Алеманида. Грёзы о войне

Также император отправил вередариев к Августу Лицинию. Теперь по отношению к Лицинию Константин географически становился западным царём. Уже во второй раз Августы стремились подписать договор об усилении власти. Система тетрархии ещё жила, и после смерти Максенция Августов оставалось трое: Константин владел Галлией и Италией, Лициний восседал в законной префектуре на Востоке и имел под собой Иллирию, Максимин Даза обосновался в Малой Азии и пребывал в самом отчаянном положении из-за обострившейся чумы.

После взятия Рима владения Константина разрослись до внушительных размеров. Однако Лициний владел богатейшей префектурой, под край наполненной ресурсами, и имел выигрышное положение. Новый властелин Рима подумал, что дополнительный союз с Лицинием с политической точки зрения выглядел верным решением. Августы не доверяли друг другу, однако им приходилось создавать видимость дружбы в ожидании подходящего повода для удара в спину.

Незначительные реформы в армии, обновление состава приближенных и переработанная система налогов укрепили авторитет Константина в народе. Скорость, с какой император воплощал планы, одновременно радовала и угнетала сенат.

Закончив основные дела, Константин вспомнил о ритуале принесения жертвы Богу, что сопутствовал победе. Август был твёрдо убеждён, что победил благодаря небесному знамению. Он настолько проникся символизмом, что принял весьма спорное решение. Несмотря на приверженность митраизму[63 - Митраизм древняя религия, основанная на культе Митры. Распространилась в эллинистическом мире и Римской империи; во 2—4 вв. митраизм один из главных соперников христианства.], Константин приказал, чтобы малочисленных христиан, в частности, в легионах, оставили в покое. Миланским эдиктом Август закрепил положение назореев[64 - Назорей (ивр.«назир» «посвященный Богу») человек, мужчина или женщина, на время или пожизненно принявший обет воздержания для служения Богу. Во времена Римской империи термин «назорей» применялся к любому христианину (прим. автора).]. Теперь каждый мог свободно исповедовать христианство, не скрываясь от властей.

Военачальники думали, что Хризма[65 - Хризма или хрисмон, ? монограмма имени Христа, которая состоит из двух начальных греческих букв имени ? и ?, скрещенных между собой.] на щитах являлась временным порывом Августа, однако просчитались. Стычки на религиозной почве всё чаще вспыхивали в легионе. Домициан с тяжёлым сердцем вооружился неоднозначным эдиктом Августа и успокоил мятущиеся умы. Отныне за столкновения по религиозным мотивам полагалась казнь. Центурионы в свою очередь особо не разбирались и наказывали всех подряд без права оспаривания или жребия.

Константин ещё не потворствовал христианству открыто, но уже поставил его на одну ступень с исконными верованиями жителей Лациума. Легаты не знали, что к непростому примирению римского язычества с христианской сектой Август шёл долгие годы.

Десять лет назад, в Дрепануме, Константин вместе с ныне покойной Минервиной[66 - Минерви?на римская матрона, конкубина, первая супруга императора Константина I Великого, мать старшего из его сыновей Криспа.] посетил богослужение христиан. Молодой воин ничего не понимал из увиденного и услышанного, однако слова епископа запали в его сердце навсегда.

Спустя несколько лет, во время обучения в Никомедии у Августа Диоклетиана, Константин стал свидетелем гонений христиан, потрясающих воображение. Тогда он усвоил простую истину: ненависть фанатиков не имеет ни краев, ни пределов. Убивали всех, независимо от возраста, рода и племени. Константин решил, что прекращение бессмысленного кровопролития быстрее остановит гражданские распри, нежели соревнования Августов.

После введения нового эдикта беззакония в армии прекратились. Солдаты усвоили повеление Августа, так как уважали императора больше устаревших армейских принципов.

В лагере наступила тишина. Значительная доля воинов разместилась на Марсовом поле, а каструм у стен Рима частично распустили. Два легиона готовили к отправке в Галлию и на северные рубежи, к Виндобоне. Солдаты сидели у костров, набивали животы, прогуливали гимнастику и расслаблялись всеми доступными способами.

Пока римские регуляры отдыхали, а жители праздновали избавление от хамоватого юнца, мнящего себя царём, Домициан с Тигго нависали над картой с миниатюрными фигурами и предугадывали ответный ход оппонентов на востоке и западе. Домициан сверлил взглядом деревянного всадника и думал о вилле в Паннонии. Он устал от походов и хотел отойти от дел. Поскорее попасть к жене.

