Замок из дождя

– Матушка, отчего вы завсегда так тихо заходите?

– Прости меня, Аня, я задумалась, – потерянно проговорила женщина.

– О чем? – поинтересовалась невестка.

– Дядя моего мужа барон Левин – Витье, старый греховодник, прислал мне приглашение погостить в его доме. Пишет, что беспокоится о моем здоровье, и не желает, чтобы со мной случилась ипохондрия.

– Поезжайте, Эльза Львовна, – проговорила Аня, – там, наверное, будет что-нибудь примечательное.

– Москва сама по себе примечательна, однако Фридрих Иванович помешен на пирушках, цыганах, спиритизме, а в последнее время увлекся какими – то странными манускриптами из хранилищ испанской инквизиции, – пояснила баронесса.

– Какой ужас, – Аня, нехотя приложила руку к щеке.

– Хорошо, Аня, твои родители обещали приехать к нам в гости, проведать тебя, а я поеду к барону Левину-Витье. Полюбопытствую, чем его голова занята на этот раз.

Москва встретила Эльзу колокольным звоном, морозным воздухом и криками торговок. Шел легкий снег, когда баронесса подъехала к дому барона Левина-Витье. Что она здесь делает? Как ей объяснить это себе? Левиной вспомнилось, как в первый месяц после свадьбы Александр привез её к своему дяде. Тот долго не выходил к гостям, а когда вышел, то похоронным голосом произнес.

– Bonjour, enfant terrible[32 - Здравствуй, несносное дитя, фр.]!

Александр, улыбнувшись, поклонился. Дядя подошел к племяннику, обняв за плечи.

– Entre nous, – он недовольно посмотрел на Лизу, – errare humanus est[33 - Человеку свойственно ошибаться, лат.].

С тех слов началось молчаливое неприятие Эльзы в доме того, кто воспитал её мужа. И вот теперь она переступила порог знатного богатого особняка по приглашению Левина-Витье, и лакей подобострастно бросился принимать её шубу. Барон Левин -Витье не любил однообразия, гуляния и балы затевались им постоянно, то у себя, то в домах друзей. Дядя встретил её, развалившись на диване гостиной, под пледом, потягивая вино из бокала.

– Coup de maitre[34 - Мастерский прием, фр.], – прозвучало вместо приветствия.

– Вы, о чем? – Эльза настороженно всматривалась в хитроватое опухшее лицо.

– Ты вошла слишком тихо, – барон сел, свесив голые ноги из – под пледа.

– Ну salve[35 - Здравствуй, лат.]! Tempora mutantur, et nos mutamur in illis[36 - Времена меняются, и мы меняемся в них, лат.], – продолжил мужчина, – говорят вы мадам, оскандалились в вашей северной Венеции. Qvod erat demonstrandum [37 - Что и требовалось доказать, лат.]. Я всегда говорил Алексу, что вы ни на что не способны. Скандалы нужно уметь перековывать в победы жизни. А вы?!

– Что вам за дело до моих скандалов? Я не желаю слушать ваших нравоучений. Вы поэтому пригласили меня в Москву? – Левина чувствовала себя усталой с дороги.

– Pardon, pardon, – барон погрузил ноги в домашние туфли без задников, подбитые мехом, – нет, я позвал вас не за этим. Хотел узнать, как там наш Эжени и его молодая жена. Вы милочка не сподобились пригласить меня на его свадьбу, о которой я узнал от друзей.

– Все произошло слишком неожиданно и быстро, – проговорила устало баронесса.

– Развлекайтесь, сударыня. В память об Алексе я захотел устроить вам праздник. Не забудьте, через несколько часов вас ждет бал, которого давно не видел этот сонный город.

Баронесса утомленно наблюдала за тем, как слуга понес её вещи в отведенную ей комнату, за ним служанка несла на серебряном подносе горячий обед для гостьи.

Невообразимый шум фейерверка во дворе напомнил, уснувшей в своей комнате Лизе, что начался праздник. Она подбежала к окну, там уже стояла множество карет. Левина перевела свой взгляд на зеркало, где увидела беспокойные глаза потерянной женщины. И опять этот вопрос: «Зачем она здесь?» Здесь так далеко от друзей и привычного уклада жизни? Ах, если бы не этот скандал, разве она бы покинула столицу. Барон Левин – Витье не лучшая компания для женщины, которая чувствует себя беззащитной и опустошенной. Но Эльза постаралась взять себя в руки. Привела себя в порядок, надела одно из своих новых платьев, которое погладила для неё служанка, повесив его на спинку кровати. Затем она достала флакон с розовой водой, которую использовала в качестве духов. Женщина еще раз посмотрела на себя в зеркало. Теперь намного лучше. Появление Левиной на балу было никем не замечено, за исключением Томаса Райта. Райт не любил баронессу, считая её слишком заносчивой, и не обходительной. Он как – то лукаво улыбнулся, подводя к ней высокого голубоглазого брюнета, одетого по последней моде.

