Храни меня на вираже

– Ну пойми ты, нельзя Fervor без Соболева! Вы и так прочно на ногах стоите. Пусть Царёв найдёт себе помощника, а Антон обратно вернётся. Ты же можешь его уговорить.

– Могу, но не хочу, – признался Тарас, выбрался из-под штанги и, вернув её на стойку, сел. – Меня Соболев очень даже устраивает. И как механик, и как человек.

– То есть твой ответ нет?

– Я уважаю решение Антона и рад, что он теперь в Battle Skill, – безапелляционно произнёс Тарас и перешёл к тяге каната в кроссовере.

– Ты издеваешься! – вспыхнул Бородин, ударил по стойке с блинами и покинул бокс.

На грохот рухнувшего железа тут же прибежал Царёв.

– Э! Ты там живой?!

– Нет, блин, заживо погребённый! – рассмеялся Остапенко, поднимая стойку и навешивая вновь на неё диски.

– А что Бородин приходил?

– За Соболева права качать.

– Так бесполезно, – удивился Сергей.

– Смирится. Не сразу, конечно, но смирится.

* * *

Кубок стран Балтии по ралли назначили на седьмое июля. Забелин позвонил менеджеру команды Battle Skill в первых числах апреля с предложением собрать обе команды.

– Положение мы получили, заявки на Бородина и Остапенко я отправил, – начал он. – Ну что, выходим на финишную прямую? Три месяца до старта. Шанс есть у каждого. Главное – уцепиться за этот шанс.

Штурманы и пилоты молчали. А что говорить: они и так делали всё, что могли.

Забелин словно подслушал их мысли и снова заговорил:

– Я обращусь сейчас к тем, кто отвечает за машины: к механикам. Ралли – это соревнования не только пилотов, но и ваши. В ход должны пойти ваша интуиция, ваш гений. Требования к машине, прописанные в положении, конечно, ограничивают вас. Но в остальном – пробуйте!

Бородин бросил косой ненавидящий взгляд на Тараса. Забелин, конечно, нашёл второго механика, и они поладили с Никитой Авдеевым, но новенький пока не обладал решительностью и дотошностью Соболева или ещё не вошёл в колею.

Зато Антону этой весной замечательно работалось в команде Остапенко. Они могли ругаться до хрипоты, а потом, когда все уже разошлись, вместе крутить гайки, потому что Тарасу внезапно приспичило что-то проверить. Все их «баталии» всегда заканчивались миром и душевными посиделками в каком-нибудь пабе.

– Раз в неделю делаем контрольные замеры скорости прохождения трассы. Избегаем переутомления, излишеств, работаем в обычном режиме. Вот, в принципе, и всё, что я хотел сказать, – закончил сходку Дмитрий и отпустил всех.

Дни полетели ещё быстрее. Остапенко и вовсе отменил выходные.

На все просьбы Серафимы отдохнуть он отшучивался:

– Да я, почитай, год провалялся – отдохнул с запасом.

Ей с трудом удавалось вытаскивать его хотя бы на полдня в лес, в кино или на рок-концерт. Нервное напряжение, в котором он находился с Нового года и которое тщательно скрывал, всё нарастало и беспокоило её. Наконец его организм не выдержал издевательств, и Остапенко в канун майских праздников свалился с жестокой ОРВИ со всеми прелестями: кашлем, насморком и температурой за тридцать девять.

Пришедших навестить Соболева и Косова Серафима не пустила за порог, забрав фрукты и лекарства у двери.

– Антоша, Марии в конце мая рожать, ты ей в качестве подарка заразу в дом решил принести?

– Ёлки… – сразу забеспокоился Соболев. – Я как-то не подумал!

– Ну, у меня-то нет беременной жены, – съязвил Андрей. – Мне можно.

– Нельзя, – безапелляционно осадила его Новицкая. – Вы с Антоном работаете вместе. Ты хочешь через него передать «горячий привет» его жене?

– Всё, мы уже уходим, – заторопился Антон, уводя друга. – Тарасу привет, пусть скорей поправляется.

Остапенко был вне себя оттого, что не тренируется, что валяется один, без друзей, и оттого, что высокая температура и слабость сделали его тело ватным.

– Как не вовремя!

– Вовремя, вовремя, – возразила Сима, протягивая горячую микстуру. – Пей! Организм устал намекать тебе, что пора снизить обороты, и просто сорвал стоп-кран.

– И это вся твоя поддержка?!

Новицкая не обращала внимания на бурчание обиженного больного, просто лечила, делая ставку на его молодой организм и неистовое желание поскорее встать в строй. И уже через три дня выздоровевший затворник был выпущен на волю под честное слово не работать на износ.

* * *

В конце мая у Соболевых родился сын, здоровенький крепенький мальчуган. Назвали Мишкой. Хорошо помня эффектное появление жениха с друзьями на свадьбе, Маша робко попросила мужа не создавать шумиху. Поэтому Мишаню с мамой забирали из роддома только Антон с Тарасом да Серафимой. Маша рядом с мужем светилась от счастья, прижимая к груди драгоценный сопящий кулёчек.

Серафима с теплотой наблюдала трогательных новоиспечённых родителей в зеркало заднего вида. Потом она вдруг посмотрела на Тараса и вздохнула. Остапенко перехватил её взгляд, грустный и беззащитный, и тоже посмотрел в зеркало: Антон отогнул край конверта для новорождённого и с нескрываемым любопытством рассматривал малыша.

– Машка, у него нос твой! Курносый! И губы… Красавчик! Только глаза голубые.

– Они у малышей чаще всего голубые, а потом меняются.

– Вот не знал! – искренне удивился Антон. – Дай подержать-то!

– Дома подержишь, – мягко отказала Маша и положила голову ему на плечо.

На обратном пути от Соболевых Серафима не проронила ни слова, смотрела на дорогу, думая о чём-то своём. Тарас несколько раз начинал разговор – всё бесполезно: она закрылась от него, спряталась, словно ракушка за створками. И дома всё так же молча, не поднимая на него взгляда, наскоро приготовила ужин, взяла сумку, поводок, Волчка и направилась к входной двери.

– Сима, я тебя чем-то обидел? – не выдержал Тарас.

– Нет, – отмахнулась она. – Когда ждёшь от человека большего, чем он тебе может дать, это всегда заканчивается грустно. Потом понимаешь, что в этой жизни тебе никто ничего не должен и лучше вообще не ждать…

Остапенко мучительно силился понять сказанное. Получалось плохо. Наконец он сдался:

– Ты это о чём?!

– О ребёнке.

– О каком ребёнке? – его накрыла вторая волна удивления. – У нас что, будет ребёнок?!