Гней Полибий Домициан родился в семье потомственных полководцев и вёл род от эпирского военачальника времен Пирра. С такой прославленной родословной Домициан чуть ли не каждый год получал по титулу. Военную карьеру он начал на севере Галлии в чине опциона. После победы над пиктами вернулся центурионом, а спустя два года – управлял гастатами в звании трибуна.

Молодой легионер обладал недюжинной силой и невероятной прытью. Во время сражений его отряд находился в самых жарких местах. Трибун вёл легионеров в бой, стоя в первых рядах. О его храбрости ходили легенды и несуразные сплетни. Говаривали, что Домициан в одиночку одолел двух алеманнских берсеркеров[67 - Берсерки или берсеркеры – в древнегерманском и древнескандинавском обществе воин, посвятивший себя богу Одину. Перед битвой берсерки приводили себя в повышенное агрессивное состояние. В сражении отличались неистовостью, большой силой, быстрой реакцией и нечувствительностью к боли.] и свалил медведя обломком стрелы в рукопашной схватке. После усмирения иберийских вандалов Домициана повысили до легата, а после гибели пропретора Евсторгия наградили чином легата Августа. Воинская слава Домициана померкла после обретения очередного звания.

Пропретор превратился в опытного бумагомарателя и трусоватого военачальника. Легионер стал чиновником, и его нынешние деяния затмили былые свершения. Домициан продавал титулы, точно нубийских рабов, а в сражениях более не лез в места опасные и непроходимые.

Он обрёл большой вес в сенате, но заслужил порицание среди легионеров. Константин дал в управление пропретору Паннонию, только не разрешал там появляться. Многим казалось, что Август силой удерживал Домициана возле себя, но на место пропретора попросту не было достойной замены, да и тот не рвался просиживать тунику на вилле.

Домициан окружал себя роскошью, любил дорогие одежды и вина, но многолетняя привычка легионного быта не отпускала его, посему он поручил административные дела провинции своему родственнику и лишь изредка проверял сметы.

К шестому десятку Домициан обзавёлся землями в Неаполе, Паннонии, дважды был консулом и даже умудрился выторговать поместье на Семипалатинском холме. Он слегка располнел и теперь не надевал парадные доспехи, кои на него попросту не налезали. Обзавёлся женой и детьми, о которых никто ничего не знал. Всё это не мешало пропретору по-прежнему считать себя буйным двадцатилетним удальцом, способным любого поставить на место словом и делом.

В декабрьские иды[68 - И?ды – в римском календаре так назывался день в середине месяца. На 15-ый день месяца иды приходятся в марте, мае, июле и октябре; на 13-ый – в остальных восьми месяцах.] Домициан собрал малый совет, на который пригласил легатов. К удивлению высокопоставленных военачальников, на совет позвали также центурионов Филиппа и Кустодиана. Расположившись вокруг пропретора, девять легатов и пара трибунов с нескрываемым любопытством смотрели на сотников в углу, изредка проявляя мнимый интерес к карте. Пропретор переставлял фигуры и время от времени поминал имена Юноны с Вестой.

Наконец Домициан отпрянул от стола и сказал:

– Гай Арминий мёртв, да упокоит Плутон его душу, – он медленно обошёл стол и опёрся об него. – Нам нужен новый легат. Сей выбор вправе сделать я по исключительно предоставленной мне Августом привилегией, да хранят его боги. Два дня назад он издал новый эдикт. Легатов теперь ставит пропретор, а пропретора выбирают на совете легатов в присутствии Августа. Поговаривают, скоро власть в легионе распределят между двумя людьми. Наш царь – воин, посему смиримся с поправками.

Филипп с Кустодианом совсем не разумели, зачем их позвали, однако внимательно слушали. Легаты уже поняли намёк – очередной кандидат будет из центурионов. Домициан шепнул на ухо Тигго, тот кивнул и переставил на карте маленькую фигуру воина из Далмации на юг Галлии.

– Кустодиан, регуляры кличут тебя Безрассудным. Почему? – спросил Домициан.

– Так меня прозвали после сражения у Вероны, – быстро ответил Кустодиан. – На мою побитую центурию напало две сотни парфянских катафрактов. Мы твёрдо стояли до прихода пятой когорты из II Италийского. Однако безрассудство тут ни при чём, обычный прагматизм.