– Баронесса, мои наилучшие пожелания. Разрешите вам представить Луи Филиппа Антуана Бернара де Лавуазье герцога Ангуемского.

Мужчина слегка склонил голову в изящном поклоне.

– А это сама баронесса Эльза Львовна Левина, – хитро улыбаясь, проговорил художник. Райт быстро поклонился и исчез в толпе, праздношатающихся по залу гостей.

– Зовите меня Бернар, Эльза Львовна, – проговорил герцог на безупречном французском языке. Левина оценивающе осмотрела мужчину. На вид около тридцати шести лет, стройный, даже можно сказать в меру худой, смуглый, голубые глаза сапфирами светятся из- под смоляных ресниц. Заметив интерес к своей особе, мужчина пояснил.

– Моя мать испанка, отец француз. Я вырос и воспитывался в Лондоне, а затем в Амстердаме.

– Что привело вас в Россию? – баронесса чувствовала, что не в силах вести утомительные светские беседы.

– Дела знаете, мадам Эльза. Но, видя вас, хочется забыть о тревожащих меня вестях, и предаться мечтам. Однако сейчас, с вашего позволения, разрешите мне покинуть вас, – вкрадчиво проговорил герцог. Он улыбнулся, ослепляя белоснежной фальшивой улыбкой, и ушел, чем-то напоминая Эльзе барона Левина. Начался бал. Под сводами зала веяло беззаботным весельем. Множество пар самозабвенно кружились. Но Эльзу никто не приглашал, да и она сама не очень-то жаждала этого. Одно лишь понравилось ей, в этот вечер она не вспоминала о том, что произошло на свадьбе сына.

Утром горничная принесла Левиной кувшин с теплой водой, чай, молоко и ароматные пироги. Эльза умылась, оделась, и приступила к завтраку. Мысли её возвращались к новому знакомому герцогу Ангуемскому. Не то, чтобы он произвел на неё сильное впечатление своей внешностью, но что-то в нем вызывало интерес баронессы. И потом ей хотелось новых впечатлений, они так хорошо отвлекают, и заставляют надеяться на лучшее будущее. Днем ей предстояло еще одно испытание, поездка на тройках к цыганам.

Эльза, закутавшись в шубу, усаживалась в тройку подле дяди, который вдруг вылез из неё, и уступил свое место другому человеку. Неожиданно послышался знакомый голос, из–за высокого воротника тулупа.

– Мадам, не хочет к цыганам.

– Нет, – удивилась Левина.

– Тогда я украду вас, позволите, – прозвучал приторный голос. И только она хотела ответить герцогу «нет», как кнут запел над прекрасными лошадьми, и они понеслись навстречу морозному дню. Скакали долго, выехав на окраину Москвы. Наконец совершенно шокированная Левина увидела в елках большой рубленый дом, подле которого и остановились кони. Герцог помог женщине вылезти из тройки. Он галантно провел её в домик, где горели свечи на дубовом столе. На полу, укрытом шкурами дремала собака. Горел камин. Этакий охотничий дом. Стол был уставлен различными яствами и вином. Слуги постаралась на славу.

– Что это значит? – хотела возмутиться Эльза.

– Прошу вас, баронесса, – вещал тихий гипнотизирующий голос. Герцог помог ей снять шубу, и сесть в кресло подле камина.

– Герцог, я не помню, чтобы приняла приглашение на обед, – проговорила, пытающаяся прийти в себя Лиза.

– Конечно, нет, моя леди. Это дерзость, но простите меня, если я переступил границы дозволенного.

– Чей это дом? – осматриваясь, спросила баронесса.

– Райт, однажды, показал мне его. Теперь это мое любимое пристанище в хорошей компании.

Он поднес Эльзе бокал пахучего вина, и приблизился к ней, как можно ближе. Его взгляд пронимал и жег её так, что было трудно дышать. Левина все понимала, но приняла бокал и выпила.

– Что все это значит, герцог? – пытаясь получить и так понятный ответ, продолжала спрашивать обескураженная женщина.

