Ромэнэ из Брэнэ!

– Пусть себе бурчат, государь! – махнул рукой Болху-Тучигэн. – Важно, чтобы ты сам не ругал этого Ногая! Я не верю тому коназу Ярэславэ! Он не впервой хулит Ромэнэ Черныгы! Он особенно озлобился тогда, государь, когда ты сделал этого Ромэнэ великим коназом! Разве ты забыл, как тот Ярэславэ просил у тебя кусок земли Черныгы? Какой-то там удел…Тарысэ или Тарусэ…Какая-то глушь, где сидит брат этого Ромэнэ, коназ Юрке. Ты тогда поступил мудро, государь, и не поддался на уговоры того Ярэславэ!

– Мне советовал еще мудрый хан Берке, – пробормотал ордынский хан, – ничего не отнимать у преданных нам коназов урусов! А как я знаю, Ромэнэ ни в чем перед нами не виноват…

– Он платит все исправно, – улыбнулся Болху, – и всегда присылает, тебе, государь, богатые подарки. А там, на войне, которую ведет Ногай с нашими врагами, всегда есть богатая добыча и пленники…И Ногай всегда отсылает тебе, государь, положенную долю. Также и Ромэнэ добавляет для тебя часть из своей добычи. Где же тут измена или злой умысел? Мне кажется, что этот Ярэславэ из Суждалэ или скрытный наш враг, или обманщик, или, что наиболее возможно, жадный глупец, не понимающий, что он болтает!

– Видимо, всего хватает, Болху! – усмехнулся Мэнгу-Тимур. – Глупости, зависти и злобы! Однако ты хоть раз слышал, чтобы этот Ромэнэ из Брэнэ оговорил…ну, пусть бы своих врагов?

– Такого не было, государь, – кивнул головой Болху-Тучигэн. – Не злобен и не лжив тот Ромэнэ! И ничего у тебя, государь, не просит! Не лезет в дела прочих коназов и не ведет с ними особой дружбы. Зато он ходит с твоими людьми на войну едва не каждый год! Да и Ногай, славный полководец, прибавил еще земли к твоему государству. Смотри, его кочевье дошло уже до вэнгрэ! Он разгромил нам на славу и коварных грэкэ и безжалостных булгэрэ! Что не год эти грекэ привозят в Орду дань…А там усмирит и булгэрэ: у нас будут новые данники! А если Ногай что для себя и оставляет, так на то он бекляре-бек, тобой же так высоко вознесенный…Ведь ему и его людям тоже надо жить. Да простится ему это!

– Однако же Ногай похвалялся, что заберет у коназов урусов весь «выход», а мне оставит лишь малую долю?! – вопросил хан Мэнгу-Тимур. – И называет себя повелителем, а меня – как бы его ставленником!

– Это все, государь, злые языки! – возмутился Болху. – Они и ссорят тебя со славным Ногаем! А тот коназ урус Ярэславэ – больше всех склонен к злословию!

– Да, мой верный Болху, – кивнул головой ордынский хан, – похоже на то! Я еще раньше говорил, что этот Ярэславэ – такой же хитрец, как и его покойный брат Алэсандэ! Разве ты не помнишь, Болху?

– Да, государь, ты всегда не любил этих коназов из Суждалэ, – поддакнул Болху. – Ты видишь насквозь все их злобные козни!

– Еще покойный Берке-хан распознал того коназа Алэсандэ, – задумчиво молвил Мэнгу-Тимур, – и помог ему отойти в недалекий мир…Может, отослать туда и этого Ярэславэ? Больно опасен этот коназ, если затевает у нас, в славном Сарае, такие игры! Как ты об этом думаешь?

– Что ж, государь, – согласился Болху, – твоя мысль правильная! Она и мудрая, и полезная! Неплохо бы нам избавиться от этого злодея!

– Так и сделаем, – улыбнулся Мэнгу-Тимур, – да заодно руками самих урусов! Помнишь, Болху, ты мне рассказывал об одной рабыне-уруске, которая отравила того злодея Алэсандэ?

– Как же, государь, – усмехнулся Болху-Тучигэн, – эта рабыня у нас в великом почете! Да ты ее хорошо знаешь. Это же Мавка, твоя любимая стряпуха!

– Так это Мавка опоила того коназа? – вздрогнул Мэнгу-Тимур. – Она ведь готовит нам разные яства! А если эта Мавка подсыпет в мою еду какое-то зелье?

– За это, государь, будь спокоен! – твердо сказал Болху. – Хочу сказать, что эта рабыня тебе очень предана, и, кроме того, она – лютый враг всех коназов урусов! Она готова даже повыкалывать им всем глаза, только прикажи! Эти коназы Суждалэ сделали ей, несчастной уруске, очень много зла!

