Алеманида. Грёзы о войне

Секрет успеха Валента заключался в копировании повадок противника. Он раньше сверстников понял, что каждый мечник индивидуален, и эту индивидуальность можно временно перенять, поставить себя на место соперника. Спустя десять-двадцать ударов и блоков Валент дотошно копировал стиль боя, добавлял немного от себя и делал основной упор на слабые места соперника. Только с Эфиальтом подобная шалость не выходила, ибо грек менял движения и взмахи чаще, чем рождались дети у Зевса.

Доселе Валент дважды бился с Кустодианом, и неизменно проигрывал. Но последняя стычка случилась больше года назад, посему ныне монета могла упасть другой стороной. К тому же во время очередного парирования и клинча, Валент почувствовал резкий запах вина, и посчитал, что либо запах фалернского его привиделся от бессонницы, либо допущение наставника сыграет ему на пользу. Юноша чувствовал онемение рабочей руки и дрожь в плече, ибо даже после попойки силы у Кустодиана не иссякали, а мощные удары норовили сломать клинок.

– Я ведь будущий следопыт? – задыхаясь, произнёс Валент. – И мне все средства хороши.

Фракиец медленно отступал к тренировочному столбу и манил Кустодиана следом. Там хитрец подобрал ксифос[122 - Ксифос (греч. ?????) – прямой обоюдоострый меч длиной около 60 см. Острие ярко выраженное, клинок листообразный. Был распространен в основном у греков и спартанцев.] и, окрыленный, бросился на наставника. Кустодиан считался одним из лучших мечников в армии Константина, но даже он не фехтовал двумя клинками, ибо вторая рука у спартанцев существовала исключительно для защиты половины тела своего и товарища. Лакедемонский монолит не подразумевал грации и отрицал схватку на двух орудиях.

С дополнительным клинком Валент поменял расстановку сил и отнял у наставника преимущество. Он присел под просвистевшим мечом Кустодиана, в красивом полупируэте выбил оружие и угрожающе приставил лезвие к шее наставника. Валент с облегчением смотрел на Кустодиана и понимал, что лишнюю минуту не удержал бы два клинка. Центурион взглянул на уткнувшийся в него клинок с недоверием, словно не хотел верить, что молокосос его обезоружил. Краем глаза Валент покосился на безразличную физиономию Агесилая и заметил недовольный взгляд Кемнеби. Египтянин злился, что его ненавистный соратник одержал верх.

Валент отошёл в сторону, чтобы отдышаться. Кустодиан поднял меч и направился к столбу за вторым клинком.

– Уравняем силы?

Однако ситуация лучше не стала, а только усугубилась. Кустодиан понял, что его достойный бой превращается в посмешище, ведь левой рукой он не умел биться. Валент ленивыми небрежными движениями отражал удары и оттягивал решающий взмах до эффектного момента. Кустодиан швырнул второй клинок в сторону и на время выправил положение, но Валент на кураже обезоружил его и приставил мечи к шее наставника.

Агесилай не удивился поражению Кустодиана, ибо знал, что в момент сражения голова центуриона была забита армейской бумажной волокитой. Младший наставник сложил ответственность за провал соратника на письмо Домициана. Кустодиан раскинул руки и признал поражение. Он искренне обнял нелюбимого воспитанника и похвалил:

– Не буду говорить, что было бы в других обстоятельствах. Это не имеет значения, ибо ты оказался сильнее. Ты отлично бился, мой друг!

– Он моложе и выносливее, – подметил Агесилай. – Да и бились вы без щитов, а Валент еще и второй меч умыкнул.

Валент подумал про справедливость высказывания Агесилая. Лакедемонский щит весил больше Аниона, и держать такую громадину одной рукой было весьма сложно.

– Он молодец, – произнёс Кустодиан. – Он победил, и не вижу смысла судить его триумф. Остались силы на новый поединок?

Валент кивнул. Он вспомнил, что сегодня день назначения лидера отряда. Кустодиан отошел в сторону и вложил меч в ножны.

– Эфиальт, Кемнеби и Анион – вперёд.

Для Валента ситуация приняла неожиданный оборот. Он полагал, что за звание командира ему придётся сразиться с Проклом, но никак не с диким триумвиратом[123 - Политический союз в древнем Риме в составе Гая Юлия Цезаря, Гнея Помпея Великого и Марка Лициния Красса. В данном случае употребляется в метафорическом значении трех союзников (прим. автора).]. Эфиальт сменил ксифос на сику[124 - Сика – короткий меч или кинжал, который использовали древние фракийцы и даки, а также гладиаторы в Древнем Риме. Специально имел изогнутую форму, чтобы боец мог обойти щит противника.], Анион отнял у Стиракса фалькату, а Кемнеби взял гладий. Валент отступал и прикидывал, как выйти победителем в фатальной схватке. Слабый и худой на вид Эфиальт был самым быстрым и проворным. Кемнеби дрался хитро и бесчестно, не брезгуя откровенно варварскими методами борьбы. Анион же обладал большой физической силой, сравнимой с силой титанов из тартара.

