Штрихи к моему портрету. Рассказки смешные и не очень

Смена начиналась в семь утра. Работать дорожники начинали по холодку, а обеденный перерыв приходился на полдень, когда самое пекло. В четыре часа дня смена кончалась. Такой распорядок дня казался разумным, но именно в послеобеденные часы духота усиливалась. В тропиках рабочий день разделяли на две равные половины – в жару прятались в тень. Я сказал об этом Гетману и сразу же пожалел. Мартынов просто рассвирепел:

– Яйца курицу не учат, – прошипел он.

В то же время мне в какой-то мере повезло. Была суббота, которая стала выходным только четыре года спустя. То есть, только в воскресенье можно было отдохнуть после трудов праведных. А Гетман сдержал своё слово: гонял меня, как сидорову козу. Спасло ещё и то, что бригада заканчивала ремонт дорожного полотна на улице Пушкина. Движение транспорта здесь не было интенсивным, поэтому асфальт не укладывали в четыре слоя, как потом, под Татаркой. Но всё равно работы хватало. Тогда ещё не придумали поливомоечных машин, вручную чистили щётками основание дороги от пыли и грязи.

Кое-где, впрочем, оставались островки неснятого старого асфальта. Их нужно было выдолбить ломом. Оставлять нельзя: в едва заметные трещины и выбоины проникает влага. Зимой из-за перепадов температуры дорожное покрытие разрушается.

Бригадир поручил эту работу, конечно же, мне. Лом был тяжёлым.

– Можно было бы и отбойными молотками обзавестись, – сказал я в сердцах.

– Поговори ещё у меня! – выругался Гетман. – Через час приду проверю. Не сделаешь – вылетишь из бригады, как пробка.

Но у меняя ничего не клеилось. Время сгорало, как бикфордов шнур, а я справился только с одним напластованием. Всего же их было шесть.

За моими безуспешными попытками сокрушить твердыню уплотнённой смеси щебня, песка и битума наблюдали другие работяги.

– Иди, подсоби хлопцу, – сказал Жора Ивану.

Тот действительно силу имел немереную. Ровно через пять минут старый асфальт превратился в труху. Мартынов недоверчиво посмотрел на меня, но ничего не сказал. И никто не стукнул ему, что новичку помог другой новичок. Похоже, Гетмана никто не любил.

Во время общего перекура я спросил Жору:

– Откуда у Ивана такая силища? У вас в роду случайно бурлаков не было?

– Были, – сказал он. – Наши предки – волжане. А раньше самым распространённым видом транспорта был водный — о нормальных дорогах ещё только мечтали. С незапамятных времен ходили по Волге гребные суда. Потом гребцов сменили бурлаки, шагавшие «бечевой» или «шахмой» — уже протоптанной тропой – по берегу реки. Наш прадед – мы ещё с Иваном застали его в живых, а сравнялось ему 102 года, – был у бурлаков «шишкой». Так в то время называли самого сильного и опытного бурлака, тянувшего лямку первым. За ним шли «подшишельные», а потом и все остальные.

Есть друг, да не вдруг

Бригада была довольно большой. Машинистом асфальтоукладчика считался сам Мартынов. Машинистом катка – без пяти минут пенсионер Кравчук, недавно схоронивший жену и сына. На работу шёл, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Когда дорожников перебросили под Татарку, за бригадой закрепили автогрейдер, бульдозер и три самосвала. Они доставляли асфальтобетон с завода, щебёнку и гравий. Разнорабочих было десять.

Этот разношёрстный народ объединяло, пожалуй, только одно: неприятие бригадира. Но открыто выступить против него всем скопом опасались. У каждого были какие-то грешки, за которые могли просто уволить. А увольняться никто не хотел, поскольку летом дорожники получали довольно прилично.

В понедельник, когда определился новый фронт работ, и бригада переезжала, особого напряга не наблюдалось. Мышцы мои по-прежнему болели – такую нагрузку с непривычки никто не выдержит. И больше всех был недоволен вынужденным бездельем Мартынов. Ему хотелось поручить новичку что-то явно невыполнимое.

Он остановил меня, когда тросом крепили вагончик-бытовку к машине (она была на колёсах).

– Я не верю, что ты в субботу сам раздолбал весь старый асфальт. Кто тебе помогал?

Я не знал, что ответить, как выкрутиться. Как назло, именно в этот момент нарисовался Иван.

– Стой! – окликнул его Гетман. – Ты помогал в субботу Степанову?

Видимо, всё-таки кто-то донёс. Иван мог в два счёта меняя выдать, но мне показалось, что на плоском лице просияла лучезарная улыбка.

– Я буду молчать, – сказал Иван. – Жора запретил мне говорить.

– Так кто твой бригадир: я или Жора? – вскипел Мартынов.

И услышал исчерпывающий ответ:

– Жора – мой брат.

Гетман сорвал свою злость на мне.

– Если я узнаю, что он тебе помогал…

– Что тогда со мной будет? Разнесёте на куски? – Я перешёл в атаку: – Кстати, новичку следует помогать, а не третировать. Лучше бы позаботились о внедрении передового опыта. Немцы стали удалять старый асфальт с помощью фрез, применяют синтетические материалы при ремонте дорожного покрытия. Я второй день у вас работаю и об этом знаю. А вы? Бригадир всегда должен быть в курсе всего нового.

– Не учи, ишак! – огрызнулся Гетман, но как-то не очень агрессивно.

– А вот за ишака вас можно привлечь к ответственности. В суд на Мартынова ещё не подавали?

Бригадир молчал, сжимая кулаки. Расправиться бы с этим огольцом, да слишком много свидетелей. Нужно выбрать другое время.

И опять Иван оказался поблизости. Он всё слышал. Случайно это или неслучайно?

– Иван, ты опять будешь молчать? – спросил я его.

– Я не буду молчать, – против своего обыкновения ответил он.

– Кто тебя так подучил? Жора? – поинтересовался Гетман.

Но Иван огорошил и его, и меня.

– Я сам так решил, – сказал он.

Это означало, что я приобрёл соратника. И самое главное – он не дебил. И я подумал: «Есть друг, да не вдруг». И почувствовал себя победителем: преподал предметный урок беспредельщику.

Драка

Когда Гетман понял, что я умею огрызаться, он решил отыграться на Иване. Своё раздражение он выплёскивал на самых беззащитных. Но у Ивана была «подушка безопасности» – Жора. Нужно было его нейтрализовать.

Бригадир проделал хитрый маневр – своим волевым решением назначил Жору себе в помощники. Купил его прибавкой к зарплате, говорил о производственной необходимости. И Жора потерял контроль над братом.

Но Гетман не учёл одного обстоятельства: рядом с Иваном оставался я. Жора попросил меня позаботиться о брате и направлять его действия. Хотя и без этого я был готов взять шефство над большим ребёнком, которому исполнилось 38 лет. За кажущейся инфантильностью скрывалась добрая душа, жаждущая справедливости.

Первая стычка с Иваном произошла у Гетмана в четверг или в пятницу, когда привезли новое оборудование. Выгружали его я с Иваном. И тут произошло непредвиденное: вибратор, ещё в заводской смазке, выскользнул из огромных ручищ Ивана и упал на землю. Его проверили – он был в полной исправности, но бригадир никак не мог успокоиться.

– А если бы ты патроны вёз? – начал он свой монолог с этой расхожей фразы и кончил проникновенным матом, пригрозив уволить Ивана. А тот почему-то улыбался сладкой, ничего не объясняющей улыбкой, – вероятно, думал об оранжерее.

Это вконец взбесило Гетмана.

– Чему веселишься?

Жоры поблизости не было, Иван не знал, как ответить. Он молчал.

– Ты долго будешь молчать, дубина стоеросовая? Бригадир тебя спрашивает.