– Я бы хотел послушать Мавку-уруску, – сказал, заинтересовавшись, ордынский хан, – и узнать у нее, что же ей такого сделали эти коназы…Я думаю, что покойный Берке обладал большим государственным умом. Он не зря мне говорил, что коназы урусы – еще большее зло для своих людей, чем мы, поработившие их копьем и мечом! Позови-ка сюда эту Мавку!

– Это дело нетрудное! – весело сказал ханский советник и хлопнул в ладоши. К нему тут же подскочил верный раб. – Сбегай-ка, Элдэ, на государеву кухню, – распорядился Болху, – и позови сюда, к нашему государю, Мавку-хатун!

– Слушаю и повинуюсь! – последовал ответ, и раб также быстро исчез, как и появился.

– Ты еще ее называешь «хатун»! – засмеялся Мэнгу-Тимур. – Так велико к ней уважение?

– Так велико, государь, – сказал с серьезным лицом Болху-Тучигэн. – Ты еще ее не слышал! Все покойные государи, даже сам великий Саин-хан, любили с ней поговорить! А мудрый государь Берке не один раз с огромным удовольствием беседовал с этой стряпухой! Помню, что государь как-то подарил ей золотой перстень с дорогим камнем. А однажды – даже золотую цепь с их крестом…Эту женку не зря зовут «хатун»! Ты сейчас сам увидишь, что эта женка вовсе не рабыня, а твоя верная слуга…Об этом не надо думать, это так явственно видно! Она, к тому же, и очень потешная. Скажет все, что в ее башке! И без обиды или насмешки, а от доброй души! К тому же, она очень хорошо знает наш язык!

– Что же ты, Болху, скрывал от меня такую занятную женку? – весело спросил ордынский хан, предвкушая забавное зрелище.

– Да так, государь, – пробормотал Болху, – у нас все дела, и не до чего нет времени…

В это время открылась легкая камышовая дверь, и ханский раб ввел в государеву гостиную полную рослую женщину, закутанную в длинный серый халат. Подойдя к ханскому трону, женщина почтительно склонилась перед Мэнгу-Тимуром, откинув от лица пушистый византийский платок, соскользнувший на плечи. Быстро бросив взгляд на Болху-Тучигэна, она с улыбкой кивнула ему головой. Всесильный советник государя усмехнулся и поднял вверх руку, приветствуя гостью.

– Салям галяйкюм, урус-хатун! – сказал Мэнгу-Тимур, с любопытством рассматривая старуху, седые волосы которой свисали густой массой за плечами, а на багровом от кухонных паров лице весело поблескивали большие голубые глаза.

– Вагаляйкюм ассалям, государь! – смело ответила женщина. – Вот и тебе я понадобилась! Я знала, государь, что ты позовешь меня к себе! Как тебе сегодня мой плов? Хочешь меня похвалить, государь?

– Твой плов, Мавка-хатун, всегда хорош, – улыбнулся ордынский хан, – за это тебе – моя похвала! Ты – большая мастерица в стряпне, и к этому нечего добавить! Я позвал тебя совсем по другому делу. Мне хотелось с тобой, Мавка, поговорить и узнать как вам, урусам, живется в моей Орде?

– Я скажу тебе, государь, – ответила здоровая краснорожая баба громким, далеким от страха и раболепия, голосом, – что попала сюда, как и многие русские люди, с огромной неохотой, пленницей, но здесь поняла, что настоящая неволя у нас была не в татарской Орде, а на нашей святой Руси! – Она перекрестилась.

– Значит, тебе здесь хорошо живется, Мавка? – откинулся на подушках Мэнгу-Тимур.

– А как еще сказать, государь? – ответила стоявшая перед ним женщина. – Здесь нужно только делать свое дело! И больше ничего. Я тут стряпухой и, если знаешь, государь, у меня под рукой с полсотни других женок, я всеми управляю! Учу всех, как угодить тебе, государь, и твоим верным людям! А за это у меня – почет, уважение и даже отдых, когда мне нужен! И никто меня не обижает: ни ты, государь, ни твои люди! Хорошо работаю – слышу слова благодарности, а, порой, и бакшиш получаю! Покойные государи, Бату великий и Берке премудрый, не оставили меня без подарков! Здесь, в Золотой Орде, уважают трудолюбивых и послушных людей! А там, у наших князей, мы, русские люди, натерпелись немало горя…Там так не отдохнешь! Если приготовила еду, то еще что-нибудь прибавят! Вот только присядешь – уже бежит княжеский человек: давай-де, Мавка, мой полы! А если не полы, так садись за прялку…И если бы только за прялку! Да там – сходи по воду, наколи и принеси дров…И будут так мучить, пока не сядет солнце и княжеские люди не завалятся спать. Так за день устанешь, что потом не спится! От того и умерли рано мои матушка и старшая сестрица из-за такого тяжелого труда! Совсем молодыми отправились к Господу…

– Так неужели люди этих коназов не понимают, что они теряют от этого своих лучших рабов? – удивился Мэнгу-Тимур. – Неужели им не жаль трудолюбивых и искусных людей?

