Кукушка на суку. Акт второй

Виола зло фыркнула, сложила ручки калачиком и развернулась ко мне задом. Так-с, начинаются вечные женские штучки-дрючки-закорючки. Вот как с такой по пустыне путешествовать?

– Виола, мы сегодня похоронили дорогого мне человека. Давай, не будем ругаться.

– Угу, – только и услышал в ответ.

– Нам надо отсюда выбираться.

– Я никуда не пойду, можешь не распаляться, – грубо ответила девушка, по-прежнему стоя ко мне спиной.

– Мы здесь сдохнем.

– Не сдохнем. Нас спасут.

– Кто? Никто не знает, где мы.

– Узнают. Это не трудно. В двадцать первом веке живём.

– Ладно, хорошо, – я решил подойти к решению вопроса с другой стороны, – а если не найдут. Хотя бы сегодня не найдут. Где мы будем ночевать?

– Здесь, – в подтверждение сказанному она слегка топнула ножкой.

Прямо топотунья какая-то. Я мотнул головой в досаде:

– Здесь, под открытым небом?

– Ничего, сейчас лето.

– Температура ночью опускается ниже десяти градусов. Этого достаточно, чтобы умереть от переохлаждения.

– Что-то прошлой ночью ты не сдох.

– Зачем так грубо? Прошлой ночью мы в домике ночевали. Он держит тепло. Туда спать пойдём?

Она промолчала. Это скорее всего означало, что туда она не вернётся. Не вернётся по понятным причинам.

– Значит решено: мы здесь ждём, а ночевать пойдём в избушку.

– Можешь прямо сейчас туда валить. Я здесь останусь.

Она по-прежнему изображала из себя обиженную девочку. А возможно и не изображала. Но мне эта бодяга начинала надоедать:

– Ага, значит я сейчас пойду туда, а вечером вернусь за тобой.

– Лемешев, иди в ж..пу.

– У-у-у, опять грубишь.

И тут она отборным матом высказала всё, что обо мне думает и послала меня по известному эротическому маршруту. Хорошо, раз так, делай, что хочешь, а я сваливаю. Я взял бутылку с водой, так как у неё, если что, оставался неиссякаемый источник в виде скважины. И потопал по слабой автомобильной колее, по которой мы сюда приехали. На прощание крикнул:

– Приятного общения с каракуртами, змеями и шакалами! С людьми тебе всё равно не ужиться.

– Проваливай, – голос её был полон раздражения. – Ты хуже шакала.

Минут через пятнадцать я успокоился. Быстрая ходьба всегда на меня действует, как лекарство. Чтобы совсем отвлечься от мыслей о брошенной на произвол судьбы девушке, я стал прикидывать, за какое время смогу добраться до шоссе. Ехали мы по этим кочкам не больше часа – это точно. Но Жандар гнал во всю катушку. Километров 60-70? Да… Хотя нет, это, скорее всего, иллюзия. Мы с Виолой прыгали и скакали на заднем сидении и нам казалось, что шофёр лихачит. Но по таким колдобинам не больно-то и разгонишься. Возможно, скорость вообще не превышала тридцати км в час. Хорошо, примем за основу среднее значение. Предположим, что мы ехали со скоростью сорок км в час. В таком случае за 50 минут мы бы преодолели 33,3 километра пути. Фу! Это сущая ерунда для меня. Я пойду быстро: 6 км, нет 7, даже 8 км в час. Всего лишь через каких-то четыре часа я уже буду на шоссе. Проголосую и уговорю водителя съездить за Виолой. Сейчас, вероятно, часов одиннадцать. Значит в шестнадцать нуль-нуль, в крайнем случае в семнадцать, я уже вернусь за ней. Такие расчёты меня изрядно приободрили, ускорив мой шаг. Я уходил от девушки всё дальше и дальше. А мои мысли становились всё мрачнее и мрачнее. Они лезли в голову нагло и без спроса. Как ты мог так поступить? Одну ты уже бросил и вот результат. Ты хочешь организовать в этом месте массовое захоронение? Она же совершенно беззащитна. А если её, на самом деле, укусит какой-нибудь паук, или прибежит стая шакалов? Или шакалы не бегают стаей? Без разницы. Я себе, если случится непоправимое, этот свой уход уж точно никогда не прощу. Хватит с меня Сухарецкой. Но если Марину я покинул без всякой опаски за неё, то с девушкой всё не так. Она и в подмётки не годится опытной женщине, которая могла легко справиться не только с шакалами, но и со зверями в человеческом обличие. Тем не менее, пустыня сожрала и не подавилась даже таким опытным бойцом, как Сухарецкая. А ведь Марина родилась здесь. И даже ходила в походы в такую же пустыню. Хм, неопытная девушка сгинет здесь в два счёта. Чёрт тебя дери, надо засунуть все свои амбиции в анус и возвращаться. Да пошла она! Нет, не пошла, Федя, возвращайся. Поспорив сам с собой непродолжительное время, я остановился. А затем нервно плюнул и резво двинулся назад. Приближаясь к месту, где оставалась девушка, я увидел, что она стоит и вглядывается в приближающийся к ней объект. Поняв, что это я возвращаюсь, она вновь уселась на камень. Слава богу – жива. И на этом спасибо.