Тигго похвально кивнул, а легаты стали перешептываться.

– Нам нужен такой легат, который совмещает несовместимое, – Домициан шагал между легатами и разглядывал каждого. – Солдат должен быть выносливым, хладнокровным, преданным и в меру отчаянным. Мой предшественник сказал, что безрассудство появляется у легионера в миг, когда владение клинком превращается в искусство. Насколько мне известно, ты прекрасно фехтуешь, Кустодиан? Я слышал, что на правом фланге к тебе прислушиваются даже трибуны.

– Я лишь выполнял приказы легата Гая Арминия, да упокоят Митра и Арес его душу, и волю Августа, – центурион поклонился. – Рад слышать, что моя служба так высоко ценится.

– Кустодиан станет новым легатом вместо павшего Арминия, что скажете? – Домициан обратился к соратникам. – Достоин ли он?

Филипп похлопал побратима по плечу и воскликнул:

– Более чем!

– Докажи мне, что я сделал правильный выбор, – Домициан ехидно улыбнулся.

Кустодиан собрался с мыслями и напористо произнёс:

– Когда стремительно перепрыгиваешь через ступеньки, есть вероятность сломать ногу и других покалечить.

Домициан хмуро взглянул на него, а потом на легатов, мысленно требуя пояснений.

– Следом за центурионом идёт трибун, верно? Как можно перескочить трибуна и стать легатом? На моей памяти такого беззакония ещё не было.

– Тебя это беспокоит? – спросил Домициан. – Не понимаю твоего упрямства, Кустодиан. Ты знаешь, как римляне недолюбливают ахейцев. Я же дарую тебе чин легата, а ты брыкаешься. Видишь ли, по своим качествам нынешние трибуны в основном похожи на латиклавиев – они слишком молоды, а тебя следовало повысить ещё лет пять назад. Это, можно сказать, возмещение за опоздание. Нам нужен легат, чтобы руководить новым легионом, который отправится на западные рубежи. Насколько я помню, ты просил легата Растара о переводе в Галлию. Дружку Агаресу хочешь отомстить? Твоя репутация бежит впереди тебя.

Когда Домициан упомянул имя парфянского наёмника, Кустодиан нахмурился. Последняя их встреча закончилась для центуриона плачевно.

– Август Константин упразднит ланциариев? – резко сменил тему Кустодиан.

Легаты переглянулись, а Филипп выглядел крайне недоуменным. Домициан прожигал взглядом Кустодиана, но ничего не говорил.

– Он пока думает. Почему ты спрашиваешь? – произнёс стоящий позади Домициана Тигго.

– Пропретор, вы знаете, что у меня в Коринфе есть гвардия?

– Гвардия? – глумливо переспросил Домициан. – Что за гвардия?

– Бойцы, которых я тренирую несколько лет. Они искусные воины. Есть пара ребят, против которых не выстоит ни парфянский наездник, ни афинский гоплит.

– Вот как! – с сарказмом воскликнул Домициан. – Что, даже мне с ними не совладать?

Кустодиан улыбнулся и решил, что пропретор слишком высокого мнения о своих способностях. «Эфиальт попадёт в него ножом ночью с закрытыми глазами», – подумал центурион.

– Если достопочтенный пропретор желает сразиться с моими учениками, я непременно выполню его просьбу.

Домициан ухмыльнулся.

– Ну есть у тебя гвардия в Коринфе, а дальше что?

– Пост легата большая ответственность. Максимин Даза бьётся в предсмертной агонии, Лициний свеж как никогда, галлы на западе громят гарнизоны один за другим, иберы не спят и ждут осечки наместников, а парфяне хитро улыбаются. Ну и куда же без грозы Галлии – великого конунга[69 - Ко?нунг – древнегерманский термин для обозначения верховного правителя.] Аттала? Будут ещё войны на нашем веку. Да и Эпихарид однажды оговорился, что в Галлии обмельчала разведка. Костяк подготовленных лазутчиков внутри легиона возведёт ланциариев на новую высоту. Должность же легата попросту закроет сию возможность. Это не моя прихоть, не Эпихарида – это необходимость. Вам не достаёт легата? Вот он, перед вами, – Кустодиан указал перстом на Филиппа. – Ежели пошли подобные привилегии центурионам, то он как раз из сотников.

– Он младший центурион. Ты примипил, Кустодиан.

– Малолетние юнцы ведь как-то получают трибунов, – спартанец взглянул на Теренция.