– И за что боги даровали ему такой рост? – недоумевал фракиец, глядя на галла. – Ах, если бы мне дали немного отдышаться.

Анион напал первым, Кемнеби налетел следом за галлом. Эфиальт, будучи самым предусмотрительным из троицы, ждал удобного случая. Валент отразил оба удара Аниона, увернулся и крепко приложился по Кемнеби. Галл с египтянином беспорядочно разили, полагая, что хотя бы один удар достигнет цели. У Валента хватало спеси и ловкости на оборону, но никак не на атаку. Он пока не понимал, как достать соперника и за что зацепиться.

Безумный дуэт неустанно атаковал и не давал возможности подумать о контрвыпадах. Валент удачно пнул Кемнеби, но сошёлся в клинче с Анионом. Галл толкнул Валента плечом в грудь, и тот отлетел на песок. Эфиальт по-прежнему нарезал круги и выжидал благоприятный момент.

Кустодиан указал на Валента, но грек сделал вид, что не заметил жеста наставника. Эфиальт поглядывал на отбивающегося побратима и считал секунды, когда тот окончательно выдохнется, сражаясь двумя клинками. Грек привык биться в одиночку, ибо мнимые союзники больше мешались под ногами, нежели оказывали реальную поддержку.

Валент успешно отражал удары Аниона и Кемнеби. Он изрядно вымотался, но его соперники также не пылали энергией. Валента оттеснили к столбу, на котором висел щит Агесилая. Фракиец бросил гладий, перекинул ксифос в правую руку, так как он был длиннее, и снял щит.

Валент не любил спартанский щит, но всё же по определённым характеристикам тот превосходил имперский скутум[125 - Скутум – большой пехотный щит.]. Громоздкий легионерский щит подходил для коллективной обороны, а круглый спартанский редут являлся универсальным средством защиты. Спустя два разворота Валент пожалел о своем решении, ибо рука не могла удержать такой тяжёлый предмет.

Эфиальт вихрем налетел на побратима и тут же заставил его отступить к навесу. Анион умерил пыл, а Кемнеби взял временную передышку. Свежий Эфиальт наносил быстрые удары по уставшему Валенту. Размашистые движения грека были столь сильны, что со стороны казалось удивительным, как худой юноша разил врага с таким завидным упорством.

Кемнеби и Анион очнулись от дремы и присоединились к Эфиальту. Валент отчаянно отражал удары двоих, успевая огрызаться против третьего. Он отразил удар Эфиальта, развернулся и отбил атаку Аниона, проскользнул под рукой Кемнеби и нанёс ему удар в спину спартанским щитом. Египтянин вскрикнул и завалился на живот. Валент бросил щит, ибо устал его держать, забрал гладий Кемнеби и умудрился сбить Аниона. Остался только бледный дьявол, который выглядел свежее рассвета на Пелопоннесе.

Валент собрал остатки мужества и набросился на Эфиальта, чувствуя, как одышка выдает его с потрохами. Грек не выдержал мощных ударов правой руки Валента и коварных выпадов левой. Фракиец ловким ударом подсек ногу противника и обезоружил Эфиальта. В душе он не чувствовал победы, ибо главный оппонент сражался так, словно наглотался забродившего вина. Валент швырнул мечи к столбу, но понял, что поторопился – Кемнеби и Анион приготовились к продолжению.

Валент поднял сику и бросился на Аниона. Тот отразил удар щитом и оттолкнул соперника. Наградив Валента злым взглядом, Анион утер рукой пот со лба и с диким ревом, точно галльский медведь после спячки, бросился на добычу. В несколько ловких ударов Валент обогнул щит изогнутым клинком, чувствуя, как металл вонзился в плоть. Анион охнул и отошёл в сторону. Валент воспользовался моментом и резким ударом рукоятки меча оглушил галла. Два побратима признали поражение и уныло покинули поле боя.

Остался ещё один. Словно кошка Кемнеби крался за Валентом. Юноша услышал шорох песка, но ещё скорее увидел знаки Стиракса. Валент вовремя отскочил в сторону и уклонился от выпада. Египтянин надеялся на Эфиальта, но грек, к всеобщему удивлению, сдался раньше срока, показывая на хромую ногу.

