Кукушка на суку. Акт второй

– Почему бы и нет?

– Марина Юрьевна! – предложение Сухарецкой явно не понравилось девушке. – Я на каблуках и десяти метров по этим булыжникам не пройду. А что, если спасатели приедут, а нас нет? Это нормально?

– Вот ты и оставайся, а мы с Федей прогуляемся. У нас и обувка подходящая, – бывалая помощница режиссёра указала на мои подпаленные огнём кроссовки и на свои ботиночки на мягкой платформе.

– Надо было думать куда тебя пригласили, – я для полноты восприятия своего месседжа постучал кулаком по голове. – Мы же не бал Золушки поехали снимать и не фильм про панельных проституток.

– Да заткнись ты! – обладательница туфель на высоких каблуках явно психанула. – Я не с тобой разговариваю. Марина Юрьевна, пусть этот типчик сам туда топает. Он всё же мужчина. Нам-то зачем туда переться?

– О! И про мужчину сразу вспомнила. Ещё пять минут назад она сильную половину человечества ни во что не ставила. Что – жизнь заставит, не так раскорячишься? – вставил я цитату из популярного фильма.

– Марина Юрьевна, уймите этого урода! Или я сама за себя не ручаюсь!

– «Марина Юрьевна, уймите»! – передразнил я красотку в розовом костюме. – «Я сама за себя не ручаюсь». А то я сейчас как зареву, как убегу в ту степь! – язва из меня, так и пёрла, сам не знаю почему. – А, может, в эту, – для наглядности я показал направления.

Виола не удержалась и попыталась ударить меня своими сжатыми в кулак пальчиками, украшенными художественным маникюром. Но я был начеку и перехватил её руку, а затем и вторую, когда она попыталась продублировать удар первой. Мы стояли, упёршись друг в друга взглядами: она сурово сердитым, я издевательски весёлым. Мои ладони сжали её узкие запястья с силой, достаточной для того, чтобы девушке стало больно. Именно поэтому она задёргалась, пытаясь вырваться из захватов:

– Отпусти. Лучше по-хорошему отпусти!

Сухарецкая тут же пришла к ней на помощь:

– Фёдор, хватит дичать! Это уже слишком!

Она ударила по моим рукам. Несильно, но для меня и этого было достаточно, чтобы разжать ладони. Я совсем не собирался доводить дело до полного унижения слабого оппонента – это была превентивная акция, или, если хотите, акция устрашения противника. Она сама виновата – первая стала распускать руки. Я что, должен был подставлять вторую щёку после того, как она расцарапает мне первую?

– Как с вами весело! – немного грустно констатировала Марина. – Так и время до приезда спасателей пройдёт незаметно.

– Идиот! – Виола тёрла свои запястья, подсасывая через нижнюю губу воздух, чем демонстрировала свою боль. – Придурок! Синяки же останутся! Как я сниматься буду?

Ох, уж эти мне гламурные девицы! В овраге ещё не успела дотлеть сгоревшая машина с мёртвым водителем, а она уже о съёмках думает!

– А то, что у меня на лице останутся царапины – это до твоей единственной извилины никак не способно дойти!

– Марина-а Юрьевна-а, – капризно заныла моя оппонентка, топнув при этом ножкой и явно призывая старшую из нас к мерам воздействия на единственного мужчину.

Ну вот откуда берутся эти удивительные создания, всю жизнь изображающие из себя чопорных принцесс? Интересно, серое вещество в их головах тоже розового цвета?

– Всё, Солнце моё, ты оставайся, а я с Федей схожу посмотреть, что там блестит.

– Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет!!! – заголосила Виола. – Не уходите, не уходите, не надо.

– Всё! Решение принято. Мы быстро вернёмся, Солнце моё, не переживай.

– Тогда я с вами.

Эпизод двадцатый

Террариум и серпентарий

И мы пошли втроём. Ныть Виола начала ровно через одну минуту. Каблуки её туфель то проваливались в песок, то соскальзывали с камней. Пот от тягостной поступи по тернистой пустыне покрыл лицо девушки мелкими дисперсными капельками. Приходилось то и дело останавливаться, дожидаясь, когда красотка в розовом доковыляет до нас. Наконец Сухарецкая не вытерпела:

– Всё! Оставайся прямо там, где стоишь. Мы быстро вернёмся!

– Мариночка Юрьевна, не бросайте меня.

– Как тебя не бросать, Солнце моё. Ты ползёшь, как черепаха с попойки.

