Замок из дождя

– Лиза! – прокричала запыхавшаяся женщина, – Лиза! Петр и мой муж умирают в Костроме.

Эльза подскочила к подруге, пытаясь усадить её, но та, борясь со слезами, делала все, чтобы связанно рассказать о происшедшем.

– Знаешь, Панютин поехал туда по казенной надобности, и заодно хотел навестить заболевшего князя Щербатова[29 - Князь Алексей Григорьевич Щербатов (1776 г. -1848 г.)], шефа Костромского мушкетерского полка и своего хорошего знакомого, – Ирина говорила сквозь слезы, – и там это и случилось. Мой муж сказал перед отъездом, что это месть … и он хотел помочь Петру …

– Месть? Чья? За что? – Эльза стояла, словно пораженная громом. – Едем! – только и смогла проговорить Эльза. – Я велю закладывать карету.

Юлия Алаповская стояла в кабинете дома графа Формера, и разглядывала простреленный портрет Карла Формера.

– Вы всегда заботились обо мне Леонтий Потапович, помогите и теперь, – настойчиво попросила девушка.

– То, что ты хочешь, путает мои карты. Ты же знаешь, гибель моего сына Карла должна быть отомщена.

– Вы, как всегда недоговариваете, мой покровитель, – Юлия дерзко заглянула в глаза графу, – и оставляете ваши тайны при себе. Но насколько я понимаю, смерть Панютина, убившего графа Карла Леонтьевича Формера на дуэли, вполне бы удовлетворила ваши желания. Ведь, у вас как всегда было несколько планов. И потом разве не вы отнесли портрет поручика Мелецкого баронессе?

– Да, я отнес, – подтвердил граф.

– Хотите я вам скажу зачем? Вы, так же, как и я, мечтаете уничтожить репутацию этой женщины. Вы рассчитывали спровоцировать тайный роман между ними, осуждаемую всеми порочную связь, которая бы на долгое время стало мученьем для полковника Панютина. И ваши расчёты подтвердились. Правда вы тогда не могли знать, что я увлекусь этим поручиком, и буду им отвержена. Так помогите же мне довершить начатое вами. Вы как лекарь знающий толк в снадобьях, можете это сделать.

– Хорошо, – Леонтий Потапович решил уступить, – я помогу тебе, моя девочка. Тебя надолго запомнят. А Петр, если выживет будет страдать от того, что не сможет защитить репутацию своей любимой Эльзы, да и ревность к поручику вонзится в его сердце острым копьем. А это для него похлеще полученной пули.

– Нас ждет триумф и отмщение, – проговорила довольная девушка. Юлия прошлась по кабинету, как бы примиряя на себя императорскую корону.

Долог и тягостен был путь в Кострому, в дом генерала от инфантерии Алексея Григорьевича Щербатова, который был болен, и не смог принять участие в турецком походе. Хотя первый и второй батальон Костромского мушкетерского полка еще в конце июня 1828 года выступил в поход против турок, перейдя Дунай, двигаясь на северо-восток Болгарии для участия в осаде портового города Силистрия. Алексей Григорьевич же остался в Костроме с третьим батальоном, и иногда принимал гостей.

Муравлина во весь путь плакала, так что, перестала есть, и спала с лица. Лиза молчаливо наблюдала за дорогой, договаривалась о ночлеге, ругалась со станционными смотрителями из–за лошадей, заботилась о пропитании и молилась, о ниспослании жизни Павлу и Петру. Княгиня Софья Степановна Щербатова встретила женщин очень радушно и несколько виновато. Княгиня Муравлина и баронесса Левина стояли посреди просто обставленной без изысков гостиной. Княгиня, миловидная женщина лет тридцати, говорила быстро и негромко.

– К ним лучший лекарь приглашен. Оба поправятся. Полковник Панютин ранен серьезно, а ваш муж, княгиня, слегка.

– Как это произошло? – спросила Эльза. Щербатова пожала плечами.

– Никто толком не видел. Мы опросили прислугу, но пока никаких результатов. А сами наши герои молчат. Но как я поняла, Павел Федорович пытался помешать убийству полковника Панютина.

– Хотелось бы их видеть, – как бы отгораживаясь от подробностей, попросила Левина.

– Да. Да. Конечно. Я вас провожу.

Женщины вошли в небольшую, светлую комнату, где находились Муравлин и Панютин. Эльза стала рядом со спящим Петром, вглядываясь в знакомые приятные черты: упрямый лоб, прямой античный нос, слегка вьющиеся темные волосы, болезненная бледность лица. Боль разливалась в сердце Левиной. Наверное, иногда подобные ситуация дает человеку понимание того, что и насколько было ценно в его жизни. Эльза вдруг четко поняла, как этот человек ей дорог. С ним не просто, с ним не всегда уютно, но безоговорочно надежно. Сжимая холодную руку Петра, Лиза пыталась разобраться в своих чувствах к нему. Муравлин же не спал, он спокойно смотрел на плачущую жену, неловко стирая рукой её слезы. Говорить Павлу не хотелось, да и Ирина не спрашивала, с неё было довольно уже того, что небо подарило жизнь её мужу.