Кемнеби налетел на Валента и успешно оттеснил его к столбу. Фракиец запнулся и нелепо упал. На лице Кемнеби проступила злорадная ухмылка и желание приструнить наконец человека, который всю жизнь над ним потешался. Но Валент отразил пару детских ударов египтянина, прокатился по песку и поднялся на ноги. В четыре взмаха он лишил Кемнеби оружия и направил меч тому в лоб. Египтянин более не улыбался.

Валент оставил меч и отправился под навес. Анион держался за рану, Эфиальт одобрительно кивал и переминался с ноги на ноги, забыв о мнимой хромоте. Всё стало ясно без лишних слов. Кустодиан массировал виски, думая выставить Прокла.

Наставнику не хотелось назначать Валента командиром отряда, но все прекрасно видели результат. Судя по лицам остальных, они придерживались подобного мнения.

Валент и сам не ожидал подобного исхода. В душе крепло ощущение ненастоящей победы, ведь Эфиальт бился не в полную силу. Но он недолго думал об этом, быстро придя к выводу, что нет на свете фехтовальщика сильнее его.

Гордыня и самомнение окончательно ослепили Валента. Он уже не сравнивал свою персону с Гераклом и Ахиллом, а с легкой руки поставил себя в один ряд с Аресом.

III

Прокл со Стираксом бродили по рынку в поисках куска козлятины. Возле храма Дианы их настиг посыльный пропретора – Кастул. Прокл неоднократно слышал от Кустодиана о причудах хромого центуриона. В представлении грека лазутчик Домициана являлся соратником самого Гермеса, однако в реальности ищейке недоставало скорости, ловкости и, по всей видимости, мозгов.

Голову Кастула увенчивала проплешина, водянистые глазки нервно рыскали по тунике Прокла, а вид волосатой бородавки на шее запечатлевался в памяти на веки вечные. Несмотря на жаркий день, старик оделся в черную хламиду[126 - Хлами?да, хлами?с (др.-греч. ??????) – у древних греков мужская верхняя одежда, изготовлявшаяся из шерстяной ткани и отличавшаяся от прямоугольного гиматия меньшими размерами и покроем.] с просторным куколем[127 - Куколь, кукулюс – капюшон.], который надвинул на нос, изображая ктесифонского наёмника.

Домициан использовал его в качестве личного вередария и изредка поручал наблюдение за странными личностями. Кастул же мнил себя разведчиком, коим некогда являлся в легионе. Он отличался трусоватым нравом и излишней осмотрительностью, а неожиданные смелые решения принимал не в то время и не том месте.

Кастул избегал разговоров с настоящими наёмниками, ибо в их глазах боялся выглядеть глупцом. Одно время он даже упражнялся с гладием, но тяжёлая травма лодыжки ограничила его возможности слежкой и способностью проникать сквозь стены. Домициан гордился необычным осведомителем, а Кустодиан называл старика центурионом без центурии. От редких похвал пропретора с Кастулом происходили божественные метаморфозы: быстро бегающие очи загорались, а ковыляющая походка выпрямлялась, напоминая шествие падшего херувима без посоха.

Стиракс подавился инжиром, когда Кастул затащил его за палатку. Прокл последовал за товарищем, не понимая, к чему подобная маскировка. Юноша видел его впервые, и с удивлением наблюдал за методами горе-разведчика. Он узнал Кастула по хромоте, про которую часто нелестно выражался Агесилай.

– Кастул? Какая встреча! Почему ты прячешься? – спросил Прокл у старика.

– Совсем спятил? – зашипел Кастул. – Да будут прокляты золотые яблоки Гесперид! Никаких имен! Значит так вы встречаете старого центуриона? Вообще-то мы в префектуре Лициния. Может, за вами послать целый легион? Под барабанную дробь поплывете на берега дикого Данувия?

– Боги, какой Данувий? – Стиракс закатил глаза.

– Домициан отправляет вашего славного примипила в Галлию усмирять гельветов и алеманнов и даёт ему звание префекта лагеря. Филипп Македонец уже на полпути к арелатскому гарнизону.

Стиракс с удивлением взглянул на Прокла и снова на Кастула.

– Наставник станет префектом каструма? – переспросил Стиракс. – Ничего себе. Вот это новость!

– Боги окончательно отняли твой разум, старик? – строго спросил Прокл. – Либо ты перепутал Данувий с Рейном, либо не прополоскал рот поской.

Кастул крепко приложился ладонью ко лбу.

– Твоя правда, малец. Я же воевал в верхних весях Данувия. Про галльские ручьи как-то запамятовал.

– Ладно тебе. Хорош уже оправдываться, – съехидничал Стиракс. – Новость и в самом деле прекрасная! Клянусь обнажёнными плечами Геры, меня убивает жара в Греции. Хочу в холодок.

Прокл не поддержал радости Гунна. Он скрестил руки на груди, а после скептически спросил у Кастула: