Штрихи к моему портрету. Рассказки смешные и не очень

Я бы за словом в карман не полез. На языке вертелись бесчисленные вопросы. Главный их них можно было сформулировать так: а кто такой бригадир? Пуп земли? Почему он может безнаказанно оскорблять тех, кто с ним вместе работает? Ведь он условный начальник, как ефрейтор в армии. Тем сильнее такие калифы на час стремятся покомандовать, чем особенно грешат дворники и уборщицы…

Но Иван упорно продолжал изображать из себя глухонемого. И тут случилось то, что никто не ожидал: Гетман накинулся на него с кулаками.

Это была странная драка. Двухметровый верзила только пятился, а бригадир наседал и бил его по лицу. Жора не инструктировал брата, как ему поступать в подобных ситуациях. Всего не предусмотришь.

Я не выдержал:

– Дай ему сдачи, Иван! Неужели не можешь?

– Что ему дать? – не понял тот, продолжая отступать к бытовке.

Я уточнил:

– Вмажь ему по наглой морде. Ты же ведь сильнее его. Вспомни о своём прадеде-бурлаке.

Я ничуть не жалел о том, что мечта о море накрывается медным тазом. Как, впрочем, и мечта братьев Дутцевых об оранжерее. Голубые мечты, взлелеянные воображением, почти всегда утопичны.

Видимо, напоминание о прадеде возымело действие. Иван как будто пришёл в себя. Он сграбастал своими неандертальскими лапами Гетмана и стиснул его в своих железных объятьях. При этом что-то хрустнуло, а Мартынов завопил, как будто его режут:

– Эта горилла сломала мне руку!

– Сам виноват, – сказал прибежавший на шум Жора. И добавил: – Больше с тобой рядом мы работать не будем.

– Вам ничего не заплатят – я закрываю наряды, а формально вы в бригаде не числитесь.

– Плевать – сказал Жора. – Себе дороже видеть каждый день рожу такого подонка.

– Все слышали, что он меня оскорбил? Кто будет свидетелем?

В ответ – тишина.

– Никто вас не оскорблял и никто вам не ломал руку – мы же ведь формально в бригаде не числимся, – сказал я.

– Числитесь, – пошёл на попятную Мартынов. – Я соврал, чтобы вас напугать.

– Это меняет дело, – снова взял слово Жора. – Тогда скажешь врачам, что у тебя производственная травма. Я проверю. Если что не так, можно получить и перелом второй руки.

После этого на автобусе, который доставлял бригаду на объект, Гетмана увезли в больницу. Его сопровождали Жора и я – как свидетели его мифической травмы.

На следующий день я написал заявление об увольнении по собственному желанию и получил расчёт. Денег хватило на поездку в Геленджик.

30 лет спустя

Со временем эта история подзабылась. Но оказывается, что у неё было продолжение.

В 1994 году я поехал в Ставрополь. Высадился в Невинномысске, где также три года жил и работал, навестил друзей и родственников.

В Ставрополь добирался автобусом. И надо же такому случиться: именно в это самое время налетел бешеный ураган с Каспия, сшибая всё, что попадалось на его пути. Он валил деревья, как снопы, обрывал провода. В небе толпились, наползая друг на друга, слоистые тучи. Всё это сопровождалось глухим ворчаньем грома и высверком молний.

Кто-то из дальнобойщиков позвонил в МСЧ: размыло федеральную трассу Астрахань-Ставрополь. У села Татарка, это всего в двух шагах от краевого центра, образовалась гигантская пробка.

Дождь уже стих, когда на место выехала бригада асфальтобетонщиков из спецуправления дорожных работ. Понагнали и технику: автогрейдер, бульдозер, асфальтоукладчик. Только она простаивала. А пробка пухла, как дрожжевое тесто.

Татарку так нарекли не потому, что там жили татары. Село основали вроде бы ногайцы. Но для русского населения они тоже были басурманами, всё равно, что татарами.

Неожиданно возникла ещё одна заминка. Дождь вымыл из-под сползшего асфальта человеческие кости. Их уминали катком вместе с гравием – другого и быть не могло.

