И себя добывать из акульей мне пасти?
Дай мне руку!
Моя ДИАЛОГИЯ
Генетический код, словно пулей пробит,
хромосомный набор расщеплён на куски.
Помириться нам как? В алой крови обид,
в горькой памяти ран, как зажить по-людски?
Как рожать не Андриев, Остапов одних?
Научиться нам как, матерям, из простых,
деревенских, крестьянских? Как вправить мозги
заблудившимся детям?
Сожму кулаки
те, к которым пришито людское добро,
и тепло, и любовь…
Но пробито ребро
у Андрия, о, как он во поле лежит:
чуб размётан от ветра, рубаха шатром
размахрилась. О, как же вы, Гоголь, суров!
Сколько много Андриев…о, боль моя, стыд!
Не рожала его я. Но сердце свербит
за предательство родины и матерей
да отцов. Сколько плакальщиц надо позвать?
Сколько надо разрушенных нам алтарей,
сколько памятников сбитых строить опять?
Чтоб понять, осознать – предающий Андрей –
новый Каин. Их много, их целая рать…
О, держи меч свой яростней, родина-мать
в серебре слёз хрустальных. И рви из нутра
арматур и железных штырей гневный крик!
Погляди, там, где солнце – пожарищ дыра.
И пробитое небо гвоздём напрямик.
И пробитая память. И вновь бой идёт,
и Андрий предаёт у российских ворот.
И Остапа терзают. И рвут кости вдрызг.
…Вот такие сыны – нет иных! – родились!
***
Стены Плача, Стены Скорби, лабиринты –
к ним кидаюсь я на грудь. Шершавый камень
мне царапает ладони. Криком крик я,
словно клином клин так извлекают.
О, и мне бы…каждый Плач утешить! Здравствуй!
Из себя исторгла сотню плачей.
Как утешить Ярославну? Застят
слезы мне глаза, гортань! В палачеств
как мне всех своё раздать бы тело?
Как утешить старика Тараса?
Как вложить в уста его шедевра,
мне в его перо святое сказа:
«Не роди Андрея-сына!»
Связок