– Разуйся, – не выдержал и я. – Босиком легче, чем в лабутенах.

– Босиком? По этим камням? Сдурел?

– Тогда дай мне туфлю. Дай, говорю!

Виола нехотя сняла обувку и протянула мне. Я сразу же попытался отломать каблук. Но не тут-то было – обувь девушки была сделана на совесть.

– Странно, в кино постоянно видишь, как легко и просто они отламываются, а в реальности всё не так.

Пришлось вернуть туфлю хозяйке. После непродолжительных уговоров мы всё же оставили расстроенную девушку в одиночестве. Я насобирал для неё кучу камней, чтобы она могла ими кидаться в местную весьма ядовитую живность. Камни и нам пригодились. Пока мы двигались в поисках неведомого источника света, мне неоднократно пришлось прогонять ими змей-стрелок. Эта узкая небольшая змея была чрезвычайно агрессивной. Стоило нам сблизиться с ней, как она принимала боевую стойку, готовая совершить решительный бросок. Но как только в неё летел первый булыжник, она тут же шустро исчезала из поля зрения, уползая со скоростью гончего пса. Уже минут через пятнадцать мы обнаружили источник, отражающий солнечный свет. Это было окно в металлическом блок-боксе, неизвестно зачем здесь установленном. Помещение было маленьким, не больше шести квадратов. Оно имело два окна, выходящие на разные стороны. Дверь изначально запиралась на замок. Но кто-то неизвестный этот замок выломал ломом или монтировкой, и на месте запора теперь зияла дыра. Внутри помещения не было ничего, за исключением мусора, окурков и старого сидения от грузовика, обтянутого зашарканным дерматином. В полу посреди комнаты зияла дыра. Я не поленился в неё заглянуть. Увидеть содержимое колодца удалось только в свете фонаря, который мне в своё время дал Жандар. Там, на глубине примерно двух метров просматривалось устройство, напоминающее пожарный гидрант. Из него торчал квадратный шток. Я сообразил, что этот шток можно повернуть с помощью специального удлинённого воротка. Вороток не заставил себя долго искать. Он был спрятан под блок-боксом. Очень хотелось пить, поэтому я немедля попробовал открыть кран. Не сразу, но это мне удалось. Где-то за стеной помещения послышалось журчание воды. Труба выходила из земли метрах в десяти от блок-бокса. Из неё жидкость стекала в жёлоб и по нему водопадом срывалась в расщелину, ту самую, которую мы не смогли преодолеть на джипе. На вкус вода оказалась немного солоноватой. К тому же она изрядно попахивала сероводородом. Но жажду такой водой можно было утолить. Что мы сразу и сделали. Сухарецкая тут же отослала меня к Виоле:

– Девочка там уже места себе не находит. Беги скорее к ней и веди сюда. Мы здесь будем ждать помощи. Да смотри, не обижай её. Веди себя, как твой герой на экране. Да и вообще, Виолка классная девчонка. За внешней оболочкой капризной блондинки скрывается искренний и добрый человек. Когда-нибудь ты это узнаешь и поймёшь.

Надо же, Марина опустилась до наставлений. Хоть я тебя и уважаю, дорогая моя, но наставлений не приемлю даже от своих родителей. Меня от них выворачивает. Ещё и решает за всех: мы здесь будем ждать. Чего ждать? Когда скорпион на горе свистнет?

Ну да, с водой в пустыне жить можно. Но идея «ожидания» мне всё же категорически не нравилась. Появления спасателей можно ждать до посинения и не факт, что они вообще когда-нибудь появятся. Тем не менее, я всё же привык повиноваться авторитету этой женщины, поэтому двинулся выполнять её распоряжение. Прежде этого подобрал в куче мусора старую грязную пластиковую бутылку и, тщательно отмыв её, наполнил водой.

Виола и на самом деле из-за нашего долгого отсутствия изошла на фекалии. Она сразу набросилась на меня, обвиняя во всевозможных грехах:

– Ты специально еле плёлся, чтобы позлить меня! Чего ты мне суёшь? Воду? Ты в своём уме? Я не буду пить из этой жуткой бутылки. Ещё не хватало подцепить букет тропических лихорадок, типа холеры и гепатита.