– Не жаль, государь! – грустно улыбнулась Мавка. – И не только княжеским людям, а самим князьям! Они говорят, что им всегда хватит холопов и смердов! Так чего же их жалеть?

И стряпуха поведала ордынскому хану о том, как она жила на родной земле и как попала в татарский плен. Совсем молодой девушкой взяли Мавку в дом самого великого князя Александра Ярославовича. То была великая честь для бедной девушки! И удостоилась она ее за свою красоту, сообразительность, умение хорошо готовить пищу. Однако жизнь княжеской прислуги была не сладкой. С утра до вечера металась трудолюбивая девушка как по княжеской кухне, так и по всему терему, угождая супруге князя, княжеским людям, выполняя все их повеления. Пригожую голубоглазую кухарку приметил и сам государь Александр Ярославович. Он был весьма охоч до красивых девиц! Однажды великий князь, будучи навеселе, затащил пригожую Мавку в темный угол своей почивальни и, несмотря на сопротивление и слезы несчастной девушки, жестоко ее изнасиловал. – Это был очень сильный муж, князь Александр, – говорила хану Мэнгу-Тимуру стряпуха, – а его плоть была такая большая и безжалостная, что я от этого заболела: даже по нужде ходила с большими муками почти десяток дней!

Вскоре князь Александр ушел в какой-то дальний поход, а несчастная девушка почувствовала, что беременна. От этого ей мог быть страшный позор! Но, слава Богу, на ее пути встретился княжеский дружинник Давило. Он тогда не пошел с князем на войну: залечивал свои раны. Этот воин, зная про княжеское насилие, закрыл на то глаза и взял бедную девушку в жены. Князь же, вернувшись из похода, узнав об этой женитьбе, страшно рассердился! Он потом отослал ее мужа куда-то в далекий край, откуда не было возврата. С того времени жизнь несчастной Мавки стала еще тяжелей. Что только не взваливали на плечи покладистой молодой женщины княжеские слуги! Ей, беременной вторым ребенком, приходилось, и не один раз, даже рыть землю! Первый же ее сын родился крепким рослым мальчиком и был очень похож на своего отца – великого князя. Второй, родившийся прямо на княжеской кухне, и особенно любимый, был нежным, слабеньким ребенком. Все успевала молодая женщина: и еду приготовить, как князю, так и его слугам, и прибраться в тереме, и присмотреть за своими малыми детьми! – Я была тогда молодой, – пояснила она, – а потому и выдюжила. Когда я это все вспоминаю, мне становится страшно! Я вижу, как здесь, государь, твои татары берегут своих жен и даже рабынь, если они тяжелы, так мне приходит в голову мысль, что не татары – язычники, а мы – русские!

Так уж получилось, что в один прекрасный день к великому князю Александру приехал его брат Ярослав Ярославович. Он недолго пожил у своего родственника, но смазливую молодую Мавку заметил.

– Как-то утром я пришла стряпать для князя и стала переставлять горшки, а тут вдруг объявился человек от самого великого князя, – грустно сказала Мавка, – и приказал идти к своему господину. А князь сидел в то время в своей светлице и, как только меня увидел, сказал так: – Уходи, Мавка, из моего терема! Теперь ты будешь дворовой девкой моего брата Ярослава! – Я бухнулась в ноги великому князю и криком закричала, чтобы он не отсылал меня к своему брату! И в сердцах сказала, что мой старший сын – от него, великого князя!

– Ну, и пожалел тебя тогда этот коназ Алэсандэ? – перебил стряпуху ордынский хан. – Даже злодей не даст свое дитя в обиду!

– Какое там, государь! – махнула рукой Мавка. – Великий князь даже не стал меня слушать! Кто я ему была? Да у него таких любовниц…едва не все дворовые девицы! Да и детей у них полно, и все они не господские дети, а княжеские холопы…

– Это же неслыханно! – вскричал Мэнгу-Тимур. – Неужели этот коназ превратил в рабов даже своих сыновей?!

– Такое, государь, – сказала сердито Мавка, – в обычае у русских князей! Они не признают детей от дворни или простолюдинок. Они считают своими детьми только потомство от своей княгини. Но и тех детей они не жалеют. Есть мать, мамки, холопы. Князь думает только о себе и своих удовольствиях! Говорят, что только один русский князь бережет своих людей и землю – Роман Брянский! Да и он не пожалел своего старшего сына: сурово покарал его из-за пустяка!