– Виола, давай не будем ссорится, а просто ты встанешь и пойдёшь вместе со мной.

– Зачем ты вернулся? Без тебя так хорошо было: тихо и не воняет.

Я психанул и буквально несколькими словами доходчивого русского языка обрисовал всё, что о ней думаю. Не помогло. Она ответила приблизительно тем же. На паритетных началах мы лаялись до хрипоты никак уж не меньше получаса. В конце концов я влепил ей пощёчину. Нет, конечно, это не дело – руки распускать. Но что мне оставалось? Неожиданно всё переменилось. Она отвернулась от меня и расплакалась. Сквозь рыдания можно было расслышать только слово «мамочка».

Я подошёл сзади, обнял её за плечи и попытался успокоить, как мог:

– Виола, прости меня. Мне нет оправдания. Но я не хочу, чтобы ты осталась здесь навсегда. И сам не хочу в этом месте сгинуть. Поверь мне, только вернувшись к шоссе, мы спасёмся. Здесь идти-то каких-то пять часов, шесть от силы. Сейчас бы мы уже топали в середине пути. А если бы вчера меня послушались, то никто бы не погиб, и ты бы сейчас не ревела.

Она развернулась и уткнулась мне в грудь. Футболка быстро промокла от её слёз. Я осторожно и ласково гладил девушку по волосам и вздрагивающим от плача плечам:

– Ну-ну, всё будет хорошо. Скоро мы будем дома и постараемся забыть проклятую пустыню.

Наконец поток её слёз иссяк:

– Хорошо, Фёдор, я согласна. Пойдём.

Наконец-то! Но не тут-то было. Вслед за первой частью Марлезонского балета, наступила вторая. Сорок км по пустыне – это не пешая прогулка по Тверской улице или Цветочному бульвару. Надо было вновь наполнить бутылку, а главное заставить Виолу надеть ботинки Сухарецкой. С первым делом проблем не могло быть в принципе. Здесь всё зависело от меня самого. А вот со вторым – состоялся полный вынос мозга. Она наотрез отказалась:

– Я не буду надевать чужую обувь. Тем более её обувь.

– Но на своих каблучищах ты и пяти километров не протянешь. Вместо четырёх часов мы будем топать пять дней! У тебя поди и сейчас ноги уже никакущие от этих лабутенов. Обувь в походе – это главное. Тебе любой турист так скажет. Когда мозоли начнут лопаться – тут уж не до ходьбы!

– Всё равно не буду, можешь не вопить и не надрываться!

Только минут через пятнадцать я смог её переубедить. Последним её аргументом стал:

– У меня и размер на три номера выше. Я не влезу в эту обувку.

– Влезешь.

– Как?

– А вот так!

Я поставил ботинки Сухарецкой на большой камень и замял их подпятники другим. Ботинки превратились в сабо.

– Так пойдёт?

– Ну хорошо! – Виола недовольно выдохнула из себя последние капли раздражения и примерила обновку.

– Нормально?