Дурак на красивом холме

– Руслан! У меня ноги в чем-то запутались!

Понятно. Руки заняты и нагнуться она не может – сумку с вещами замочит.

Я сразу сообразил в чем дело: наверняка кто-то не успел снять рыболовную сеть с подледного лова – сам одно время промышлял таким способом на маленьких речках.

Из верхнего кармашка рюкзака я достал складной ножик с множеством разнообразных лезвий. Лучше бы, конечно, тот – большой кухонный, который бесцеремонно приватизировала Вероника, но что есть то есть.

Раскрыв самое большое лезвие, я поспешил к статуйно торчащей из воды Веронике. Ледяная вода обожгла, и я охнул! А девушке хоть бы что – стоит себе и молчит как стойкий оловяный солдатик!

– Ве-ра-и-ни-ка! – дрожащим и прерывающимся голосом, то ли от леденящего холода, то ли от волнительного возбуждения, а скорее всего от того и другого, я обратился к невозмутимой и прекрасной нимфе. – Сейчас я вынужден буду соприкоснуться с твоим прекрасным телом и даже подержаться за него, иначе вода вытолкнет меня, как поплавок.

Выдавив это из себя скороговоркой вместе с воздухом, я погрузился в воду, без особенной практической нужды пройдясь левой рукой по ее телу от тонкой талии через крутые бедра к упругим крепким ногам. Так и есть – китайская капроновая сеть! От нанесенного вешней водой мусора она скрутилась в жгут и кое-где прорвалась. В одну из образовавшихся дыр Вероника и угодила левой ногой.

Лезвие ножа было отточено как бритва и тем не менее, мне пришлось повозиться. Я чуть не потерял сознание от отсутствия воздуха, пока не перерезал последнюю ячейку коварной ловушки. Левую часть сети сразу унесло течением. Конец правой я намотал на кулак, в которой был зажат нож. Придерживаясь за напрягшуюся коленку стойкой Вероники, подобно бедному Ихтиандру, заключенному в тюремную бочку, изрядно ослабевший, я поднялся из воды.

Какое-то время я стоял с легким головокружением, крепко обняв ее за талию и уткнув заледеневший нос в горячую шею, на которой билась в такт сердечному ритму едва ощутимая тонкая жилка. Несмотря на то, что я ее освободил и она это понимала, она продолжала стоять как умная покладистая лошадь в ожидании команды. Наконец, когда голова перестала кружиться, я снял руку с талии, с удовольствием отметив, какое у нее литое и гладкое, как у дельфина, тело.

– Всё! Иди! – я подтолкнул Веронику в спину. Она пошла ровной осторожной поступью, а я продолжал смотреть, опасаясь, что у высокого подмытого берега может оказаться глубокий омут. Однако дно пошло на подъем. Вероника выкинула сумку на берег и ловко взобралась на него. А я продолжал смотреть…

– Иди уж! Глаза выпадут!.. Переохладишься, дуралей!

Она подхватила сумку и убралась с глаз долой, дабы снять с меня наваждение.

Полуокоченевший, но вдохновленный на дальнейшие подвиги, я вернулся на пологий берег, вытягивая следом за собой оставшуюся часть сети. Совсем не сознавая зачем я это делаю, как бы на автопилоте, тащил и тащил. Она оказалась довольно длинной – пришлось подняться наверх, туда, где проходила грунтовая дорога. Пятясь задом, я наткнулся на тонкую молоденькую березку, одиноко росшую на бугре. Немного подумав, захлестнул и обмотал мокрый конец сети за гибкий ствол. Другой конец, закрепленный на жердь-тычок, закинул подальше в тальниковые заросли.

В результате, сеть натянулась на высоте полуметра над грунтовой дорогой и в темноте была заметна только на предельно близком расстоянии.

Конечно, это было наивно, но хотелось как-то ответить на несправедливое и неспровоцированное нами преследование. Я уже слышал, как к нам приближается мотоцикл с потушенной фарой – неторопливо, как уверенный в себе хищник.

Между тем, природа пришла нам на помощь. Небо затянуло тучами, месяц уже не проглядывался в прорехах, стало совсем темно, и вскоре закрапал мелкий, но обильный дождик.

Водрузив на голову рюкзак, я вошел в воду. Она уже не показалась мне такой холодной, видимо, от заигравшей в партизанском азарте крови.

На вероникином высоком берегу местами росли большие деревья. Она и сама ожидала меня взобравшись по наклонному стволу могучей ракиты на крепкий сук, откуда подобно разведчику из племени делаваров наблюдала за моими манипуляциями. Наверное, волновалась, потому что тоже слышала шум приближающегося мотоцикла и даже видела его.

Я взобрался рядом с ней, но увидеть чего-либо уже не мог. Вероника сухо и кратко изложила, что видела при скудном свете растущей луны: темное пятно, двигавшееся к нам с черепашьей скоростью, которое то пропадало, то возникало вновь. Такой был рельеф.

Я представил себе невысокие сухие гривы, перемежающиеся с сырыми заболоченными впадинами – потому и была такая черепашья скорость. Но почему только один мотоцикл? Ведь в поселке мельтешила целая банда байкеров!

– Кекс их в разные стороны разослал.

Она умеет читать мысли!

– А кто он вообще этот чертов Кекс?!

– Бывший сержант не знаю каких войск. Попал в дисбат за издевательства над молодыми. Недавно вернулся. Невеста не дождалась.

– Правильно сделала, что не дождалась – с таким упырем жить!

– Говорят, он ее очень любил.

– Ты так говоришь, будто симпатизируешь этому моральному уроду! – возмутился я (не поймешь этих женщин!).– Послушай, а ведь их всего двое! Нам по силам с ними сразиться!

– Их там трое – это гринькин мотоцикл, трехколесный.

– Ты по звуку узнала?

– Фара не горит.

– А почему?

– Я разбила.

– Чем?

– Топором.

– А зачем?

Она не ответила.

– А кто он – Гринька?

– Мой бывший жених.

Ну и дела! А ведь она, похоже, продолжает любить этого Гриньку! Поэтому и не уезжает из этого ненавистного поселка, работает телятницей за мизерные деньги. Видимо, надеется на примирение.

– Ты хочешь, чтобы он позвал тебя обратно?

– Нет. Я никогда не вернусь в эту гадкую деревню.

– Чего же ты хочешь?

– Я не знаю…

Мотоцикл преодолел последнюю низину, дико взревел и понесся с бешеной скоростью в стремлении наверстать упущенное. Казалось, он порвет как ниточку невесомую сеть и не заметив ее, чего я и хотел уже задним умом, сожалея о содеянном.

Как бы не так! Моя легкомысленная затея сработала!

Врезавшись на полном ходу в препятствие и запутавшись передним колесом в мокрой сети, мотоцикл вместе с ней кубарем полетел по скату в речку. Пассажиры посыпались в разные стороны, водитель же вместе с железным конем сделал сальто-мортале и описав красивую дугу, шумно упал в воду, в то самое место, где стояла совсем недавно запутавшаяся Вероника.

Я не успел испугаться за его жизнь. Зло матерясь и отплевываясь от сети, облепившей ему лицо, он на чем свет стоит, проклинал дурака Кекса, который отправил их в эту сторону. Его спутники, тоже серьезно не пострадавшие, морщась от болезных ушибов, ругали мудаков-рыбаков, повесивших сушить сеть в неправильном месте. Мне такая версия понравилась – действительно, надо же додуматься до такого!

Успокоенный и внутренне радостный, я был взволнован другим вопросом:

– А кто из них Гриня?

– Его среди них нет – он действует всегда чужими руками.