Далее она рассказала, как ее с малыми детьми увезли ко двору князя Ярослава и как она там промучилась еще больше, чем при князе Александре.

– Этот князь меня зверски изнасиловал, – хмуро сказала Мавка, – и так избил, что я три дня плевалась кровью! Уж не думала, что избавлюсь живой от этого мучителя…

Тут как раз случился татарский набег на русские земли. Сам Александр Ярославович вел чужеземное воинство на удел своего брата! Братья что-то не поделили, а простым русским людям пришлось за это расплачиваться. Во время этого набега и попала в татарский плен несчастная Мавка со своми двумя сыновьями.

– Мне татары ничего плохого не сделали, – пояснила Мавка, – благо, что я попала в обоз их знатного воеводы…Худхая вместе со своими сыновьями. Тогда из всех пленников уцелели только мои дети и грудные младенцы. Их пожалел Худхай. А всех прочих детей казнили! Я стряпала тому Худхаю по дороге, и он был очень доволен мной! Все хвалил меня за вкусную еду…А как женку, он меня совсем не беспокоил. А прочие женки, государь, не успевали принимать одного татарского воина за другим! Это было страшное мучение, от которого меня избавил господь Бог! Ну, вот мы ехали все дальше в ордынский плен, а тут вдруг к нам подскакали татарские воины и схватили моих сыновей. Они хотели их зарубить. Сначала они приставили моих сыновей к арбе, а потому как их головушки были выше тележных колес, татары замахали своими страшными кривыми мечами! Но я запомнила несколько татарских слов и крикнула им, что Худхай строго запретил убивать моих детей. Ну, воины отпустили моих сыновей, побоявшись моего хозяина…А вечером ко мне пришел сам Худхай, и когда я ему рассказала о том случае, он рассмеялся и объяснил, что их поход очень долгий и еды осталось мало, поэтому царевич отдал приказ перебить всех пленников, кроме женок и совсем малых детей…Ну, я тогда упросила Худхая пожалеть моих детей. Он разрешил их спрятать в телеге под рогожей…

– Худхай всегда был ослушником! – сказал суровым тоном Мэнгу-Тимур. – За то он и потерял свою непокорную башку!

– Ну, это случилось уже потом, – продолжала Мавка, – и при Берке-государе! А тогда Худхай привез меня в Сарай-Бату и вскоре подарил молодому царевичу Сартаку, а тот – своему батюшке, государю Бату! Этот государь очень любил разные кушанья, особенно умело приготовленные. Он меня заметил, назначил хатуной над всеми стряпухами и часто награждал подарками! Я научилась готовить государю особый плов с бараниной и черной вишней, подавала ему на стол вкуснейший грибец и многие другие блюда…Так я узнала лучшую жизнь и поняла, что здесь в Орде – настоящая свобода, а на Руси – не только рабство, но самая настоящая темница, сущий ад! Вот выросли мои сыновья. Один – старший, Дород, тот самый княжеский сын, работает у тебя кузнецом, государь. Живет, как у господа Христа за пазухой. Другой – Остер – его здесь зовут Гырэ, бережет твои отары. У моих сыновей есть ласковые жены и хорошие кибитки…Они намного богаче простых, даже свободных, людей на Руси! За это – моя глубокая благодарность всем вам, ордынским государям, и низкий поклон!

– Ну, а как же потом, довелось тебе встретиться с этим коназом Алэсандэ? – вопросил Мэнгу-Тимур.

– Довелось, повелитель, и еще как! – усмехнулась Мавка. – Как-то у нашего государя Берке был великий пир. Я так постаралась, что царские гости были довольны. Я уже не говорю о самом государе…Так вот, государь Берке знал о моей тяжелой жизни и делах того злобного князя. Я сама ему об этом рассказала так же, как и тебе, государь. Вот позвал меня тогда к себе этот премудрый царь и вдруг спросил, а если он казнит того великого князя Александра…Я несказанно обрадовалась и попросила государя доверить мне это дело. Тогда наш великий царь спросил, а нельзя ли умертвить его так, чтобы он принял на пиру какое-нибудь снадобье, но умер бы не в Орде, а на пути домой. Вот я и подсыпала зелья тому князю Александру в его винную чашу. А татары пили только один кумыс, и для них тот яд был не опасен: он не действует в кобыльем молоке! Тот князь Александр так ни о чем и не догадался: он скончался в жестоких муках, как и было нужно, далеко от Золотой Орды, где-то возле своего Городца!

– Значит, ты – опасная отравительница? – нахмурился Мэнгу-Тимур. – Не подсыпешь ли ты и мне своего зелья?

– Не бойся, государь, – усмехнулась Мавка. – После того случая с князем Александром государь приказал своим верным слугам тщательно проверять всю его пищу. И так по сей день! Разве были печальные случаи?