О как! Казахстан, оказывается, тропическая страна. Гламурный кругозор – это свалка ненужной и даже вредной информации. Но издеваться над Виолой я не стал. Хотя за розовой оболочкой капризной девчонки мне так и не удалось увидеть что-либо путное, я миролюбиво попробовал дать ей выплеснуть весь накопившийся негатив наружу. Куда там! Бесконечные претензии. Скорее запущенная мной скважина иссякнет, чем поток придирок этой розовой куклы. Чтобы её успокоить я потратил изрядный запас нервов и времени. Дура гламурная! Из-за её вздорного характера мы плелись к Марине целую вечность. Именно эта задержка и привела к трагедии, о которой я вспоминаю с особой горечью и сожалением. Не могу себе простить, что всё получилось настолько тупо и фатально. До сих пор грызу локти и исхожу желчью, вспоминая картинку, открывшуюся нашему взору по возвращении к скважине. Дверь была закрыта, а когда я её распахнул, то в ужасе отпрянул. Марина сидела на дерматиновой автомобильной сидушке, сложившись пополам, а по ней и вокруг неё бегала армада черных пауков, большая часть из которых имела на спине красные пятна. В первый момент я подумал, что она мертва. Но при нашем появлении женщина пошевелилась, хотя не смогла поднять голову и что-то сказать. Виола дико и пронзительно завизжала и выскочила прочь. А я бросился к Сухарецкой. Эх ты, любитель-энтомолог. Не тронь его и он тебя никогда не укусит. Ага – сейчас прям! Вот вам, вот вам, гады! Я смахивал пауков с её тела и давил, давил, давил. Паучье войско тут же бросилось спасать свои чёрные тельца в куче мусора. Я подхватил лёгкое тело несчастной женщины и вынес его на улицу. Вернувшись, стал неистово и предельно брезгливо прыгать на этом ворохе бумажек, тряпок, окурков, бутылок и прочего мусора. Остановился только после того, как мои силы совершенно иссякли. Как я, здоровый парень, мог оставить эту женщину в одиночестве? Как? И главное – зачем? Да, она, несомненно, опытна и умна. Но даже имея такие достоинства нельзя противостоять в одиночку этой безжалостной пустыне. Что же я наделал! Эх-х, Федька! Дурак ты, дурак. И эгоист безмозглый. Вполне возможно, что её покусали не эти невзрачные чёрные паучки, а тот тарантул, которого ты попытался задавить перед тем, как пойти за Виолой. Тарантул – один из противнейших и самых ядовитых пауков мира. Я его увидел в самый последний момент, когда проходил мимо блок-бокса с набранной для Виолы водой. Он полз по металлической стене. Здоровенный, размером с мою ладонь. Я снял ветровку и попытался сбить паука со стены, чтобы уже на земле задавить. Но Сухарецкая, увидев это, бросилась на его защиту:

– Не трогай! Не трогай его!

– Но это же тарантул! – я вновь попытался стряхнуть паука со стены.

– Ну и что? – женщина перехватила мою руку. – Он что, напал на тебя? Ни один паук в пустыне, ни одно насекомое никогда первым не нападает на человека! Не обижай никого и тебя никто никогда не укусит.

Я послушался и ушёл. А теперь она умирает.

Марина Юрьевна лежала на земле, скорчившись в позе эмбриона. Судя по всему, она была в параличе. Изо рта выходило рвотное сусло. Я приподнял одно веко, затем второе. Зрелище было невероятно страшным. Холодный озноб трижды пробежал туда-сюда по моей спине. Зрачок под правым веком был расширен до полного предела. Смотрелось это жутко. А под вторым веком и того хлеще. Мало того, что зрачок был расширен, идентично первому, но он ещё и смотрел совсем в другую сторону, несоосную первому. Виола стояла в пяти метрах от меня, стянув своё тело длинными худыми руками в полный обхват и буквально тряслась от ужаса. Её закусанные до бела губы реально вибрировали. Но мне было не до неё. Надо было как-то спасать Сухарецкую. Но как?

– Воды! – зарычал я. – Быстро!

– Она кончилась, – проблеяла в ответ розовая овечка.

Вырвав из её рук пустую бутылку, я буквально несколькими словами, наполненными под завязку доходчивыми русскими аллегориями, кратко обрисовал всё, что о ней думаю. Когда вернулся, картина не изменилась. Почти не изменилась. Сухарецкая по-прежнему лежала, свернувшись калачиком, а Виола уже не только тряслась, но и рыдала. Рыдала во весь голос, как говорится, белугой. Я приподнял голову укушенной пауком женщины и стал вливать в неё содержимое бутылки:

– Пей! Давай, родная, пей. Надо выводить токсины хотя бы таким образом.