не хватает в горле – всё помимо.
Смерть предателям! Истёрла все коленки.
Я не предала. Но встану к стенке.
Не лгала, не крала, не жильдила.
Пусть с крылами – всё равно бескрыла,
пусть с любовью – всё равно не люба.
Не чужие, а свои погубят.
Милый, милый.
Незабвенный – завтра же забудет!
…Сиротою лучшими людьми я,
сиротой к настенным я поэтам.
Возникают рвы, валы, кюветы.
Не стена растёт – лоботомия.
Рассеченье мира. Больно. Бритвой.
Разрывают связи, связки, жилы.
Слышу крики: «на ножи, на вилы,
на ракеты, копья…»
Милый, милый
по другую сторону стоишь ты
баррикады! (На запястье выше
родинки. О, как их целовала
каждую. В постели…) Все три вала
между нами. Я сползу по стенке
и по всем, по этим Стенам Плача
по родным, безудержным, вселенским,
по бездонным, по бездомным, детским,
но в ответ –
не сдам ударом сдачу…
***
«Хочется мне вам сказать, панове!» –
так диалог начинался Тараса.
Родненький мой. До измены сыновьей
время немного осталось! Запасся,
словно бы на зиму банкой варенья,
верностью родине! Деды, отцы где
кровь проливали! Тела, как поленья
в топку кидали, где мины мишенью,
раны разверсты…красна земляника…
Отче! Тарасушко! Плачь превеликий
скоро раздастся над Русской землёю!
Оба спогибнут. Остап пал героем.
…О, как он пел эту арию стоя
за пару глав до скончания боя,
глядя на мертвое тело Андрия:
– Что же ты…братко!
Всклень степь казацкая вся без остатка,
родина рвётся: рука, чрево, матка –
всё наизнанку: крыло, кости, выя.
Есть кто живые?
Мама. Тарас. Украина. Россия.