В неизвестности прошла целая неделя. Женщины помогали лекарю как могли. И когда Муравлин уже прогуливался с женой, то Петр только начал приходить в себя. Мутный взгляд Панютина упал на музыкальную шкатулку, стоящую на подоконнике, на темные зеленые шторы, и остановился на Левиной, задремавшей в кресле у его кровати. Плохо слушающийся разум привычным жестом остановил приступ радости при виде баронессы. Эльза открыла глаза, и поймала на себе сосредоточенно-вопросительный взор раненого.

– Лиза, это ты? – тихо произнес он. Женщина кивнула головой.

– Я, Петр Сергеевич, как вы себя чувствуете? – проговорила баронесса сонным голосом.

– Со мной будет все хорошо, – ушел от ответа Панютин, пытаясь собраться с силами, – что вы здесь делаете?

– Я приехала позаботиться о вас, – ответила Эльза, как бы оправдываясь, – я хочу помочь, – еще не до конца проснувшись, проговорила Левина.

– Помочь? Мне не нужна ваша помощь. Приберегите её для кого-нибудь другого. И прошу вас, уезжайте отсюда.

Баронесса посмотрела на раненного мужчину, непонимающим взглядом.

– Я не поеду, – Эльза чувствовала глухое сопротивление или боль, а может обиду мужчины, который даже сейчас боролся с обстоятельствами, и своими чувствами.

– Вы, не обязаны за мной ухаживать, Эльза Львовна. Я прогоняю вас, – делая привычное усилие над собой, жестко проговорил Панютин. Левина встала из кресла, не готовая к такому разговору.

– Вы мне не указ, – женщина злилась.

– Указ! – разозлился Панютин. – Мне не нужна ваша жалость.

Левина смолчала, превозмогая обиду, и помедлив немного, ушла. Петр с тоской посмотрел ей в след, нисколько не жалея о сказанном. Ему не хотелось обременять баронессу уходом за собой. Да и ревность к поручику Мелецкому иногда посещала его, особенно вечерами, когда очередная сплетня о баронессе вспоминалась ему. Панютин понимал, что Эльза, возможно испытывает жалость к раненному. Он категорически не желал никакого сочувствия от женщины, которую он любил так долго. Жалость без любви была унизительна для полковника.

Эльза спустилась вниз, и села на диван в гостиной, приходя в себя. Что – то рождалось в ней выше непонимания поведения полковника, его неблагодарности. Почему он не хочет принять её искреннюю помощь и сострадание? Одно она решила точно, ей надо уехать. Купец Солодухин ждет теперь её на стройке. Левина мысленно перебирала текущие дела, чтобы не думать о чувствах к Панютину. Он всегда такой разный с ней. Особенно теперь, когда она, похоже, может ответить ему взаимностью. В гостиную вошли Ирина и Павел.

– Лиза, что случилось? – спросила Муравлина, глядя на выражение лица подруги.

– Я уезжаю в имение. Петр гонит меня, – пытаясь, как можно спокойнее ответить, говорила баронесса.

– Он всегда любил только тебя, Эльза, сильно любил, и в этом его беда, – лукаво улыбнулся Павел Федорович. Левина удивленно посмотрела на князя Муравлина. Интересно сколько в этих словах правды?

– Вы ошибаетесь, – произнесла она со вздохом.

– Эльза, – Павел опять улыбнулся, – вам стало не безразлично отношение к вам Петра?

– Я не знаю. Впрочем, князь, вы, не хотите ли объясниться. Кто и почему напал на него? Муравлин испытующе посмотрел на жену, та отвела взгляд. Ну, конечно, она немного проболталась.

– Это не моя тайна, Лиза, – начал серьезно Павел, – я не могу открыть её вам. Пусть сам Панютин поведает о ней, это его право, и только его, учитывая все обстоятельства.

– Тогда ответьте мне, кто такой граф Формер, и каково его место в этой истории?

– Формер часть этой тайны.

– А, гибель моего мужа, тоже часть этой неведомой тайны? Куда не разверни либо Формер либо Панютин, как противоположные берега у реки! – Эльза сердилась от собственного бессилия.

– Увы, так оно и есть, – подтвердил Муравлин.

– Ответьте мне только на один вопрос. Это настолько опасно, что смерть Петра, дело времени, не сейчас, так потом? – беспокоилась баронесса.

– Да. Будет ли еще одно покушение, не знаю. Если бы Петр уступил моим уговорам. Но мой друг не желает прятаться. Иногда он очень безрассуден, и непреклонен.

– Ирина никогда мне об этом не рассказывала. Скажите, а Зинаида его жена умерла при родах, или же?

– У нас нет доказательств её умышленного убийства. А подозрения лишь подозрения.

– Если бы он любил её, – вступила Ирина, – этого бы не случилось. Моя сестра очень страдала от того, что Петр женился на ней, исходя из каких – то своих умозаключений, сердце же его было всегда твоим, Лиза.

– Я не знала этого, – попыталась оправдаться Левина.