– Бернар. Для вас я Бернар. Здесь вы в полной безопасности, – тихо проговорил герцог. Он принял пустой бокал от Эльзы, и стал целовать её руки, затем поднялся и отошел, не желая вспугнуть томные мгновение. Он вел себя, как профессиональный игрок, знающий, чего он хочет, и никуда не спешащий. Левина не понимала, что ей делать. Она чувствовала, что не желает того, что происходит с ней, но отчего-то молчала, и слушала вкрадчивый приторный голос нового знакомого. Герцог рассказывал ей анекдоты, наслаждался трапезой, угощая свою гостью отменными блюдами, и подливал вина. Иногда он вставал из-за стола и прохаживался мимо камина, а когда подходил к баронессе, то целовал её в шею. На что Левина поначалу хотела возмутиться, но потом хмель взял верх над ней, и она молчала. Складывалось ощущение, что делал он это часто и с разными дамами, наслаждаясь своей властью оказывать неизгладимое впечатление на женские сердца. Играя с ними в свое удовольствие. Он так точно делал акценты в словах, и жестах, что это гипнотизировало Левину. Мужчину забавляло само действо, игра, которой он отдавался всецело. Заметно, было, что он любовался своим обаянием, и тем впечатлением, которое производил. А как могло быть иначе? Ведь еще никто из женщин не смог отказать герцогу.

Эльза, отогревшись у камина, выпив изрядное количество вина с изысканной закуской, совершенно сбитая с толку, глядя на языки пламени, и слушая вкрадчивый голос рассказчика, незаметно уснула. Когда она проснулась, был вечер, тройка стояла у дома барона Левина-Витье, герцога рядом не было, лишь ямщик ждал, когда барыня, закутанная в шубу, проснется. Лиза так растерялась, что не знала, чем оправдаться, и о чем думать. В её руках лежало письмо, где по-французски было написано: «Леди, не должна объяснять своих поступков. Это её каприз». С этим письмом в руках она вошла в дом Левина- Витье, и поднялась к себе. Служанка унесла шубу и принесла горячий чай. Баронесса все еще держала письмо в руках, пытаясь вспомнить, что же с ней было в этом охотничьем доме. Герцог вел себя галантно, много шутил, иногда целуя её, ему хотелось большего, но он никуда не спешил. Эльза вздохнула. Женщина с дурной репутацией, как же больно это осознавать. Все, что осталось в столице, осталось ли там? Она уехала в Москву, чтобы отвлечься, а приехала и попала в какую-то фривольную историю с герцогом. Что это? Проклятье княжны Юлии? Левина подошла к окну, и увидела, как возвращается пьяный Левин – Витье с гостями, вопящий скабрезные песенки. Она вышла на лестницу, чтобы посмотреть на это поближе.

– Музыканты веселей! – закричал входящий дядя Фриц. – Господа желают веселиться.

И все заново закрутилось в безумной пляске. Лица, бутылки, закуски, танцы, смех, игра в фанты. Эльза очнулась рано утром, сидящей в кресле в обнимку с канделябром, но ей было весело. Все вокруг походило на поле битвы, с которого собирались и уходили оставшиеся несколько гостей. Левина смотрела на всех, как во сне, и вот уже скандал на свадьбе Жени не казался ей таким уж ужасным. И эти тайные истории барона Левина немного затерялись в пространстве. Горничная протянула Эльзе на подносе приглашение в театр.

– Вам, барыня, давеча принесли.

Левина стянула бумажку с подноса, и покрутила в руке. Опять этот навязчивый новый знакомый. Следующий день принес баронессе необходимость выбрать самое красивое платье для себя. Служанка помогла сделать прическу. Эльза опять смотрела на себя в зеркало. Она была хороша. Если бы этот упрямый Панютин видел бы её сейчас. Баронесса остановила свои размышления. Как странно, она привыкла думать о Петре, как о поклоннике, который должен оценить её красоту. Но он предложил ей брак, к которому она все еще не готова. Эльза попыталась улыбнуться себе в отражение, и у неё получилось, но не с первой попытки. Сегодня её ждал Большой Петровский театр, открытие которого состоялось четыре года назад[38 - 18 января 1825 г.]. Предыдущее здание театра сгорело одним из первых, когда наполеоновская армия вошла в Москву. Театральная площадь встретила Лизу приветливо, новое здание театра величиной, перещеголяло даже Большой Каменный театр в Санкт-Петербурге[39 - Петербургский театр, который существовал с 1784 г. по 1886 г.]. Баронесса с восхищением рассматривала помещение, в которое стремилась столичная публика. Левина была в восторге, её поражало все: роскошной внутреннее убранство, пропорции, гармония архитектурных форм, вместительные гардеробные. Лиза с упоением устроилась в ложе, разглядывая потолок, партер и сцену.

– Осип Иванович Бове[40 - Российский архитектор, занимался восстановлением Москвы после пожара 1812 года] постарался,– раздался голос входящего герцога, – новый театр удобен и прекрасен.