Машинист асфальтоукладчика Фёдор Афиногенов, ветеран Специализированного управления дорожных работ (СУДРа), высказался по этому поводу так:

– Здесь в округе до фига всяких древних захоронений. Закатали, небось, в асфальт могилу какого-нибудь аксакала. Надо археологов поспрошать – они в курсах…

Действительно, поблизости от Татарки найдены два древних городища. Одно их них датируется вторым тысячелетием до нашей эры. Это – самый крупный археологический памятник Северного Кавказа. Здесь обитали разные племена. Разными были их обычаи, строения, орудия труда, охоты и рыбной ловли, предметы быта, украшения. Когда-то именно здесь горделиво шествовали караваны верблюдов, нагруженные тюками шёлка и хлопка, тончайшей посудой из китайского фарфора, бумагой, специями, чаем, рисом, бронзовыми зеркалами. Назад по Великому Шёлковому пути отправлялись ферганские аргамаки, семена люцерны, виноградная лоза.

Но это было давно. Сейчас население села убывает. Обмелела река Татарка – правый приток Егорлыка. Уже не стоят впритык к селу дубовые рощи, исчезли в округе буковые леса. На смену им пришли клёны и кривые берёзы. Редко можно увидеть здесь ясени, а тем более – грабы. Это очень прихотливые деревья – они очень медленно растут, предпочитают известковую рыхлую почву, плохо переносят любые хвори. Меньше стало и яблонь-дичков, алычи, каштанов, захирела акация. Не выносят растения шума автотрассы, автомобильного смога. Не адаптировались.

Зато стало больше коренных степняков – полыни, житняка, колючих бодяков, ковыля, овсяницы. Да ещё расплодились ивняк и борщевик – они постепенно вытесняют всякую другую поросль.

К обеду всё-таки разыскали археологов. Они битый час возились с костями и, наконец, вынесли вердикт: какими-то древностями здесь и не пахнет. В драповое пальто из асфальта упрятаны кости относительно свежие.

Неужели убийство?

Я вышел из автобуса покурить и сразу же встретил своего одноклассника Володю Пономарёва, которого все теперь называют по имени-отчеству – он заместитель краевого прокурора.

Мы обнялись.

– Извини, – сказал он, – Я сейчас страшно занят. Поговорим позже.

– Да я только хотел сказать, что менял это самое дорожное покрытие ровно тридцать лет назад, когда работал в ДРСУ-2.

– Да ты что! – удивился Пономарёв. – Мы же тогда ещё в школе учились.

— А я подрабатывал летом…

Эксперты-криминалисты сразу же подтвердили, что всё случилось лет тридцать назад.

Местный пинкертон, начальник убойного отдела угрозыска Влад Скворцов, рвал и метал.

– А нельзя ли поточнее с датировкой? – сказал он довольно желчно костеизучателям. – Тридцать лет назад мафия у нас, кажется, ещё не ночевала. Как вести расследование? За что зацепиться? Опять висяк?

Ему пробурчали в ответ что-то нечленораздельное, и это вконец разозлило Пономарёва. Тот прямо упрекнул Скворцова в незнании истории:

– Ты, Влад, тогда ещё пешком под стол хаживал. Именно тогда у нас мафия появилась. Своя, доморощенная. Похлеще итальянской. Мочили конкурентов среди бела дня, не моргнув глазом, в стены трупы замуровывали, чтобы не нашли. Как водится, нет трупа – нет дела. Даже гранатомёты изымали…

Скворцов предпочёл отмолчаться – с историей он действительно был не в ладах. И снова обратился к экспертам.

– А идентифицировать жертву нельзя? – спросил он. – Мне нужно знать хотя бы, кто это был: мужчина или женщина?

– Кости раздроблены едва ли не в порошок: и черепная коробка, и конечности, – сказал начальник экспертной службы Юрий Иванович Есипенко, которого все звали Юрычем. – Сохранилась только одна неповреждённая большеберцовая кость. Можно предположить, что грохнули здесь какого-то гиганта